Кому охота на узком козырьке над пропастью
ночевать? - Все, привал, - решил Олег, скидывая заплечную ношу. - В
темноте под откос бежать - только ноги переломаем. Здесь отоспимся. Он
открыл мешок, достал рыбу, одну форелину протянул невольнице, вторую
взял себе. - Так к тебе точно никто не заходил, Урсула? Ни о чем не
спрашивал? - Нет, господин, - уже в который раз подтвердила она. Это
означало, что мудрый Аркаим по-прежнему не знал, на каком из алтарей
начался обряд жертвоприношения и где его следует продолжать.
Интересно, почему он столь нетороплив в своих поступках? Или он и
вправду ждал, пока Олег со своей армией захватит Каим, столицу страны?
Хотя какая теперь разница? Мудрый Аркаим в плену, Урсула опять рядом с
ним, и больше ей ничто не грозит. Теперь они смогут получить от
Раджафа корабль, награду и уплыть отсюда так далеко, что никто и
названий земель здешних знать не будет. Закончив с рыбой, ведун вытер
сальные руки о подол рубахи - неприлично, конечно, а куда денешься?
Распустил узлы на скрутке, раскатал овчину, вытянулся во весь рост
ногами к обрыву Урсула, выбросив обглоданные кости, пристроилась
рядом: - Как я соскучилась по тебе, господин, как давно тебя не
было... - зашептала она. Последние слова Олег услышал словно в тумане.
День выдался слишком длинным и тяжелым. Ощутив под спиной мягкую
овчину, в желудке сытость, а на душе покой, он и сам не заметил, как
провалился в крепкий, словно удар дубовой палицы, непробудный сон.
* * *
О наступлении утра он узнал не по солнечному свету, ударившему по
глазам, а по нежным прикосновениям горячих губ к векам, носу,
подбородку, груди. Шаловливые пальчики забрались под подол рубахи,
скользнули холодком по животу, губы опустились на шею, коснулись
ключиц. Не открывая глаз, Олег приподнял руки и ощутил ладонями
горячую бархатистую кожу.
- Урсула...
Она тихо хихикнула, потянула ведуна к себе, отрывая от овчины,
попыталась стянуть с него рубаху. Получалось у рабыни плохо, пришлось
ей помочь и стянуть одежду самому. Олег наконец-то открыл глаза,
увидел прямо перед лицом розовые соски на сахарно-белой коже,
потянулся к ним губами. Девушка застонала, прижала его голову сильнее,
удерживала так несколько мгновений, а потом безвольно свалилась рядом.
Середин тут же перевернулся, завис над ней сверху, глядя в ставшее
почти незнакомым лицо. Куда делись выпирающие скулы, острый нос,
пульсирующие на висках вены? Вместо них появились забавные ямочки на
щеках, румянец предрассветного неба, легкая курносость.
Урсула по-своему восприняла его задержку - ведун ощутил
прикосновение к своей плоти, направляющее ее во врата наслаждения, и
сильным толчком выполнил желание невольницы. Девушка вскрикнула,
скребнула его по бокам остренькими ноготками, изогнулась, пытаясь
прижаться сразу всем телом, мелко задрожала. Олег тоже никак не мог
остановиться, врываясь в нее, стремясь пробиться куда-то в
недостижимую глубь, стать ею, слиться в единое целое.
Внутри стремительно нарастал огонь наслаждения - каким-то краешком
сознания ведун сообразил, что сейчас будет взрыв, что все кончится,
кончится до обидного быстро. Усилием воли он остановил буйство плоти,
замедлил свои движения, начал останавливаться - рабыня недовольно
зарычала, с неожиданной силой опрокинула на спину и оседлала уже сама.
В спину под лопаткой больно впилась гарда сабли - Олег толкнул
девушку, перекатываясь дальше, но Урсула не позволила ему снова стать
хозяином положения, опять столкнула, гордо выпрямилась, упираясь
ладонями в грудь и играя бедрами, не давая остановиться тому сладкому
взрыву, что с каждым мгновением нарастал у Середина внизу живота...
- А-а-а-а!!! - Вместо волны наслаждения он почувствовал
болезненный рывок: невольница дернулась со своего места, отскочила к
овчине и упала на нее, вжимаясь в скалу и мелко дрожа - но теперь уже
явно не от страсти.
- Вот зар-раза! - не сдержался Олег. - В такой момент!
Он приподнялся - и вдруг сообразил, что лежит на самом краю
обрыва. Слева, на расстоянии вытянутой руки, начиналась пропасть
глубиной в версту с изрядным гаком. Вожделение испарилось в ту же
секунду. Молодой человек, не меняя позы, осторожно отполз в сторону и
только в паре шагов от края поднялся на ноги.
- Й-я-а... В-вот... - попыталась сказать что-то девушка.
- Скорее я, - вздохнул Олег, нагибаясь за одеждой. - Последнее
время боги любят со мною пошутить. Уж не знаю, к добру ли это или к
беде. Ладно, давай спускаться. На земле будет спокойнее.
