Каталог огромен, рекомендую всем
Он в расцвете сил, ему нужна сука, вы понимаете? Ему нужна сука…
У Мерехлюдина на глазах выступили слёзы.
— Откуда ты знаешь, что Геркулесу двадцать четыре года?
— Вот документы, — Мерехлюдин начал доставать из портфеля бумаги и кассеты. — Вот видео трёхлетней давности, обустройство Города. Альтшуллер притащил его сюда полудохлым, он накачивал собаку препаратами, чтобы она не сдохла. И вдруг это облезлое чучело превращается в молодое, резвое животное. Аппетит, блестящая шёрстка, упитанность, сексуальная активность…
На глазах у Мерехлюдина снова навернулись слёзы.
С минуту Коршунов думал, в волнении постукивая пальцами.
— Скорее всего, ты прав. И это полностью меняет доктрину. Необходимо брать власть любой ценой. Там, наверху…
— От меня жена ушла…
— Я знаю. Подожди. Его сейчас нельзя трогать. Через неделю возьмём за горло. Жги, пытай, шкуру спусти. Сейчас нельзя. Сейчас можно потерять всё.
Отказавшись от обеда, Коршунов в возбуждённом состоянии убыл из Города. Голова у него шла кругом, мысли путались.
Теперь, когда перед ним реально замаячило физическое бессмертие, сопряжённое с омоложением, философско-религиозные проблемы, терзавшие его на протяжении последних лет, сами собой отпали. Теперь нужно было действовать — в сто, в тысячу раз решительнее. И прежде всего — обезвредить спятившего Президента.
— Руководителя программы «Маяк», — приказал Коршунов дежурному. — Ко мне, срочно. Да, ещё вот что. Вколите ему что-нибудь… чтобы ничего не видел и не помнил.
Какую музыку любит Президент?
Четверг, 1 сентября, 49 часов до конца света
Петрушка открыл глаза и увидел белый потолок. Голова гудела от большой дозы снотворного. Он поднялся и, свесив ноги, сел на кровати. В матрасе колыхалось нечто податливое и тёплое, приятное на ощупь. Обстановка не походила ни на тюрьму, ни на больницу. Воздух, удивительной свежести, пропитан ароматом соснового леса. Дорогой отель в горах Швейцарии?… Рядом с кроватью — ночной столик с обычным набором необходимых вещей, Библией и… «Устав жителя Города». На часах половина десятого. Утра или вечера? Окна завешены плотными шторами. Небольшой пульт с кнопками. Нажать наугад… кружок с расходящимися лучами…
Шторы раздвинулись, за окном вспыхнули верхушки елей. Странный свет, не похожий на солнечный.
Петрушка подошёл к окну.
В десяти шагах, за ёлками, отвесная скала. А сверху… тоже скала и искусственные светильники.
Стараясь пока много не думать, он разыскал просторную кухню, холодильник и набросился на еду. Нашёл аптечку, принял таблетку от головной боли. Выпил бутылку виноградного сока. Включил телевизор. Там, на одном единственном канале, демонстрировался фильм отечественного производства. Включил радио. Там играла классическая музыка. Прилёг и, незаметно, снова задремал.
Его разбудил телефон.
— Всеволод Иванович, как ваше самочувствие?
— Да, хорошо… С кем я говорю? Где я?
— Вы всё узнаете несколько позже. А сейчас, прежде всего, есть несколько вопросов к вам. Я буду у вас через минуту.
Появился Коршунов.
Вот уже год Петрушка был руководителем программы, и не раз встречался с этим человеком, председателем НКВД СССР. Едва успев одеться, он сделал шаг навстречу и вытянулся по струнке.
— Товарищ маршал Советского союза…
— Вольно, отставить. Садитесь, Всеволод Иванович. Без предисловий. Сколько понадобится времени для того, чтобы нанести скрытый поведенческий код на музыкальный носитель?
— Общий код или адресный?
— Я не знал, что бывает адресный.
— Нужен только образец голоса объекта.
— О, в этом недостатка не будет.
— Для общего понадобится месяц; для адресного — несколько дней.
— Если вам доставят всё необходимое, вы сможете управиться за сутки?
— Я попытаюсь.
