Вот на него идти и надобно! Захотят остановить:
пусть на пути встают, грудью заслоняют. А стрелы пускать любой сайгак
может, не след на это внимания обращать.
- Не русское это дело - с бабами да детьми воевать! - возмутился
боярин. - Нашему духу потребно в чистом поле с силой воинской
схлестнуться, а не к чужим сундукам тащиться, от вызовов ратных
хоронясь.
- Вестимо, боярину Александру ведомо, что я токмо левой рукой ныне
биться способен, - спокойно произнес Олег, - коли он прилюдно
трусливой нерусью меня называть отваживается. Однако же с подобным
молокососом я и одной левой управлюсь, коли князь спор божьим судом
разрешить дозволит.
- Я ради такого дела клятву принесу правую руку в споре нашем не
применять! - заносчиво выкрикнул юный боярин.
- Нет в том нужды, - неожиданно пригладил широкую бороду воевода.
- Пока гость наш немощен, я за него в суде божьем выступить готов.
- Прости, Дубовей, - возразил один из богатырей, имени которого
ведун даже не знал, - но твое дело - полки водить. Спор же за ведуна
Олега я готов разрешить.
Молодой боярин побелел, как зимняя степь, и, кажется, даже
сглотнул. Похоже, он не знал, что именно Олег Середин три года назад
спас Муром от хазар, найдя тайный лагерь разбойников, а потому
заступников у него в здешней дружине хватало.
- Оставьте, други, - взмахнул рукой князь Гавриил. - Ныне у нас
один враг. Вот против него мечи и точите. Свар в дружине своей я не
потерплю! Однако же, боярин Олег, откель проведал ты о том, кто тайну
логова поганого мне открыл?
- Случайно угадал, княже, - низко склонил голову Середин, пряча от
здешнего правителя улыбку.
Тоже, секрет Полишенеля - кто главный шпио в чужих землях, кто
тайные дороги разведывает и каждое кочевье с лотком торговым всунется?
Купцы, естественно, кто же еще! Они и товары продаю' и секреты чужие,
и свои тайны по сходной цене сдать могут. А главное - никуда от них не
денешься. Знаешь, что шпионят, а никуда не денешься. Без торпл
ли(***32) ни одна страна долго жить не может, и казна без людей
торговых скудеет.
- Впрочем, сие ныне не важно, - вполне разумно потер подбородок
князь. - Главное, ведомо на? где торки в зимние месяцы отсиживаются,
куда ба своих на время набегов прячут. Так куда коней справим, други?
В логово поганое - баб вязать - аль в поле, для честной сечи, потехи
кровавой? Ты ка мыслишь, отец Серафим? Какой совет мне дашь в имя
Господа нашего, Иисуса Христа?
Воины замерли, ожидая ответа далекого от ратного дела старца. Тот,
одетый, несмотря на холод, суконную, грубого плетения рясу, погладил
черный маслянистый посох, пожевал губами, отчего длинная седая борода
затряслась, и свистящим шепотом изрек:
- Мыслю я, княже... Славы своей в поле чистом искать и кровь лить
неведомо где - есть гордый пустая и богопротивная. Не о славе мыслить
тебе надлежит, а о единоверцах своих, что в тяжкой неволе у нехристей
в застенках таятся, что токмо на божью помощь в молитвах своих
уповают. К ним идр княже. В логово поганое, к капищам языческим. (
благе ближних своих помни, княже, а не о своей гор дыне.(***32) Ее
сколько ни тешь, все мало...
- Да будет так! - поднялся с походного трона Муромский князь,
широко перекрестился, поклонился собравшимся воинам. - Не своей славы
ищем, а ради покоя земли русской и к славе христовой труды свои
кладем. К логову степному далее шагаем. Сече с горками по нашему
почину не бывать!
- Это верно! Правильно, в берлоге медведя бить надобно, а не по
чаще за ним бегать. Нетто мы собаки - на каждого пустобреха кидаться?
Гнездо разорим, и воронья не станет... - По рядам собравшихся мужчин
пронесся вздох облегчения. Теперь, когда вопрос был решен, и для всех
наступило время определенности, избранный путь казался самым верным и
разумным.
- Эй, Стефан, - крикнул князь, падая обратно на трон. - Что гостей
моих голодными держишь? Истомились все с дороги да с трудов. Нечто
кашевары угощения наварить не успели? Неси!
Тут же появились холопы в овчинных зипунах с желтым шнуром,
сноровисто раскатали на плотно утоптанный воинами снег толстую, в три
пальца, войлочную кошму, поверх начали бросать короткошерстные розовые
с сине-зеленым рисунком ковры. Гости, поначалу отпрянувшие к стенкам,
вернулись к середине, начали рассаживаться от очага к трону.
- Боярин Олег, - подманил ведуна князь. Холоп, коего я к тебе
приставил, вечор уверял, голыми руками ты поганого в полон захватил да
двух еще поразил до смерти?
