Разумеется, Артём вовсю пропагандировал в Москве «Аквариум» и молодой «Зоопарк». Но поскольку, кроме рок-н-ролла, его очень интересовала новая музыка, а в частности – панк, он, конечно, вышел на Свина. Я не помню подробностей их знакомства, по-моему, это было сделано через Майка, который уже довольно часто катался в Москву с концертами. Знакомство началось с телефонных переговоров. Майк дал Свину телефон Артёма или Артёму – Свина, в общем, они созвонились и долго о чем-то говорили, причём Свин всё время громко смеялся. Переговоры закончились тем, что Свину и компании было сделано приглашение в Москву на предмет исполнения перед публикой своих произведений. Где состоится концерт, когда, какой будет выставлен аппарат и будет ли он вообще, мы не знали – об этом речи не было. Не было также и речи об оплате концерта – в этом плане Артём перед любым ОБХСС чист как слеза.
А ведь это был самый опасный момент в устройстве любых рок концертов – многие устроители в те годы садились в тюрьму за то, что собирали с публики и выплачивали музыкантам суммы, по нынешним меркам смехотворные, но сроки за них получали самые настоящие, вполне современные, так что порой прокуратура смеялась последней.
Вообще было впечатление, что устройство рок-сейшенов приравнивалось властями к бандитизму – так отчаянно с ними боролись. Музыкантов и устроителей разгоняли, били, водили на очные ставки, как я уже говорил, сажали… Иногда зрителей запирали в зале в качестве заложников (как на одном из концертов «Россиян» в Ленинграде), по одному вызывали на беседу и, не стесняясь в средствах, «кололи» – у кого куплены билеты, сколько заплачено и так далее… Конфисковали по крохам и с немыслимым трудом собранную аппаратуру, а иногда дружинники просто разбивали её на сцене – милиция так откровенно рук не марала, предпочитая действовать в кулуарах, а дружинника – поди найди потом. Разобьёт такой молодой урод усилитель, проткнёт ногой динамик стоимостью рублей в двести – а по тем временам для рокеров это были большие деньги – и ищи его, свищи…
Но деньги, однако, были нужны, поскольку игра в рок-группе ни в коей мере не являлась тогда для музыкантов статьёй дохода, это была чистая декоммерция – вложения во много раз превышали доходы. Такой вот своеобразный был «период накопления» потенциала. На суммы, полученные с концертов даже за год, даже если группа более или менее регулярно выступала, что было очень сложно, было нереально покрыть все затраты, связанные с приобретением аппаратуры, транспортировкой и прочей суетой. Выкручивались кто как умел – одни спекулировали динамиками, другие играли на свадьбах, в ресторанах, работали на заводах, сами обучались профессии инженера-электронщика и паяли усилители… А ведь надо было ещё кушать… Кушать и ещё и слушать, а пластинки тоже денег стоят, и немалых, если, конечно, это хорошие пластинки.
Но в это трудное время находились люди, к которым я до сих пор не перестаю испытывать глубокое уважение, которые всё-таки делали концерты и платили музыкантам деньги. Наживались они при этом или нет – это не моё дело и, вообще, ничьё! Могу только с уверенностью сказать одно – за такой риск они могли бы получать и побольше. Да и дело-то было хорошее – во всяком случае уж лучше обвешивания старушек мясом, за счёт которого тысячи краснорожих продавцов живут припеваючи.
Но Артём денег нам не сулил – он предлагал чисто рекламную поездку, а нам она как раз была нужна, да и хотелось поиграть на публике – не было ещё тогда такого отчаянного менеджера, который бы рискнул устраивать концерт Свину и его друзьям.
На подготовку этих грандиозных гастролей ушло недели примерно две. Было выпито умопомрачительное количество сухого вина, написана целая куча новых песен и записана магнитофонная лента под названием «На Москву!!!» – хотел бы я знать, где она сейчас, – вещь была очень достойная.
Запись, которая одновременно являлась для всех и репетицией будущего концерта, была произведена дома у Свина в течение недели на два магнитофона «Маяк-стерео», скорость 19,5, в общем, Хай-Фай. Там пели все – и «Палата № 6», и Юфинсын, и я, и, разумеется, «Автоматические удовлетворители» – Свин, Кук и Постер. Когда запись была закончена и выбраны дни для поездки – суббота и воскресенье, поскольку все работали, а прогуливать боялись или не хотели, стали думать и гадать, кто же поедет и кто на чём будет играть. Однозначно ехали «АУ» – Свин, Кук и Постер, остальных вроде бы и не звали, но поехать хотелось многим, и Свин сказал, что все трудности с ночлегом и прочим он решит с Троицким сам, и кто хочет ехать, может смело составить ему компанию.
– Он звал «АУ» – а, может, у меня в «АУ» сейчас десять человек играет – принимай, дорогой! – обосновал Свин своё решение.
