Коли попробовать испытать в деле один полк, вреда большого
не случится. Убедил, Андрей Васильевич, быть посему. Велю кликнуть
охотников до ратного дела, огненным манером сражаться. Что же до
наемников иноземных… Дорогое сие баловство получится.
- Больше ста лет люд русский от казанской напасти плачет, -
напомнил Зверев. - Лучше раз напрячься, потратиться, подготовиться, но
кровососа прибить. Не то из-за мелкой экономии слабо комара
прихлопнешь. Уцелеет, отлежится, оклемается - опять ведь за старое
возьмется.
- Да, княже. Вижу, всерьез ты решился казну мою растрясти, -
прикусил губу Иоанн, зачем-то перелистнул пару страниц лежавшей на
пюпитре книги. - Однако же, начавши путь, бросать его нельзя. Плох не
тот правитель, который благих дел не затевает, а тот, который начатые
до конца не доводит. Ты получишь золото, потребное для окончания
работы и покупки припасов. Воеводе угличскому с тобой письмо пошлю,
пусть даст тебе нужное число тюфяков и пищалей, заряд к ним полный.
Город мастеровой, себе еще пушек отольет. Но ты за все уплати сполна.
Наемников же иноземных… Коли ты отправляешься к Казани, кто станет
воинов в закатных странах нанимать?
- У князя Друцкого, - тут же вспомнил тестя Андрей, - в Европе
родичей множество, бывает он там часто, дела ведет. Кому как не ему
это дело поручить?
- Я подумаю, княже, - степенно кивнул правитель. - Ступай, отдохни
с дороги. Как грамоты и деньги готовы будут, за тобой пришлют. Где
твой дом в Москве?
- На подворье дьяка Кошкина я остановился, Иоанн Васильевич, -
отступая, поклонился Андрей.
- Коли так, ему и искать проще будет… А что за луковый суп ты
помянул? Это из чего он делается? Неужели…
- А-а, суп? Так я знаю, читал в инете. Берется лук, обычный
репчатый, чистится. Из шелухи варится бульон, а сами головки мелко
режутся, для вкуса обжариваются, для сытости мука добавляется, потом
все это в бульон…
- Тьфу, прости Господи, - не выдержал Иоанн и перекрестился. - Как
они там живут-то? У нас всякое случалось, но до такого, вестимо, не
доходило. Может, они еще и ворон варят?
- Насчет ворон не знаю. А ракушки по берегам моря собирают и
сырыми с уксусом…
- Всё!!! - Правителя всего аж передернуло. - Ступай!
Ждать ответа пришлось три дня. Государь отсыпал от щедрот своих
всего пять тысяч гривен серебра, но зато отдельной грамотой позволил
князю Сакульскому пользоваться казной Углича невозбранно, а также
забирать для своих нужд оружие из городских запасов и исполчать людей.
Это было не совсем то, о чем они договаривались при встрече - но
вполне достаточно для продолжения работ.
Когда Андрей мчался вниз по Волге, солнце уже начало припекать
по-весеннему, а многие сугробы предательски потемнели и осели на южный
бок, обрастая ледяными иголками. Весна наступала на пятки - а сделать
предстояло еще очень, очень много.
В Угличе Зверев первым делом вернул долг боярину Поливанову -
веснушчатому рыжеволосому пареньку немногим старше Андрея. Вернул - и
тут же государевым именем приказал добыть к началу ледохода ладей,
ушкуев, лодок, барж, чего угодно, но на полтысячи человек, и воинский
припас для большой крепости. Константин Дмитриевич, тут же поцеловав
нательный крест, поклялся обеспечить все в точности. Артельные,
получив обещанную плату, принялись разбирать крепость с такой же
активностью, с какой еще недавно ее строили, номеруя бревна и увязывая
их в трехслойные плоты.
Труднее всего пришлось с воеводой. Через слово вознося молитвы во
здравие государя, он постоянно забывал отсыпать серебро по данным
Андреем распискам, вместо длинноствольных пищалей пытался всучить
коротенькие тюфяки времен Тохтамыша, порох вместо перекрученного
норовил выкатить лежалый, в наряд вместо опытных пушкарей отписал едва
обученных мальчишек. Звереву понадобилось лично ходить и все
контролировать, прощупывать каждый ствол, лазить в каждую бочку,
перебирать пальцами картечь, проверять, подходят ли вымученные от
воеводы ядра к пищалям по калибру. Пушки ведь, бестии, все штучными
экземплярами оказались - и снаряды тоже требовались для каждого орудия
свои. Князь, не князь - но в огнестрелах лучше Зверева никто не
разбирался, и перепоручить кому-либо это дело Андрей не мог. Все сам,
сам, сам…
Двадцать пятого марта, в день святого Феофана, жители ближних к
Волге домов проснулись на рассвете от оглушительного, раскатистого
треска, словно бегающего из стороны в сторону по реке. Накинув на
плечи овчины, тулупы и зипуны, люди высыпали на улицу, вглядываясь в
стелящийся над самой землей туман.