- Почти что так и было, княже, - кивнул Середин. - Токмо после
подвига сего у меня рука так отбита, что и сабли поднять не могу.
- Однако, - покачал головой муромский правитель. - Немало
богатырей на службе моей побывало, но такого я ни про кого еще не
слышал. Как же тебе это удалось?
- Легко, - скромно ответил Олег. - Первого на скаку аккурат в
челюсть прямым уложил, второго окантовкой щита поймал, третьего...
Третьего не помню. Со страху, видать, помер, все это увидев.
- Молодец! - от души расхохотался князь. - Слухи про тебя ходят
всякие, и в плечах твоих косой сажени не наберется, но воин ты, вижу,
добрый. От ворога не бежишь, удача тебя любит... Иди на службу ко мне,
боярин. Платой не обижу, поместье дам на землях урожайных, тысяцким
зараз поставлю. Воеводой, помню, ты мне ужо послужил, не испугался.
- Да надолго не хватило меня, княже. Прости, но скитание, видать,
на роду мне написано. Не дал Бог ни дома, ни двора, ни жены с
детишками. Нам ли, смертным, супротив сто воли идти?
Ведун специально намекнул новообращенному князю на единого бога, и
правитель отступил, не стал гневаться на строптивого гостя:
- Гляди, боярин. Попросишься - поздно будет.
- Ужель не возьмешь, коли проситься начну, княже? - преувеличенно
удивился Середин.
И муромский правитель махнул рукой:
- Ты прав, боярин, возьму. Ладно, броди. Как утомишься, приходи.
При моей дружине завсегда место найдется. - Князь пошарил у себя на
поясе, отцепил небольшой мешочек, протянул ведуну. - Вот, держи,
калика перехожий. Полонянина твоего я вечор ради дела общего опросил с
пристрастием. Подозреваю, ныне он ни на что более не годен.
Олег молча кивнул, сунул кошель за пазуху.
- И о руке своей не грусти. Коли Бог торкское логово захватить
поможет, равную долю со всеми дружинниками получишь.
Середин опять с достоинством кивнул, но благодарить не стал.
- Не хмурься, боярин, - поднял золотой кубок с самоцветами князь.
- Ну да, долю я тебе не боярскую, а ратную определил. Так ведь ты
холопов с собой в поход не привел, сотню под руку брать отказываешься.
Откуда более?
К этому времени холопы успели развернуть длинное шелковое
полотнище, заменяющее стол, поставить на него кувшины с вином и с
медом, разнести деревянные и серебряные блюда с вареными половинками
цыплят. Перед князем Гавриилом двое слуг водрузили опричное блюдо с
копченой осетриной, нарезанной крупными кусками. Муромский правитель
потянул верхний, передал ведуну:
- Вот, отпробуй угощения с моего стола, боярин Олег, да оставь
грусть свою снаружи.
Это уже была честь. Опричное угощение, в отличие от всего прочего,
что каждый желающий мог брать, сколько душа попросит, ставилось
хозяину дома, и тот оделял им отдельно тех, кого желал, в знак особого
уважения, почтения, выражения благодарности. Получив из рук Гавриила
этот кусок, Олег переходил из «общей массы» княжеского окружения,
многих из которого правитель и вовсе не знал, а привечал лишь ради
рода или вежливости, в число особо отмеченных друзей. Личных друзей.
- А давайте, други... - Ведун потянулся к поставленной перед ним
деревянной, покрытой черным лаком чаше, но ближний холоп с ловкостью
опытного иллюзиониста ухитрился подменить ее серебряным кубком. -
Давайте, други за князя нашего Гавриила корцы наши поднимем. Князю,
что первым веру Христову на Руси принял, меч в ее защиту поднять
решился, что главным заступником для слабых стал и судьей честным для
обиженных. Слава!
- Слава, слава!!! - с готовностью подхватили гости, отирая бороды
и усы от куриного жира, чтобы тут же обмочить главное мужское
украшение вином или медом.
Олег осушил свой кубок, поморщился - холопы, оказывается,
наполнили его вином. Дотом махнул рукой: ему-то чего беспокоиться? Это
боярам к своим шатрам возвращаться надобно, сотникам к отрядам
уходить. А у него место здесь, в шатре. Как устанет - к стенке
отползет да в шкуру завернется. И все дела. Главное - мед с вином не
мешать...
На этот раз он сам наполнил свой кубок, неторопливо разделал
жирную, сочную осетрину, оставив на ломте хлеба хребет и куски румяной
шкуры, потянулся за половиной курицы, но передумал, взял из чаши
несколько соленых огурцов. Кивнул сидящему напротив священнику,
истребляющему курятину:
- Разве не пост сегодня, батюшка? Бог мясным потчеваться не
запрещает?
- Бог милостив, - смачно обгрыз хрящик слуга Христов. - Путников,
людей на службе ратной, а также недужных от поста освобождает. Так что
кушай, сын мой, не смущайся.