Пологий откос от скального козырька до расселины они миновали
всего за час, большую часть преодолев на ногах и лишь изредка, когда
крутизна становилась чрезмерной, придерживаясь за камни. В расселине
еще оставались четверо стражников, ожидавших своей очереди на спуск.
- Мудрого Аркаима не упустили? - тут же поинтересовался Олег.
- Чего с ним сделается, чужеземец? Мы его еще наверху в потники
войлочные замотали - так всю дорогу вниз, как на салазках, и катился.
Токмо придерживали, дабы в пропасть не улетел.
- Молодцы, - усмехнулся Середин. - Будет вам от него титул и
содержание по гроб жизни.
Посмеявшись такой мысли, воины смотали вместе щиты и мешки,
переправили их вниз на отдельной веревке, после чего один за другим
начали спускаться на землю: - Последний спуск, - предупредил
невольницу Олег. - И на этом наши горные приключения закончатся.
Урсула кивнула, зачем-то отряхнула свои продранные на коленях
шаровары, взялась за пеньковый конец, перевалилась через край обрыва.
Середин присел на корточки, любуясь красивым видом. Не такая красота,
конечно, как на покинутом утром козырьке - но тоже неплохо. Когда еще
такое увидишь? Альпинизмом ведун наелся досыта и испытывать подобное
удовольствие еще раз не собирался. Хватит ему неприятностей и с
нежитью земной, чтобы над пропастями на одной ниточке болтаться.
Ведун наклонился над обрывом, убедился, что, кроме невольницы, на
веревке больше никого нет, крепко сжал шершавую пеньку и заскользил
вниз.
Лагерь на камнях под скалой выглядел весьма аскетично: никаких
костров, никаких палаток. Лишь составленные попарно щиты да
развернутые подстилки, на половине из которых лежали люди с кровавыми
тряпками на руках, ногах, а кое-кто - и с перемотанной через плечо
грудью. На двух потниках лица раненых были закрыты. Любовод и Будута
сидели бок о бок, неторопливо подъедая порезанное на тонкие ломти
копченое мясо, рядом покоился туго перемотанный тюк, в котором Олег
угадал законного правителя Кайма.
- Сотник! - окликнул Вения ведун. Воин внял совету Середина,
умылся и теперь выглядел вполне бодрым и совершенно здоровым. -
Сотник, почто мудрого Аркаима в таком виде держите? Горы позади.
Развязали бы, пусть своими ногами топает. Чай, не изюм, чтобы в баулах
возить. Младенцев - и тех хоть раз в день распеленывать надобно.
- Нечто не ведаешь, что колдун это сильный? - вскинул брови Вений.
- Нет, чужеземец, коли он ни рукой, ни ногой шелохнуть не может, так
оно и спокойнее. У нас стражников десять здоровых есть, как-нибудь
донесем.
- А это что? - кивнул в сторону мертвых Олег. - Разбились?
- От ран умерли други, - вздохнул сотник. - Им покой был надобен,
роздых на несколько дней. А им по веревкам да камням ползти пришлось.
Раз от усилий раны открылись, два - вот и ослабли. Геций спустился,
прилег на кошму, да и умер. А Иокам здесь, на скале с веревки упал.
Еще трое там, наверху сорвались. То ли не удержались, то ли ослабли,
али живота лишились да вниз покатились - рази теперь проведаешь?
- Да, - вздохнул Середин. - А я думал, тяжелее всего на подъеме
будет. Однако же, Вений, засиживаться нельзя. Не такие горцы дураки,
чтобы не догадаться, куда мы скрылись. Наверняка уже людей отрядили,
чтобы скалы обойти и сюда выскочить. Места тут, конечно, непролазные.
Но, коли поторопятся, еще сегодня нагнать смогут. А уж завтра - точно
совершенно.
- Скоро выступим. Друзей наших павших земле предадим - и выступим.
- Где ты их тут похоронишь, сотник? Камни одни кругом!
Я послал четверых воинов, чужеземец. Они ищут место, где земля
есть. Коли до полудня не сыщут, придется в расселине камнями завалить,
а как вернемся - пред великим Раджафом грех замаливать.
- Понял, - поднял глаза к небу ведун. До полудня оставалось еще
часа три. - Ладно, подождем...
Середин отошел к своим товарищам, подхватил с тряпицы сразу три
ломтя, сунул в рот, присел рядом:
- Ну как вы тут, нормально?
- Не томи душу мою, друже, - покачал головой купец. - Все добро
наверху осталось, все до черепка гнилого! С чем домой возвертаться
будем? С чем возвертаться? Уж ныне и не гадаю. Совсем гол остался.
Рубаха на мне - и та с чужого плеча.
- Ничего, друже. В столицу вернемся, Аркаима Раджафу отдадим,
получим награду достойную, да и тронемся потихоньку. Устал я, если
честно, по здешним лесам бегать. Скоро лучше зайца местного все тропы
вызубрю.
- Ой, не говори мне ничего, колдун, - зябко передернул плечами
купец. - Не говори ничего.
- Как знаешь, друже, - хмыкнул Олег и ухватил еще ломоть.
