- Тебе-то чего? - Поняв, что слухи уже поползли, Олег спорить не
стал. Всё равно бесполезно. - Я к тебе первой попросился. Коли
погнала, чего теперь спрашивать?
- А ты тогда без сабли был, боярин... - оценила она богатый
поясной набор ведуна.
- Смотрела плохо. Рядом она, на телеге лежала.
- А у тебя рукоять меча и впрямь из самоцветов собрана?
- Какая есть. - Разве объяснишь здешним обитателям, что такое
прозрачная пластмасса и как легко ее можно красить пастой от обычной
шариковой ручки?
- Дай глянуть...
- Ку-уда! - чуть не хлопнул ее по ладони Середин. - Мужской
инструмент бабьих рук не терпит!
- Да надо мне оно... - обиделась девица и пошла к навесу.
И тут с улицы донеслось:
- Едут, едут!!!
Перед воротами пробежали несколько босоногих мальчишек, а следом
показались пятеро богато одетых гостей: в зипунах и подбитых лисой
шубах, в высоких шапках из горностая* [* По воспоминаниям различных
путешественников, на Руси мех горностая ценился не очень высоко.
Предметом роскоши не являлся.] и бобра. Первым шествовал осанистый
рыжебородый мужик. На вид - лет сорока, не больше, однако с высоким
резным посохом и в длинном, почти до пят, зипуне яркого небесного
цвета, с кручеными желтыми шелковыми шнурами, пришитыми снаружи вдоль
всех швов.
Мужик остановился перед воротами, но повернулся к ним спиной,
ткнул посохом в направлении вала:
- Тудыть, что ли?
- Нет, нет, странник! - вернулись назад мальчишки. - С другой
стороны.
- Туда? - повернулся на треть оборота мужик.
- Да нет, нет! Здесь, сюда!
- Тут? - наконец в повернулся в нужную сторону гость.
- Тута! - радостно заорала малышня.
- Ну так, слуги мои верные, наградите проводников наших богатыми
дарами...
Дети кинулись к сватам, и те, что шли позади, начали раздавать им
пряники и печенье. Мужик же шагнул в ворота, сделал несколько шагов,
остановился посреди двора, стукнул посохом оземь, скинул шапку,
поклонился на все четыре стороны и громогласно вопросил:
- Кто хозяин в доме сем богатом? И да будут долгими его дни, да
даст ему Сварог-батюшка здоровья богатырского, детей без счета,
прибытков многих и разных.
Собравшиеся промолчали, и мужик вдруг, нахлобучив шапку на голову,
развернулся к воротам:
- Ай, да нет же тут никого.
- Есть! - не выдержал кто-то из собравшихся деревенских.
- А, так ты хозяин? - немедленно развернулся к нему гость и
поклонился в пояс. - Тебя-то мне и надобно. Долг за тобой в пять
алтын...
- Не я! - спохватившись, попятился деревенский. - Обознался.
- Обознался? - уточнил сват. И вдруг опять рванул к воротам: - Нет
же никого!
- Здесь, здесь! - гурьбой остановили его спутники.
И тут на крыльцо дома наконец вышел Севар с неизменно лохматой
бородой, но зато в опрятной косоворотке с шитым воротом, в кожаных
штанах и высоких сапогах с шитым же голенищем:
- Что за гам такой у дома моего?! Ни заснуть, ни поработать
доброму человеку не дадут!
- Уж прости, мил человек, скитальцев заблудших, - поклонился
первый из гостей. - Ищем мы Севара Шорника, ладным товаром своим
известного. Семь пар сапог истоптали, семь ладей хлеба сжевали, да не
найти нам его никак, прям хоть домой с пустыми руками возвертайся.
- Коли так, то есть у меня для вас благая весть, - ответил хозяин.
- Ни к чему вам боле сапоги топтать, ни к чему хлеб понапрасну
изводить. Милостью Велеса великого, пришли вы к доброму порогу, нашли
кого искали. Жена, поднеси гостю корец с медом хмельным, испить с
дороги.
Хозяйка, тоже нарядно одетая, степенно выплыла из-за его спины,
неся в руках ковш размером с хорошую братину - в такой полведра
влезет, и еще место останется. Гость крякнул, повел плечами, словно
перед рукопашной схваткой, отдал посох назад, принял ковш и поднес к
губам. Послышались мерные глотки, по рыжей бороде потекли тонкие
пенные струйки. На несколько минут над двором повисла мертвая тишина.
Внезапно сват рывком оторвал от себя корец и перевернул. С острого
носика скатились и упали на землю две сиротливые капельки.
Двор взорвался восхищенными криками - многие деревенские даже
срывали и били оземь шапки.
- Так откель принес вас попутный ветер к моему порогу, гости
дорогие? - поинтересовался шорник.
- Из дальней сторонушки. - Мужик отдал хозяйке корчагу, забрал
посох и с силой стукнул им о землю. - Издалека мы сюда прибыли и,
вестимо, не без дела.
- Просим милостиво, - опять поклонился хозяин. - Какова же ваша
нужда?
- Прибыли мы сюда по делу по торговому, - пригладил голову гость.