Присоединиться к знаменитой рок-группе решили я, Дюша Михайлов, Олег – то есть вся группа «Пилигрим», Цой, Пиня и в последний момент – Монозуб (он же Панкер). Рано утром в пятницу я позвонил Олегу, и мы, ни свет ни заря, поехали на Московский вокзал за билетами. Отстояв очередь, мы купили их на себя, на Цоя и Монозуба – «АУ», Пиня и Дюша сказали нам за день до этого, чтобы мы за них не беспокоились, мол, с билетами они разберутся сами.
Пятница у всех нас была свободным днём – мы собирались устроить генеральную репетицию и заранее отпросились с работы и учёбы. Репетиция началась в полдень. Для начала мы купили сухого вина и стали прикидывать, каков же будет окончательный репертуар. В общих чертах решив этот вопрос, на что ушло часа два с половиной, мы купили ещё сухого [Мы не были миллионерами, просто сухое тогда стоило 1 рубль 07 копеек, ну в крайнем случае – 1 рубль 17 копеек, ну а уж если из дорогих захочется – 1 рубль 37 копеек.] и принялись решать, кто на чём и с кем будет играть – музыкантов было много, и каждому хотелось блеснуть своим мастерством перед столичными ценителями изящных искусств. Кое-как и этот трудный вопрос был решён, но тут пришёл Монозуб (он же Панкер) с целой сеткой пива, которое вызвало у всех присутствующих такую бурю восторга, словно бы с утра ни у кого во рту маковой росинки не было.
Пиво не располагает к активным действиям, и мы решили немного отдохнуть от репетиции и послушать музыку. Некоторое время мы блаженствовали, отдыхали, набирались сил перед дальней дорогой, но вскоре, когда пиво стало подходить к концу, Свин сказал, что надо и совесть иметь, делу – время, потехе – час, надо продолжать репетицию, и отправил Пиню и Кука в магазин за сухим. Они вернулись очень быстро и принесли, кроме сухого, ещё и «Стрелецкой», к которой, расталкивая друзей локтями, бросился Монозуб (он же Панкер), крича, что ему полагается штрафная.
Выпив стаканчик, Монозуб попросил повторить. Повторив, он посмотрел на нас покрасневшими слезящимися глазами и категорично заявил, что в таком виде ни в какую Москву нам ехать нельзя.
– А в чём, собственно, дело? – спросили мы. – Мы прекрасно себя чувствуем.
– Да вы посмотрите на себя! Куда вы поедете? Панки называется! Да вас всех, кроме Свина и Постера, нужно срочно подстричь! Что это за хиппанский вид? Свин! Где ножницы? Сейчас я вас быстренько всех…
Он схватил поданные Свином ножницы и двинулся к Олегу. Тот слегка повёл мускулистыми плечами и посмотрел на Панкера чистым ясным взглядом. Монозуб (он же Панкер) тут же изменил маршрут и направился к Пине. Пиня остановил его, вытянул вперёд правую руку, посмотрел на неё зачем-то и после этого решил, что подстричься не мешает.
– Стриги давай! – энергично скомандовал он Панкеру.
Я вдруг тоже ощутил непреодолимое желание немного укоротить свою причёску и сказал:
–Панкер, я буду за Пиней.
За мной очередь занял Цой, но до него ножницы Панкера не добрались, так как только он разобрался с моей головой, как Олег испуганно закричал:
– Мужики, до поезда час остался, надо бежать!
– Андрюха, а когда ваш поезд? – спросил Цой у Свина.
– А тогда же, когда и ваш.
– А как вы… вы же не знали, какие мы купили билеты…
– А у нас и нет билетов. Главное – сесть в поезд. На ходу не выкинут!
Обсуждать это было уже некогда, и мы ринулись на вокзал – через магазин, естественно. Свин успел только дать нам телефон и адрес конспиративной квартиры в Москве, где мы все должны были встретиться с Троицким:
– На всякий случай. Вдруг в разных поездах поедем.
Так и случилось. Из поезда, в котором поехали мы с Олегом, Панкер и Цой, наших друзей вытолкали взашей злобные проводники, но мы не особенно волновались за Свина и Ко – в крайнем случае купят билеты – деньги на это у них были, их просто не хотелось так бездарно расходовать.
Мы доехали до столицы без особых приключений, замечательно выспались в пути, хотя и провели ночь в сидячем вагоне. Сухое вино, пиво, «Стрелецкая», а потом, уже в поезде, опять сухое – оказали благотворное снотворное действие, и нас во сне ничто не беспокоило. В Москве, прямо на вокзале, нас покинул Панкер – у него были какие-то свои дела в столице, и он обещал вечером позвонить на конспиративную квартиру и подъехать прямо туда.
Чувствовали мы себя превосходно. Впереди были наверняка интересные новые приключения, огромный незнакомый город, новые знакомства, концерт и, наверняка, выпивка в хорошей компании. В том, что компания будет хорошей, мы не сомневались – если не найдётся таковой в Москве, то и наша нас вполне устраивала. Мы не были отягощены никакими вещами, что нужно битнику на два дня? Пара пачек дешёвых сигарет, а они продавались на каждом углу, и крепкие ботинки для болтания по улицам в любую погоду. По словам Троицкого, гитарами и барабанами нас должны были обеспечить на месте, и поэтому мы прибыли налегке. Итак, в руках у нас ничего не было, лишь у Цоя на плече болтался какой-то предмет – нечто среднее между армейским вещмешком и маленьким надувным матрасом.