- Бери, бери, боярин, - кивнул холоп. - Я наверху полную котомку
набрал.
- Молодец, - скупо похвалил Будуту ведун, повернулся к
поверженному правителю. Развязывать не стал, но подложил под голову
скрутку из овчины, выдернул кляп изо рта: - А ты как - цел, мудрый
Аркаим?
- Ты удивительно заботлив для предателя, ведун Олег, - с видимым
облегчением выдохнул тот. - Я учту это, когда стану выбирать для тебя
казнь.
- Может, тебе записать для памяти, мудрейший? Вдруг вспоминать
только лет через сто понадобится?
- У меня хорошая память, смертный, - сообщил тот. - Не беспокойся.
- Легко сказать, коли вопрос такой важный, - усмехнулся Середин. -
Ты не забудь, отдельная скидка за подушку, и еще одна за то, что кляп
вытащил. Мяса дать? Глядишь, и вовсе на помилование заработаю.
- Я из твоих рук даже яда не приму, чужеземец... Кто это?
От кустов смородины, поправляя драные шаровары, приблизилась
Урсула, присела возле спутников:
- Мне можно взять кусочек, господин?
- Это моя невольница, мудрый Аркаим. Та самая, которую ты хотел
убить.
- Как я мог хотеть ее убить, если я ее первый раз вижу? Скажи,
чужеземец, это правда, что у нее разные глаза?
- Убить, принести в жертву - какая разница?.. Погоди... Как первый
раз видишь?
- У нее разные глаза, чужеземец? Синий и зеленый? Как у бога
Итшахра?
- Подожди... - Олег вскинул пальцы к вискам, потер кожу. -
Подожди... К тебе во дворец мы ходили... Да, без нее. Кто же потащит
женщину, да еще рабыню, в покои правителя? За такое оскорбление и под
топор угодить недолго... В мою светелку ты тоже не приходил. Разве
пристало правителю страны шляться по таким конуркам, одарять визитами
простых смертных?
- Женщина!!! - не дождавшись ответа, возопил Аркаим. - Женщина,
подойди ко мне, и я одарю тебя самым большим изумрудом, что есть в
моей сокровищнице!
- Я? - не поняла невольница, но почему-то встала, подошла к
замотанному в войлок плененному правителю и даже склонилась над ним:
Ты звал меня, мудрейший?
- Да, да, да, восхитительная моя девочка! Да, это твои глаза! Это
знак, это сокровище, это чудо! Это глаза бога, это глаза священного
пророчества! Наконец я нашел тебя, женщина! Прекраснейшая моя! Я одену
тебя в шелка и бархат, я украшу тебя золотом и самоцветами! Ты до
самой смерти будешь ступать только по парчовым подушкам, которые
станет подкладывать тебе под ступни сотня самых ловких слуг. Ты будешь
есть только из оникса и яшмы, спать в пуховых постелях, ты станешь
сидеть только на мехах, каждое твое слово будут записывать за тобой с
этого дня и до самой смерти...
- ... которая наступит в ближайшие дни, - прервал велеречивый
поток Середин. - Тебе повезло, что он связан, девочка. Не то за твою
жизнь никто не положил бы и половины беличьего уха.
Мудрый Аркаим взвыл и принялся отчаянно колотить головой по
овчинной скрутке.
- Значит, великий Раджаф обманул меня, когда сказал, что ты
намерен принести мою рабыню в жертву? - задумчиво произнес Олег. -
Хотя нет, не обманул. Он всего лишь не мог себе представить, чтобы
избранная, рождающаяся на Земле раз в сто лет, жила у тебя в доме, а
ты бы не подозревал о ее присутствии. Забавно... Боги продолжают
шутить. Да еще как! Получается, я примчался ее спасать, а вместо этого
сам же тебе ее и показал? Да, боги ныне изрядно, изрядно позабавились.
Надеюсь, теперь им захочется отдохнуть...
- Продай рабыню, чужеземец, - перестав биться в конвульсиях,
вполне спокойным голосом предложил пленник. - Продай, я дам тебе за
нее столько самоцветов, сколько она весит... Нет, я дам тебе столько,
сколько ты сможешь унести!
Любовод застыл с полуоткрытым ртом, из которого торчал кусок мяса.
- Слушай меня, чужеземец. Я дам тебе за нее столько самоцветов,
сколько вы сможете унести все, все вместе!
Купец издал какой-то сипящий звук, вынул кусок изо рта, шумно
сглотнул, наклонился вперед:
- Ты это, друже... Невольница добрая больше двух самоцветов и на
греческом торгу не...
- Остынь, Любовод. - Олег забрал у него мясо, надкусил с обратной
стороны. - Посмотри, кто с тобой торгуется. Он муху с носа своего
согнать не может, а ты на его сокровища дутые соблазняешься.
- Вы пленили мою плоть, - рассмеялся мудрый Аркаим, - но не мою
сокровищницу.
- Все, все, садись, друже, - вдруг забеспокоился купец. - Урсула,
и ты от полонянина отойди. Сядьте. Перекусите. Неча о полон всякий
язык трепать.
1 2 3 4 5 6