— В таком случае, начинайте немедленно. Я провожу вас в лабораторию, где вам всё объяснят и всё покажут. И, кстати, называйте меня просто Феликс Петрович.
— Да, благодарю вас, я понял. — Они вместе вышли в коридор. — Простите, Феликс Петрович, я могу узнать, кто будет объектом воздействия?
— Как, разве я ещё не сказал? Объектом будет Президент, наш дорогой Президент, Владилен Казимирович Змий. Кажется, он любит слушать балалайку. Алкоголь не будет являться препятствием к проникновению сигнала?…
Президент лишается дара речи.
Пятница, 2 сентября, 36 часов до конца света
Полуденный перезвон на башне Кремля согнал с подоконника любопытную ворону, которой Владилен Казимирович что-то говорил через стекло на протяжении последних десяти минут. На его рабочем столе стояла начатая бутылка коньяка, в руке он сжимал стакан. «Разлука ты, разлука, родная сторона…» — хрипло напевал он про себя тоскливую мелодию, которая сегодня крутилась у него в голове особенно назойливо. — «Никто нас не разлучит, лишь мать сыра земля…»
Из потайной дверцы в кабинет просунулась голова Рубцова.
— Разрешите, Владилен Казимирович?…
— Лёха, Лёха, что же мне так плохо… Чего нарыл, кого топить будешь?
— Известие от Хромова, помощника Коршунова.
— Не рано ли ты под Коршунова копаешь, Лёха? Валяй, говори, только я всерьёз слушать не буду.
— Это как вам угодно. Этой ночью Хромову удалось проникнуть в сверхсекретное помещение, комнату, примыкающую непосредственно к кабинету Феликса Петровича.
— Ну и что там? Женщины? Голые мальчики? Растерзанные трупы? Я же говорю — глупости. Зелёный ты ещё, чтобы в запертые комнаты нос совать… Подойди, подойди сюда, дай-ка я тебя за нос…
— Двадцать шесть степеней защиты. Не многовато для растерзанных мальчиков? Человек Хромова расшифровывал их на протяжении полутора лет.
— Юноша, вы меня заинтриговали.
Рубцов понизил голос:
— Подземный город. Тоннель заканчивается недалеко от финской границы в залегающих на глубине нескольких километров скальных породах.
— Как же он дотуда докопался? Вот идиот!
— Гораздо важнее то, чем занимается Коршунов в этом бункере.
Змий схватился за сердце:
— Неужели онанизмом… В особо извращённой форме…
— Они занимаются проблемой бессмертия.
— Что?!!
— Бессмертия.
— Кто?…
— Миша Альтшуллер, тот самый гений, которого Феликс Петрович выкрал из ВПК…
Лишившись дара речи, Президент несколько раз ударил обоими кулаками по столу, разбил стакан и, обессиленный, откинулся в кресле.
Как Феликс Петрович воскликнул «Что?!!» одновременно с Президентом
В полдень того же дня Коршунов вышел на связь с Городом.
— А, Феликс Петрович, доброе утро, — приветствовал его Альтшуллер. — Вы знаете, к вам кто-то залезал сегодня ночью.
— Да, — глухо ответил Коршунов, — я знаю.
Именно сейчас Хромов наблюдал, как выжигают глаза и рвут плоть у его жены и детей. Когда он терял сознание, врач делал ему укол, и пытка возобновлялась. Он давно сказал всё, что знал, и теперь нёс ахинею.
— Что будете делать?
— Твоё мнение?
— Пообещайте ему бессмертие в обмен на Бомбу.
— Что?!! — Коршунов вдруг понял, что в этой фразе, как в кощеевом яйце, заключены его жизнь и его бессмертие. И этот возглас по совпадению прозвучал в унисон с таким же возгласом Президента, находившегося в Кремле.
— Можете радоваться, кое-что получилось.
— Это сложно?… Необходима операция?… — Коршунов вдруг начал задыхаться.
— Нет, просто внутримышечная инъекция. Один укол в вашу…
— Еду!..
Уже в следующую минуту, дрожа от нетерпения, он вскочил в вагонетку и выставил максимальную скорость. К чёрту кодирование, закодировать сумасшедшего не так просто, ошибка может быть роковой. Посулить бессмертие, закрыть проект «ОС», заманить старого борова в Город и прикончить.