Олег недовольно поморщился, признавая, что попик его таки «умыл»,
съел еще огурец, запил полным кубком вина и ухватил куриную полть,
пока блюдо окончательно не опустело. Однако не успел он запустить зубы
в чуть теплое нелепое мясо, как сзади послышался шорох, и в самом ухе
прозвучал вкрадчивый шепот Будуты:
- Боярин, боярин, тебя дружинники кличут, что намедни в дозор с
тобой ходили. При мечах явились...
- А как еще они в походе явиться могут? - Ведун положил курятину
на хлеб, выпил вино и, чуть привстав, поклонился князю: - Дозволь
отлучиться ненадолго? Сказывают, надобность во мне появилась.
- Смотри, - притворно погрозил ему пальцем муромский правитель. -
Мне на службу не пошел. Коли кому другому согласишься пособлять -
обижусь.
А может, и не притворно, может, вполне серьезно предупреждал. Олег
согласно кивнул и начал пробираться к выходу.
На холодном ветру его поджидал рыжебородый дружинник и один из его
товарищей. Утерев рукавицей усы, бородач кашлянул, чуть поклонился:
- Здрав будь, боярин. Мы тут с сотоварищи с дуваном посидели. Так
мы порешили серебро, у юрков мертвых взятое, раненым отдать да женке
Повислава отвезть. Им с добром возиться несподручно. Посему из прочей
добычи тебе, как старшему, две доли отвели. По раскладу конь и
снаряжение воинское причитается. Вот...
Дружинник кивнул товарищу, и тот подвел ближе лошадь, которую
держал в поводу.
Вот он, один из главных поводов к большинству войн: добыча! Чтобы
купить доброго коня, крестьянину здешнему года два работать надобно, а
то и все три. Клинок добротный раза в три дороже обойдется. Еще
упряжь, набор поясной, броня, пусть и простенькая, стеганая, лук
роговой... За все вместе - целую жизнь копить понадобится. А тут:
минутная стычка - и ты стал богачом. И хотя все знают, что в походах
случаются потери, что из десятка зачастую один, а то и двое в чужой
земле лежать остаются, что иногда рати поражение терпят и можно самому
в чужой полон попасть - но каждый надеется, что погибнет другой, а
разбогатеет - именно он; что проигрывают сражения без него - а он
обязательно окажется в числе победителей. Потому-то, что ни поколение,
приходят в княжеские дружины добровольцы из ремесленных слобод,
бросают пашни крестьянские дети и продаются в холопы, потому с
готовностью платят кровью за свои поместья бояре, по первому
княжескому призыву поднимаясь в седло. Добыча! Несколько месяцев риска
- и мошна набита серебром и златом, в хозяйстве трудятся послушные
невольники, в опочивальне дожидаются ласковые девственницы... Разве
устоит перед таким соблазном хоть один мужчина, способный носить
оружие?
«Вот почему все так обрадовались, когда князь решил на торкский
город идти! - внезапно вспомнил ведун. - В чистом поле, в кровавой
сече, кроме славы и ран, ничего не получишь. Лошади, доспехи, обоз -
это копейки. Вот город - цель достойная. За высокими стенами твердыни
всегда можно взять настоящую добычу».
Рыжебородый опять кашлянул, и Олег спохватился, взял у дружинника
поводья скакуна:
- Благодарю за уважение, други. Спорить не стану, раненым серебро
важнее. Правильно решили.
- Уж не обессудь, что на дуван не звали, боярин, - обрадовался
рыжебородый. - Нам в шатер княжеский так просто не заглянуть.
- Ничего, - отмахнулся ведун. - Знаю, вы люди честные. Иных в
дружине муромской не бывает.
Воины, опустив головы, коротко переглянулись, и Олег понял, что
его в чем-то все-таки обманули. То ли утаили часть добычи, то ли
всучили то, чего прочим негодным показалось. Однако затевать свару
из-за рухляди ему не хотелось. Тем более, шел он в поход не за
добычей, а за местью. И все-таки...
- Вы крещеные? - неожиданно спросил ведун.
- Да, - кивнул рыжебородый.
- Князь Гавриил иных в дружину более не берет, - добавил второй.
- Это здорово. - Середин неторопливо размотал тряпицу на левом
запястье, продемонстрировал серебряный крестик, после чего зачерпнул
снега, сжал в кулаке и вогнал сверху крест:
- Во имя Отца, и Сына и Святого Духа. В святых землях, на
христовых тропах стоят горы Сиенские. Подножие их от жары течет,
вершины их от холода каменеют. Лежит снег на Сиенских горах. Для ветра
пыль, для ратника русского снег, для стали вражеской лед толстый, лед
непробиваемый. Не взять люда этого ни стреле поганой, ни мечу
каленому, ни копью быстрому. Отныне, присно и вовеки веков... - С
последними словами Олег поймал падающие из кулака капельки талой воды,
начертал на лбах дружинников маленькие крестики.
1 2 3 4 5 6