- Славный ныне год будет, - сказал кто-то недалеко от Андрея. -
Коли на Феофана с утра туман, быть по осени хорошему урожаю.
- Хороший будет год, - согласился с ним князь и, как был, в
сапогах и налатнике на голое тело, сбежал вниз по пологому склону,
присел у кромки льда. Здесь, возле берега, ничего еще не изменилось,
но дальше, в пяти-шести шагах, сквозь туман уже различалось слабое
равномерное движение. Лед тронулся. Зверев выпрямился и коротко
выдохнул, неожиданно для самого себя перекрестившись: - Вот и все.
Началось.
Основная масса льда скатывалась первые пять дней. Вода все это
время в Волге не повышалась, а потому нанятые боярином Поливановым
корабельщики смогли спокойно опустить в выпиленные у причалов, в
береговом припае, проруби семь ушкуев и две огромные ладьи, по десяти
сажен длины в каждой, пяти сажен ширины и высотой с двухэтажный дом.
Ладьи, пожалуй, могли принять столько же груза, сколько все ушкуи
вместе взятые, но… Но уж больно крупные и неуклюжие это были корабли
для вертлявых лесных рек. Выше Волги пути для них не имелось.
Два дня спускали на воду перезимовавшие суда, еще три ушло на их
погрузку. Под тяжестью пушек, картечи и прочих припасов корабли
глубоко осели в воду. Ладьи из двухэтажных величественных махин
превратились в украшенные мачтами погреба, ушкуи и вовсе выглядывали
над поверхностью всего на половину сажени. Тридцатого марта - в день,
когда половина горожан отправились в лебяжью слободу на гусиные бои, -
боярин Поливанов постучался в светелку Зверева на постоялом дворе.
- Прости, княже, коли отвлекаю, но пора и тебе на ладью
переходить. Снаряжение все погружено, лошадей твоих я повелел пока в
имение свое, в Залубки, отправить. Скакуны нам теперь не скоро
понадобятся. Коли дозволишь, велю холопам добро твое грузить.
- Уже? - удивился Андрей. - Я думал, еще суда будут. У нас одних
мастеровых три с половиной сотни. На двух ладьях и семи ушкуях столько
народу не разместить.
- И не нужно, княже. Они себе шалаши на плотах поставили и
палатки, дров и хвороста натаскали. Мастеровым на плотах просторнее, а
казне тяготы меньше. Пивом согреваются, песни поют, ждут, когда вода
поднимется. Как бы нам этого часа не упустить.
- Отлично… - Андрей вглядывался в лицо боярина, пытаясь найти
черты тех монгольских воителей, из которых, если верить царю, вышел
род Поливановых, но ничего заметить не мог. Обычный русский парень,
такой же, как и тысячи других по долам и весям бескрайней Руси. - Коли
так, то пойдем. Куда ты меня поселишь?
- Я на одной ладье пойду, княже, с боярином Выродковым. А ты на
другой, княжеской.
- Давай сделаем иначе. Я с Иваном Григорьевичем поплыву на одной
ладье, впереди. Потому как я место знаю, а ему сразу за дело придется
браться. Ты же замыкающим пойдешь. Чтобы увидеть, коли какой из плотов
или ушкуев отстанет.
- Воля твоя, Андрей Васильевич, - поклонился боярин. - Исполню в
точности.
Половодье князь Сакульский проспал. Укладывался он, когда Волга,
почти освободившаяся ото льда, едва-едва лизала нижние бревна крайнего
плота, а когда встал и вышел на палубу - оказалось, что берега уже
уплывают назад, ладья под поставленным под углом к килю парусом режет
волну и откидывает в стороны редкие зеленоватые льдины, позади же, на
толстом, с руку, пеньковом канате тянется дли-инная лента белых
плотов, на которых тут и там темнеют треугольники шалашей и вьются
ввысь сизые дымы от костров. Плоты были увязаны вместе по два-три
десятка, каждая такая партия влеклась отдельным кораблем. Не для
скорости, естественно, а для некоторой управляемости. А то ведь
течение запросто может и на отмель выбросить, и в чащобу занести.
Половодье ниже Углича не превращало реку в необозримое море, как это
было возле Новгорода, за Великими Луками или под Псковом. Здесь вода
уходила под деревья, и русло, как и летом, извивалось между тесными
сосновыми стенами.
Насколько расползлась череда плотов, стало понятно только через
три дня, когда караван миновал Усть-Шексну, и Волга, приняв в себя
Шексну, Мологу и Суду, повернула на юг. Берега расступились почти на
версту, русло спрямилось. Развернулся и караван, вытянувшись до самого
горизонта. Однако сизые дымки выдавали обитаемые плоты, и Андрей на
глазок прикинул, что ведет за собой почти десять километров бревен!