После этого можно смыться за кордон или настроить «Маяк» на его, Коршунова, абсолютную власть. Да, пожалуй, лучше остаться. Постепенные послабления, частная собственность, благодарный и послушный народ… Власть и бессмертие, бессмертие и власть. Не это ли есть сущность вечного земного блаженства?…
Коршунов обретает бессмертие
— Где?… — выдохнул Коршунов с порога.
— Вы уже здесь? — удивился Альтшуллер. — Понимаете, есть небольшая заминка: препарат действует только на блондинов с голубыми глазами и…
Сопя как паровоз, Коршунов вынул пистолет, взвёл курок и приставил дуло к виску изобретателя.
— Где?…
— Вы с ума сошли, я пошутил!
— А я не шучу.
— Берите, берите, вон там, на столе! Раствор в пробирке!
Коршунов взял пробирку и шприц.
— Сколько?
— Четыре кубика.
Коршунов отмерил.
— Себе.
Перепуганный Альтшуллер засучил рукав и уколол себя в плечо. Только после этого Коршунов спрятал пистолет и позволил изобретателю уколоть себя.
— Миша, ну зачем, зачем вы так долго водили меня за нос? — почти нараспев заговорил Феликс Петрович, опьянённый свершившимся событием.
— Должен сообщить вам, что, сразу после вашего ухода, введу себе раствор, нейтрализующий этот препарат.
— А почему? Что такое?
— Я верующий человек и не хочу бессмертия плоти.
— Но ведь вы вкололи препарат своей собаке.
— Это мой грешок. Исправлю, едва замечу с собакой неладное.
— Вздор, метафизика. Кстати, проинструктируйте меня, как пользоваться этим препаратом в дальнейшем.
— Он вам больше не понадобится. Организм программируется на омоложение и бессмертие одной дозой.
— А вы, Миша, вы тоже начнёте молодеть, если оставите как есть?
— Нет, я ещё буду взрослеть. Я ещё не достиг оптимального биологического возраста.
— Когда я замечу действие препарата?
— Через пару часов можете начинать смотреться в зеркало.
— Вы шутите?
— Нет, я не шучу.
— Какой восторг! Миша, дайте я вас расцелую… Пойдёмте в ресторан, выпьем шампанского.
— Идите к чёрту.
— Ладно, ладно. Я на вас больше не обижаюсь. Выходите на связь с Президентом и предложите ему мои условия. И пригласите его в Город. Скажите, что я простроил бункер ему в подарок. Приготовим цианид и как-нибудь подменим шприц старому дуралею… — хитро подмигнул Коршунов. — Ха-ха-ха!
— Дайте мне Петрова.
— Петрова?… Ах, этого, берите. Разве вы знакомы?
— Матмех, восемьдесят второй год. Я на первом, он — на четвёртом.
— Понимаю, понимаю, альма матерь. Он мне ещё понадобится. Потом, после.
В центре Асфоделового луга Феликс Петрович развёл руки и вдохнул полной грудью струившийся из зелёной галереи свежий воздух. Заметив стоявшего неподалёку интенданта, сказал:
— Эй, как тебя… Окунь. Распорядитесь приготовить мои апартаменты. Я задержусь здесь на сутки… или на двое. И распорядитесь насчёт обеда. Так, повеселей, поторжественней — ну, как будто у меня день рождения. Ву компроне?
— Феликс Петрович… Товарищ командующий городом… — зашёлся Окунь от трепетного восторга. — Не сомневайтесь…
Лучшие из лучших
Этим же вечером на военном аэродроме под Петроградом приземлился самолёт. На его борту находились два десятка неулыбчивых военных людей под руководством полковника Лобова, командира этого лучшего в стране, а может быть и в мире, отряда специального назначения «Призрак». Как боги они владели всеми видами оружия, рукопашного боя и психического воздействия. В совершенстве знали технику, медицину и марксистско-сталинскую философию. Могли стерпеть любую боль и найти себе воду и пищу в любых условиях. Каждый из них, при поступлении в отряд, добровольно себя кастрировал.
Несколько бронированных автомобилей дожидались их прямо на лётном поле. После ареста Коршунова Лобов будет представлен к маршальскому званию и назначен председателем НКВД СССР. Только что подписанным Указом Коршунов снят с должности, разжалован и объявлен в розыск.