- Да торговому человеку у нас завсегда рады, - развел руками
шорник. - Есть у нас седла добротные деревянные и кожей шитые, с
подпругой одной, двумя и тремя, как кому по душе более. Есть мясо
парное да копченое, есть хомуты прочные да потники, цветами полевыми
вышитые. В место вы хорошее прибыли, гости дорогие, место прибыльное.
Дай вам Велес еще девяносто лет здоровия, вспоминать наш товар станете
с радостью. И цену невысокую возьмем, и товар погрузить поможем. Что
желаете, люди торговые? Седел али уздечек красных, али снеди в
путь-дорогу?
- Слыхать, есть у вас другой продажный товарец, - улыбнулся мужик,
- а у нас купец. Ваш товар, как мы слышали, дорогой, хороший и
нележалый. А наш купец - богатый, хороший и неженатый.
- Купец богатый, хороший и неженатый - это разговор совсем другой
получается, - понимающе развел руками Севар. - Неженатые молодые
совсем другого завсегда хотят, это мы понимаем. Есть у нас товар, что
и молодому неженатому по нраву придется... - Шорник сделал долгую
паузу. - Ковер персидский есть. Мягкий, что трава лесная.
Среди деревенских кто-то прыснул в кулак.
- Ай, хорошая вещь - ковер персидский, - не моргнул глазом рыжий.
- Пусть здрав будет тот, кто хранит редкостную вещь такую в доме
своем, да будут здоровы дети его и внуки. Но купец у нас, опять же,
редкостный. Купец тот - Версавий, сын Премысла Сосновского, соседа
моего. И ковры обычные покупать ему как-то невместно.
Когда прозвучало имя Версавия, по рядам сельчан пронесся короткий
вздох. Теперь исчезла даже малейшая неопределенность, и всем стало
ясно: кого сватают и за кого взять хотят.
- Да, купец у вас редкостный, - признал Севар, покачав головой из
стороны в сторону. - Такому ковры персидские и стекло цветное
предлагать не по чину. Однако есть у нас тоже товар редкий, чудесный,
каковой простому человеку и показать боязно.
- Что же за ценность столь великая у тебя может быть? -
засомневался сват.
- Юрта половецкая на двух телегах! - Услышав такое, Середин чуть
не подпрыгнул на чурбаке: ведь это его юрта, не севаровская! Но тут же
взял себя в руки: понятно же, что народ валяет дурака. Половодье, поля
залиты, из селения не выйти, работ почти нет. Так почему бы со скуки и
не поточить лясы, не пошутить перед важным делом? Хотя, очень может
быть, пока выбранный в главные сваты рыжий бородач заговаривает зубы и
отпивается хмельным медом, его спутники не спеша осматриваются,
оценивают хозяйство, отношение соседей. Должны же они знать, с кем
породниться собираются: с крепким мужиком, с пьянчужкой али голытьбой
безлошадной? Чего просить можно, в чем, случись надобность, поддержку
у отца жены искать?
- Мелок товар, - даже не оглянувшись, решил сват. - Мелок... Э-э,
зря ехали! - Он сорвал шапку, кинул оземь: - Поехали отсель. Обманули
нас, нет у хозяев красного товара.
- Есть-то есть, - покачал головой шорник, - да красный товар не
каждому на глаза выпускают, не каждый оценить может.
- А покажи, хозяин! - обрадовался мужик, поглаживая бороду. -
Глядишь, и сторгуемся...
- Не покажу.
- У вас товар, у нас купец... Как без показу-то?
- Не покажу.
- Ай, покажи, покажи товар! Покажи, хорошую цену дам.
- Не покажу, - отмахнулся шорник. - Не уговаривай, человек
торговый, не покажу.
- Покажи, покажи, сосед, - принялись уговаривать Севара уже
односельчане.
- Не покажу!
- А купцу нашему редкостному покажешь? - сделал хитрый и
неожиданный ход мужик.
- Купцу вашему?.. - надолго задумался хозяин, а потом резко и
размашисто махнул рукой. - И-эх, была не была. Привози купца своего
завтра к полудню, покажу товар редкостный, товар красочный, товар
дорогой! Покажу!
- А теперь, гости дорогие, - выступила хозяйка. - Не желаете ли
угоститься с дороги, чем богаты?
- Отчего же не угоститься, - поднял шапку мужик и нахлобучил
обратно на голову. - Вижу, мастерица хозяюшка. У доброй хозяйки не
угоститься - грех...
Сваты пошли в дом, а деревенские собрались у навеса, живо
обсуждая, как лихо гость выпил хмельной мед. Впрочем, кто-то тут же
заявил, что и он так может, ему предложили попробовать - и парни,
продолжая задорно перекрикиваться, двинулись со двора. Ясно, к вечеру
все до единого лежать будут. Разве в таком споре одной корчагой дело
обойдется?
Поняв, что представление закончилось, Олег пошел к себе в баню,
но, приоткрыв дверцу, вдруг услышал тихое всхлипывание.
- Кто здесь? - шагнул он внутрь и увидел на нижнем полке Даромилу,
прижавшуюся лбом к стене. - Эй, ты чего, красавица? Что случилось?