Хотя не удивительно: ведь он вез к Казани целый город. Погружаясь в
волны, расталкивая последние льдины, пугая рыб, за ладьей плыли башни,
ворота, стены, крыши, лестницы, помосты, церковь с куполами и
звонницей - пускай пока и без колоколов.
Весенний разлив и несколько полноводных рек разогнали течение
Волги до скорости спешащего на ужин холопа, а потому к Ярославлю
караван поспел уже через день и ровно в полдень бесшумно проскользил
под белокаменными стенами. Андрею показалось, что их вовсе не заметили
- всю многокилометровую махину. В Костроме же, несмотря на ранний час
- едва-едва после рассвета, - по берегам собралась изрядная толпа.
Люди махали руками, что-то кричали, детишки подпрыгивали и бежали
вдоль берега, обгоняя плоты. А вот знаменитая Кинешма оказалась всего
лишь небольшой рубленой крепостицей, окруженной полусотней
крестьянских изб. Зато Юрьевец, охранявший устье Унжи, выглядел
крупным городом. Не Углич и не Ярославль, конечно, но Острову или
Кореле легко мог дать фору. Крепость в нем была деревянной, но башни и
южные ворота, выходящие к Волге, сложили из камня, и выглядели они
совсем новенькими. Похоже, город потихоньку укреплялся и вскоре мог бы
сравняться мощью даже с древней Ладогой.
Через три дня караван наконец-то миновал Нижний Новгород - могучую
крепость из темно-красного кирпича, мрачно взирающую на реку с
высокого берега, - прошел устье Оки и попал на земли, которые можно
было отнести к «спорным». До самой дальней русской крепости,
Васильсурска оставалось еще сто верст. Воевать эту твердыню татары
опасались, но считали, что она находится на их земле, и время от
времени требовали срыть. А уж дальше еще на полтораста верст и вовсе
шли просторы Казанского ханства.
Волга была пустынной: в это время, когда еще катится вниз по
течению немало запоздалых льдин, а также поднятого половодьем мусора,
мало кто из купцов рискнет отправиться в дорогу. Поймаешь в борт
этакий «подарочек» - и все, не станет у тебя корабля. Это Андрея в
путь нужда погнала - половодье город с отмели само сняло, без лишних
хлопот. Да и не бывает в ратном деле без потерь, с ними заранее
смиряешься. Рыба, как обычно во время разлива, ушла из холодного русла
на мелководье, чтобы порыться среди прошлогодней травы, в лесной
подстилке: где гусеницу добудет, где жучок всплывет, а где и замерзшая
мышка из-под снега вытает - после долгой зимы все сгодится пустое
брюхо набить. Вслед за рыбой и рыбаки попрятались по затонам и
заводям. Сторожевых крепостей у татар вверх по реке не имелось. А если
где и бродили дозорные - так их тоже половодье разогнало далеко по
сторонам. Поэтому, как ни странно, огромный, многокилометровый караван
добрался до места своего назначения незамеченным.
Двадцатого апреля тысяча пятьсот пятьдесят первого года от
Рождества Христова ладья князя Сакульского первая ткнулась носом в
глинистый берег острова в устье широко разлившейся Свияги. Андрей, не
убоясь высоты, спрыгнул наружу, ткнулся губами в грязь и решительно
рубанул рукой воздух:
- Назло надменному соседу здесь будет город заложен… - Не ново, но
ничего другого в голову не пришло. - Высаживаемся, мужики! Здесь
отныне наша земля!
В полукилометре выше по реке, на далеком хвосте связки из плотов
мастеровые уже сбрасывали якоря, чтобы их не развернуло поперек
течения, рядом пристраивался ушкуй с новой связкой.
- Иван Григорьевич, боярин! - закричал снизу Зверев. - Принимай
команду над строителями. А я пока обороной займусь! Пахом, пищали на
берег! На тот край острова и с этой стороны по пять человек! Все
неприятности всегда случаются не вовремя. Не дай Бог, именно сейчас
татары появятся. Поставим охрану - займемся пушками.
Андрей никогда не слышал, чтобы у татар имелось нечто вроде
морской пехоты. Степняки не воюют «с воды», это не их повадки. Но
сейчас, в половодье, другого пути на остров просто не существовало.
Брод через ручеек, заболоченная низина за ним останутся непроходимыми
еще не меньше месяца. Есть на Руси такое понятие: распутица. Иные
тракты до середины лета не просыхают.
- Десяток пушек, и с Волги сюда тоже ни одна лодка не подберется,
- пробормотал Зверев. - Не психи же они под ядра лезть? Подавить же
нас просто нечем. Помнится, про кораблики с артиллерией на Волге никто
и никогда не упоминал. Если дожди организовать, то и до середины лета
дотянуть можно. Лишь бы Выродков крепость успел к этому времени хоть
как-то обозначить, чтобы укрытия были.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6