Никаких переговоров, никаких уступок. Взять живьём или пристрелить. Изобретателя беречь как зеницу ока — пуля в лоб за каждый упавший с его головы волосок.
Резиденция Коршунова в Новой Голландии. Вереница коридоров, потайная комната.
Искры сварочного аппарата, дыра в люке, тесный, мерцающий огнями тоннель…
Обе вагонетки, рабочая и резервная, — внизу, уехали в одной сцепке. Шакал почувствовал приближение опасности.
Лобов выходит на связь с Президентом:
— Мы в тоннеле.
— Хорошо. Когда будете внизу?
— Обе вагонетки там, придётся идти пешком.
— Бегом, бегом, а не пешком!
— Здесь довольно тесно…
— Ползите на карачках! Только быстро, быстро! Так, чтобы дым повалил. Связь — через каждые двадцать минут.
— Слушаюсь.
И двадцать человек, увешанных тяжёлым снаряжением, по команде Лобова, пригнув головы, побежали вниз по тоннелю. «Раз, раз, раз-два-три, раз, раз, раз-два-три…»
У замыкающего за спиной катушка, за ней тянется тончайший провод телефонной связи.
Вечно молодой…
В это время Феликс Петрович кутил в банкетном зале. После первых бокалов шампанского он велел женщинам переодеться и, на манер цыганок, петь ему здравицы под аккомпанемент бренчащего на гитаре Окуня. Плачущего Мерехлюдина он заставлял есть горчицу и изображать русалку. Быстро, по неопытности, он периодически напивался и засыпал, и тогда его укладывали на кушетку в фойе. Однако, проспав не более получаса, Феликс Петрович бодро вскакивал, ощущая в себе новый прилив бодрости, и продолжал куролесить.
Препарат омоложения и бессмертия действовал. Мышцы окрепли, голова работала ясно, на лету рождались великолепные остроты. На его лице стремительно разглаживались морщины, седые волосы выпадали, уступая место новой, молодой поросли. Несколько раз Феликс Петрович уединялся со своими вакханками и демонстрировал класс юношеского, молодецкого секса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
У Мерехлюдина на глазах выступили слёзы.
— Откуда ты знаешь, что Геркулесу двадцать четыре года?
— Вот документы, — Мерехлюдин начал доставать из портфеля бумаги и кассеты. — Вот видео трёхлетней давности, обустройство Города. Альтшуллер притащил его сюда полудохлым, он накачивал собаку препаратами, чтобы она не сдохла. И вдруг это облезлое чучело превращается в молодое, резвое животное. Аппетит, блестящая шёрстка, упитанность, сексуальная активность…
На глазах у Мерехлюдина снова навернулись слёзы.
С минуту Коршунов думал, в волнении постукивая пальцами.
— Скорее всего, ты прав. И это полностью меняет доктрину. Необходимо брать власть любой ценой. Там, наверху…
— От меня жена ушла…
— Я знаю. Подожди. Его сейчас нельзя трогать. Через неделю возьмём за горло. Жги, пытай, шкуру спусти. Сейчас нельзя. Сейчас можно потерять всё.
Отказавшись от обеда, Коршунов в возбуждённом состоянии убыл из Города. Голова у него шла кругом, мысли путались.
Теперь, когда перед ним реально замаячило физическое бессмертие, сопряжённое с омоложением, философско-религиозные проблемы, терзавшие его на протяжении последних лет, сами собой отпали. Теперь нужно было действовать — в сто, в тысячу раз решительнее. И прежде всего — обезвредить спятившего Президента.
— Руководителя программы «Маяк», — приказал Коршунов дежурному. — Ко мне, срочно. Да, ещё вот что. Вколите ему что-нибудь… чтобы ничего не видел и не помнил.
Какую музыку любит Президент?