Мне нравится Москва, я люблю этот город. Мне нравятся широкие улицы, нравятся высокие дома, нравится сложный лабиринт метро, а ведь это камень преткновения любого приезжего, нравятся большие расстояния, нравится, что все дороги не параллельно-перпендикулярны, а закручены каким-то клубком, если не лентой Мёбиуса. Я люблю старый Арбат, по архитектуре не уступающий, если не всем, то многим районам Петербурга. Мне нравятся зелёные арбатские дворики, и я могу гулять в них часами. Меня приводит в восхищение Красная площадь – я поднимаюсь к ней от Тверской, прохожу по брусчатке к храму Василия Блаженного и спускаюсь к Москве-реке по огромному асфальтовому полю. И то, что всё время приходится подниматься и опускаться, гуляя по холмам, пусть и залитым асфальтом и истыканным столбами и домами, мне тоже нравится.
Выйдя из здания Ленинградского вокзала, я иду через площадь, увёртываясь от машин, несущихся в разные стороны без всяких правил, от украинцев с огромными сумками, от встречающих и провожающих, от проституток, от таксистов, от грузинов с огромными усами, от люберов с огромными плечами, от зазывал, хватающих меня за руки и тянущих в экскурсионный автобус, я прохожу через площадь и ныряю под мост, приближаясь к огромному высотному дому. Он такой здоровенный, что я к нему приближаюсь, а он ко мне нет. Кажется вот он, за мостом, рядышком, но оказывается, нужно перейти ещё через одну улицу, миновать ещё один перекрёсток… Поворачиваю налево, и улица, поднимающаяся куда-то вверх, кажется мне после сумасшедшей плошади трех вокзалов замечательно милой и тихой. Я иду по ней мимо маленьких магазинчиков, мимо тихого сквера, поднимаюсь вверх и неожиданно вижу перед собой огромную серую, непрерывно движущуюся ленту, поворотный круг на гигантской сцене Москвы – Садовое Кольцо.
На троллейбусе с интересным номером «Б» – до Министерства Иностранных Дел. Иностранных дел у меня в министерстве нет и быть не может, я иду в магазин «Смоленский», перехожу через Садовое за два приёма – стою на островке безопасности и жду сигнала светофора. Кто-нибудь пробовал перейти Садовое Кольцо за один раз, не останавливаясь на середине? Можно, конечно, если бегом. Очень интересно бывает наблюдать за клерками, спешащими в министерство, как они степенно сначала ступают на ленту Кольца, потом, ближе к середине, ускоряют шаг, а светофор на противоположной стороне уже из зелёного стал жёлтым, и, растеряв всю свою солидность, тряся животиками и дипломатами с секретом, бегут неуклюже, словно ещё физически не сформировавшиеся мальчишки. Добежав до тротуара, замирают на миг, косят быстренько по сторонам маленькими глазками, не видел ли кто такой их легкомысленности, и исчезают за дубовыми дверями конторы.
Могли бы и не смотреть по сторонам – кому до них есть дело в этом безумном, бегущем по течению и против течения городе, городе, спешащем заработать ещё больше денег, спешащем на работу, на митинг, на модную выставку, с работы к жене, на концерт, на кладбище, в ресторан, в Ленком, в Дом кино, в ресторан, в ресторан, в ресторан… Никому нет до них дела, кроме меня, – я не спешу.
Я иду в «Смоленский» и покупаю большую, стыдливо вспотевшую бутылку водки. Потом, в булочной на Арбате покупаю десять пакетов картофельных чипсов, «прекрасный лёгкий завтрак», как написано на приятно блестящем целлофане упаковки. Я иду вниз по Арбату, потом – направо, на улицу Танеевых. Дохожу до небольшого деревянного домика – это резиденция Патриарха Всея Руси, но на этот раз я иду не к нему, а к моему хорошему доброму другу – Серёге Рыженко, который живёт как раз между резиденцией Патриарха и домом товарища Алиева. Серёга ужасно рад моему визиту, он вообще всегда рад гостям, и мы идём с ним гулять по Москве, прихватив из дома маленький железный стаканчик. «Тёплым летним днём мы гулять идём», – есть у Серёги такая песня.
Но тогда была холодная зима, с Серёжкой я ещё не был знаком и Москву так основательно не знал.
– Куда пойдём? – спросил прагматичный Олег.
– Поехали в центр, – сказал Цой.
– Поехали.
И мы поехали, путаясь в схеме-пауке московского метро, теряя в толпе друг друга и снова встречаясь, хихикая и удивляя собой невинных простоватых, как нам тогда казалось, москвичей, ещё не знакомых с панками и битниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24