Девушка не ответила, только накинула на голову платок, чтобы
закрыть лицо.
- Тебя кто обидел? Кто, скажи? Ну же, Даромила, ответь. Что
случилось? - Олег подступил ближе, присел рядом, гадая, можно ли ему
обнять девушку, чтобы утешить, или лучше руки не распускать. - Скажи,
может, сделать чего? Помочь? Хочешь, голову обидчику снесу или порчу
напущу на все его колено?
В ответ доносились только всхлипывания. Середин немного
поколебался, взял ее за плечи:
- Да скажи хоть что-нибудь, милая моя. Ответь. Я ведь пред тобой в
долгу. За волхва, что позвала вовремя, за заботу. Могу расплатиться,
чем скажешь. Ну, Даромила, что случилось-то?
- Ты чего с ней сделал, чужак?! - как обычно, в самый неподходящий
момент сунулся в баню лишний свидетель - все та же голубоглазая
туземка. - Даромила, что он с тобой сделал? Он снасильничал, да?
- Отстаньте от меня! - первой не выдержала девушка, отпихнула
Олега, пробежала мимо туземки и выскочила наружу.
- Ты чего с ней сделал, негодяй? Чужак нерусский, нелюдь болотная!
- Можешь звать меня просто боярином, коли имени упомнить не
способна, - ответил Середин. - И хватит голосить, как воробей из
навоза, не трогал я ее.
Туземка осеклась, то ли переваривая услышанное, то ли думая над
достойным ответом, и ведун воспользовался паузой:
- Слушай, красотка, а почему Даромила в кокошнике ходит? Это ведь
замужних женщин наряд, а она вроде как при отце с матерью живет.
- Так замужем она, боярин, - всплеснула руками туземка. - Неужто
не знаешь? Еще четыре года назад ее Сваролюб из того же Засосенья
сосватал. Всё чин по чину, да токмо за десять ден до свадьбы он с
другами двумя на лодке ставень проверять поплыл, да и не вернулся боле
никто. Ни лодки, ни молодцев никто так и не встретил. Живы ли, утопли
- неведомо. Так и осталась Даромила соломенной вдовой. Ан и вдовой
ли... Всякое ведь случается. Хотя в любом случае - кто же ее теперича
за себя возьмет? И года не те, и кто она пред богами - неведомо. А
хоть бы и вдова: разве ж на них женятся? После смерти, вестимо, все
мужья и жены опять вместе сходятся. Коли на вдове женишься - она к
мужу своему первому уйдет, а ты един, как перст, останешься.
- Кого же гости сватали?
- То среднюю, Умилу. Когда старшая замужем, можно и остальных
дочерей выдавать.
- Вот стало быть, отчего она вся в слезах... - наконец сообразил
Середин. - Свою, стало быть, неслучившуюся свадьбу сегодня вспомнила.
Да, жалко девчонку. Красивая ведь, молодая. Жить да жить, детей
рожать, мужа любить. Как же она теперь?
- А ты, коли такой жалостливый, взял бы да женился на ней. А,
боярин? Бери Даромилу за себя, и не станет у нее никаких несчастий. А?
- с плохо скрываемым злорадством предложила туземка. - Все вы такие
жалостливые, пока от вас ничего не надобно. А самим лишь бы под подол
залезть, да убечь опосля поскорее!
Выстрелив гневной тирадой, туземка гордо вскинула голову и
выбежала наружу. Впрочем, даже без ее ответа Олег мог себе представить
дальнейшую судьбу Даромилы: останется она до конца дней своих при
отцовском доме. Будет ходить в старых девах, чужих детей и внуков
нянчить, по хозяйству помогать. Может, так и останется доброй
тетушкой. А может - бегать к ней, голодной на ласку, деревенские
мужики станут. Бабы все проклинать начнут, мужики же, хоть и бегая,
всё равно с презрением «гулящей» нарекут. И детей принесет она не на
радость мужу своему, а «в подоле», отцу на позор. И станут детишки
невинные зваться байстрюками, а мамочку их, совершенно запросто, еще и
прочь погонят. И из дома отцовского - от позора, и из деревни - от
ненависти общей бабьей...
- Тьфу, нечистая сила, - тряхнул головой Олег, отгоняя темные
мысли.
Горе, радость Даромилы - это всё же не его беда. Не повезло
девушке, ополчились на нее боги за что-то. За что - и сама, может
статься, не знает. Да только всех девок несчастных за себя не
возьмешь. И не при его образе жизни о семье думать. Опять же, коли
семью создавать - то по любви, а не из жалости. Всех не пережалеешь.
- Тьфу, пропади! - усилием воли опять отогнал ведун думы о
случайной, в общем-то, знакомой, забрался на полок и завернулся в
медвежью шкуру, пытаясь заснуть. Отдыхать нужно, пока возможность
есть, а не над чужой судьбой несчастной голову ломать!
К вечеру Даромила «потухла». Ужин гостю принесла уже не броская
красотка, а бледная деревенская девица в выцветшем потертом платье.
- Долго мне еще тут взаперти сидеть?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6