Четверг, 1 сентября, 49 часов до конца света
Петрушка открыл глаза и увидел белый потолок. Голова гудела от большой дозы снотворного. Он поднялся и, свесив ноги, сел на кровати. В матрасе колыхалось нечто податливое и тёплое, приятное на ощупь. Обстановка не походила ни на тюрьму, ни на больницу. Воздух, удивительной свежести, пропитан ароматом соснового леса. Дорогой отель в горах Швейцарии?… Рядом с кроватью — ночной столик с обычным набором необходимых вещей, Библией и… «Устав жителя Города». На часах половина десятого. Утра или вечера? Окна завешены плотными шторами. Небольшой пульт с кнопками. Нажать наугад… кружок с расходящимися лучами…
Шторы раздвинулись, за окном вспыхнули верхушки елей. Странный свет, не похожий на солнечный.
Петрушка подошёл к окну.
В десяти шагах, за ёлками, отвесная скала. А сверху… тоже скала и искусственные светильники.
Стараясь пока много не думать, он разыскал просторную кухню, холодильник и набросился на еду. Нашёл аптечку, принял таблетку от головной боли. Выпил бутылку виноградного сока. Включил телевизор. Там, на одном единственном канале, демонстрировался фильм отечественного производства. Включил радио. Там играла классическая музыка. Прилёг и, незаметно, снова задремал.
Его разбудил телефон.
— Всеволод Иванович, как ваше самочувствие?
— Да, хорошо… С кем я говорю? Где я?
— Вы всё узнаете несколько позже. А сейчас, прежде всего, есть несколько вопросов к вам. Я буду у вас через минуту.
Появился Коршунов.
Вот уже год Петрушка был руководителем программы, и не раз встречался с этим человеком, председателем НКВД СССР. Едва успев одеться, он сделал шаг навстречу и вытянулся по струнке.
— Товарищ маршал Советского союза…
— Вольно, отставить. Садитесь, Всеволод Иванович. Без предисловий. Сколько понадобится времени для того, чтобы нанести скрытый поведенческий код на музыкальный носитель?
— Общий код или адресный?
— Я не знал, что бывает адресный.
— Нужен только образец голоса объекта.
— О, в этом недостатка не будет.
— Для общего понадобится месяц; для адресного — несколько дней.
— Если вам доставят всё необходимое, вы сможете управиться за сутки?
— Я попытаюсь.
— В таком случае, начинайте немедленно. Я провожу вас в лабораторию, где вам всё объяснят и всё покажут. И, кстати, называйте меня просто Феликс Петрович.
— Да, благодарю вас, я понял. — Они вместе вышли в коридор. — Простите, Феликс Петрович, я могу узнать, кто будет объектом воздействия?
— Как, разве я ещё не сказал? Объектом будет Президент, наш дорогой Президент, Владилен Казимирович Змий. Кажется, он любит слушать балалайку. Алкоголь не будет являться препятствием к проникновению сигнала?…
Президент лишается дара речи.
Пятница, 2 сентября, 36 часов до конца света
Полуденный перезвон на башне Кремля согнал с подоконника любопытную ворону, которой Владилен Казимирович что-то говорил через стекло на протяжении последних десяти минут. На его рабочем столе стояла начатая бутылка коньяка, в руке он сжимал стакан. «Разлука ты, разлука, родная сторона…» — хрипло напевал он про себя тоскливую мелодию, которая сегодня крутилась у него в голове особенно назойливо. — «Никто нас не разлучит, лишь мать сыра земля…»
Из потайной дверцы в кабинет просунулась голова Рубцова.
— Разрешите, Владилен Казимирович?…
— Лёха, Лёха, что же мне так плохо… Чего нарыл, кого топить будешь?
— Известие от Хромова, помощника Коршунова.
— Не рано ли ты под Коршунова копаешь, Лёха? Валяй, говори, только я всерьёз слушать не буду.
— Это как вам угодно. Этой ночью Хромову удалось проникнуть в сверхсекретное помещение, комнату, примыкающую непосредственно к кабинету Феликса Петровича.
— Ну и что там? Женщины? Голые мальчики? Растерзанные трупы? Я же говорю — глупости. Зелёный ты ещё, чтобы в запертые комнаты нос совать… Подойди, подойди сюда, дай-ка я тебя за нос…
— Двадцать шесть степеней защиты. Не многовато для растерзанных мальчиков? Человек Хромова расшифровывал их на протяжении полутора лет.
— Юноша, вы меня заинтриговали.
Рубцов понизил голос:
— Подземный город. Тоннель заканчивается недалеко от финской границы в залегающих на глубине нескольких километров скальных породах.
— Как же он дотуда докопался? Вот идиот!
— Гораздо важнее то, чем занимается Коршунов в этом бункере.
Змий схватился за сердце:
— Неужели онанизмом… В особо извращённой форме…
— Они занимаются проблемой бессмертия.
— Что?!!
— Бессмертия.
— Кто?…
— Миша Альтшуллер, тот самый гений, которого Феликс Петрович выкрал из ВПК…
Лишившись дара речи, Президент несколько раз ударил обоими кулаками по столу, разбил стакан и, обессиленный, откинулся в кресле.
Как Феликс Петрович воскликнул «Что?!!» одновременно с Президентом
В полдень того же дня Коршунов вышел на связь с Городом.
— А, Феликс Петрович, доброе утро, — приветствовал его Альтшуллер. — Вы знаете, к вам кто-то залезал сегодня ночью.
— Да, — глухо ответил Коршунов, — я знаю.
Именно сейчас Хромов наблюдал, как выжигают глаза и рвут плоть у его жены и детей. Когда он терял сознание, врач делал ему укол, и пытка возобновлялась. Он давно сказал всё, что знал, и теперь нёс ахинею.
— Что будете делать?
— Твоё мнение?
— Пообещайте ему бессмертие в обмен на Бомбу.
— Что?!! — Коршунов вдруг понял, что в этой фразе, как в кощеевом яйце, заключены его жизнь и его бессмертие. И этот возглас по совпадению прозвучал в унисон с таким же возгласом Президента, находившегося в Кремле.
— Можете радоваться, кое-что получилось.
— Это сложно?… Необходима операция?… — Коршунов вдруг начал задыхаться.
— Нет, просто внутримышечная инъекция. Один укол в вашу…
— Еду!..
Уже в следующую минуту, дрожа от нетерпения, он вскочил в вагонетку и выставил максимальную скорость. К чёрту кодирование, закодировать сумасшедшего не так просто, ошибка может быть роковой. Посулить бессмертие, закрыть проект «ОС», заманить старого борова в Город и прикончить.
После этого можно смыться за кордон или настроить «Маяк» на его, Коршунова, абсолютную власть. Да, пожалуй, лучше остаться. Постепенные послабления, частная собственность, благодарный и послушный народ… Власть и бессмертие, бессмертие и власть. Не это ли есть сущность вечного земного блаженства?…
Коршунов обретает бессмертие
— Где?… — выдохнул Коршунов с порога.
— Вы уже здесь? — удивился Альтшуллер. — Понимаете, есть небольшая заминка: препарат действует только на блондинов с голубыми глазами и…
Сопя как паровоз, Коршунов вынул пистолет, взвёл курок и приставил дуло к виску изобретателя.
— Где?…
— Вы с ума сошли, я пошутил!
— А я не шучу.
— Берите, берите, вон там, на столе! Раствор в пробирке!
Коршунов взял пробирку и шприц.
— Сколько?
— Четыре кубика.
Коршунов отмерил.
— Себе.
Перепуганный Альтшуллер засучил рукав и уколол себя в плечо. Только после этого Коршунов спрятал пистолет и позволил изобретателю уколоть себя.
— Миша, ну зачем, зачем вы так долго водили меня за нос? — почти нараспев заговорил Феликс Петрович, опьянённый свершившимся событием.
— Должен сообщить вам, что, сразу после вашего ухода, введу себе раствор, нейтрализующий этот препарат.
— А почему? Что такое?
— Я верующий человек и не хочу бессмертия плоти.
— Но ведь вы вкололи препарат своей собаке.
— Это мой грешок. Исправлю, едва замечу с собакой неладное.
— Вздор, метафизика. Кстати, проинструктируйте меня, как пользоваться этим препаратом в дальнейшем.
— Он вам больше не понадобится. Организм программируется на омоложение и бессмертие одной дозой.
— А вы, Миша, вы тоже начнёте молодеть, если оставите как есть?
— Нет, я ещё буду взрослеть. Я ещё не достиг оптимального биологического возраста.
— Когда я замечу действие препарата?
— Через пару часов можете начинать смотреться в зеркало.
— Вы шутите?
— Нет, я не шучу.
— Какой восторг! Миша, дайте я вас расцелую… Пойдёмте в ресторан, выпьем шампанского.
— Идите к чёрту.
— Ладно, ладно. Я на вас больше не обижаюсь. Выходите на связь с Президентом и предложите ему мои условия. И пригласите его в Город. Скажите, что я простроил бункер ему в подарок. Приготовим цианид и как-нибудь подменим шприц старому дуралею… — хитро подмигнул Коршунов. — Ха-ха-ха!
— Дайте мне Петрова.
— Петрова?… Ах, этого, берите. Разве вы знакомы?
— Матмех, восемьдесят второй год. Я на первом, он — на четвёртом.
— Понимаю, понимаю, альма матерь. Он мне ещё понадобится. Потом, после.
В центре Асфоделового луга Феликс Петрович развёл руки и вдохнул полной грудью струившийся из зелёной галереи свежий воздух. Заметив стоявшего неподалёку интенданта, сказал:
— Эй, как тебя… Окунь. Распорядитесь приготовить мои апартаменты. Я задержусь здесь на сутки… или на двое. И распорядитесь насчёт обеда. Так, повеселей, поторжественней — ну, как будто у меня день рождения. Ву компроне?
— Феликс Петрович… Товарищ командующий городом… — зашёлся Окунь от трепетного восторга. — Не сомневайтесь…
Лучшие из лучших
Этим же вечером на военном аэродроме под Петроградом приземлился самолёт. На его борту находились два десятка неулыбчивых военных людей под руководством полковника Лобова, командира этого лучшего в стране, а может быть и в мире, отряда специального назначения «Призрак». Как боги они владели всеми видами оружия, рукопашного боя и психического воздействия. В совершенстве знали технику, медицину и марксистско-сталинскую философию. Могли стерпеть любую боль и найти себе воду и пищу в любых условиях. Каждый из них, при поступлении в отряд, добровольно себя кастрировал.
Несколько бронированных автомобилей дожидались их прямо на лётном поле. После ареста Коршунова Лобов будет представлен к маршальскому званию и назначен председателем НКВД СССР. Только что подписанным Указом Коршунов снят с должности, разжалован и объявлен в розыск.
Никаких переговоров, никаких уступок. Взять живьём или пристрелить. Изобретателя беречь как зеницу ока — пуля в лоб за каждый упавший с его головы волосок.
Резиденция Коршунова в Новой Голландии. Вереница коридоров, потайная комната.
Искры сварочного аппарата, дыра в люке, тесный, мерцающий огнями тоннель…
Обе вагонетки, рабочая и резервная, — внизу, уехали в одной сцепке. Шакал почувствовал приближение опасности.
Лобов выходит на связь с Президентом:
— Мы в тоннеле.
— Хорошо. Когда будете внизу?
— Обе вагонетки там, придётся идти пешком.
— Бегом, бегом, а не пешком!
— Здесь довольно тесно…
— Ползите на карачках! Только быстро, быстро! Так, чтобы дым повалил. Связь — через каждые двадцать минут.
— Слушаюсь.
И двадцать человек, увешанных тяжёлым снаряжением, по команде Лобова, пригнув головы, побежали вниз по тоннелю. «Раз, раз, раз-два-три, раз, раз, раз-два-три…»
У замыкающего за спиной катушка, за ней тянется тончайший провод телефонной связи.
Вечно молодой…
В это время Феликс Петрович кутил в банкетном зале. После первых бокалов шампанского он велел женщинам переодеться и, на манер цыганок, петь ему здравицы под аккомпанемент бренчащего на гитаре Окуня. Плачущего Мерехлюдина он заставлял есть горчицу и изображать русалку. Быстро, по неопытности, он периодически напивался и засыпал, и тогда его укладывали на кушетку в фойе. Однако, проспав не более получаса, Феликс Петрович бодро вскакивал, ощущая в себе новый прилив бодрости, и продолжал куролесить.
Препарат омоложения и бессмертия действовал. Мышцы окрепли, голова работала ясно, на лету рождались великолепные остроты. На его лице стремительно разглаживались морщины, седые волосы выпадали, уступая место новой, молодой поросли. Несколько раз Феликс Петрович уединялся со своими вакханками и демонстрировал класс юношеского, молодецкого секса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37