грянули
гастроли: сначала в Москве, Кузбассе, потом за рубежом - в Японии. А по
возвращении оттуда учиться уже не хотелось. Старшие быстро поняли, что
свалившаяся на их головы нежданно-негаданно популярность может дать
богатые дивиденды. Какое уж тут творчество - успеть бы побольше урвать,
пока не подросли в семье самые младшие. В них-то все и дело: вырастут -
будет обычный ансамбль. А так - с изюминкой, дети вызывают умиление
слушателей.
Институт Гнесиных, едва отучившись семестр, пришлось бросить.
Окончательно вскружила голову Япония. "Симеоны" вернулись с гастролей
в полной уверенности: только за рубежом по-настоящему смогут оценить их
талант. Тогда-то, видимо, и возникла мысль "мотануть" в капстрану.
Не следует судить Овечкиных за желание покинуть Родину. Каждый волен
жить там, где ему захочется. И сама история привлекает как раз не
намерением уехать из Советского Союза, не такое уж это редкое стремление,
а необычайной жестокостью молодых людей и их матери, лично руководившей
всей операцией.
Потом журналисты будут "раскручивать" психологический феномен
"Симеонов" и придут к поразительному выводу: когда обсуждался план захвата
самолета, никто в семье и словом не обмолвился о заложниках, их жизнях.
Словно эти люди и не существовали для Овечкиных.
Игорь Овечкин, оставшийся в живых, рассказывал на суде, что в случае
провала братья договорились взорвать "бомбу". Его спросили:
- Но в самолете-то почти сотня человек. В чем их-то вина? Игорь
отвечал:
- Я не помню, чтобы мы говорили о них.
Но сам он боялся смерти. Когда стало ясно, что угон не состоялся,
Игорь спрятался возле пилотской кабины. Самому застрелиться? Ни за что!
Знал цену жизни.
Вопрос о пассажирах задали и сестре Игоря - Ольге Овечкиной, тоже
оставшейся в живых.
- Оля, а как же пассажиры?
- Не думали как-то мы о них...
15.22. Удаление самолета от Ленинградского аэродрома Пулково - 180
километров.
15.30. Начальник смены главного центра УВД передает на борт:
бортинженера можно выпустить в салон для переговоров. Соблюдать меры
предосторожности.
Бортинженер Иннокентий Ступаков вышел во второй, задний, салон. Едва
вошел, крик: "Стоять! Дальше ни ша1у1" Как можно спокойнее предложил:
"Подойдите кто-нибудь один, поговорим..." Сошлись на середине салона, сели
в кресла по разные стороны прохода. Террорист нервничал:
- Требуем лететь в Лондон!
- Горючего не хватит. У нас топлива едва до Ленинграда. Надо садиться
на дозаправку.
- Тогда садитесь за границей...
- Хорошо, - сказал Ступаков, - я доложу командиру. Чтобы не
подвергать риску пассажиров, экипаж первоначально принял решение лететь за
рубеж. "Земля" дала добро. Но чем ближе лайнер подходил к Ленинграду, тем
яснее становилось: до ближайшего финского или шведского аэродрома не
дотянуть.
В Кургане самолет был дозаправлен, но ровно настолько, чтобы долететь
до Ленинграда, на крайний случай - до запасного аэродрома в Таллинне. Если
же следовать в Финляндию, то у неизвестного аэродрома пришлось бы
маневрировать, изучать подходы, тут и могло бы кончиться топливо. Как
быть? Садиться в Ленинграде или Таллинне? А если террористы узнают город с
высоты? Обещание взорвать "бомбу" более чем реально.
"Земля" приказывает уходить на запасной аэродром, который находится в
стороне от Ленинграда. Самолет делает разворот почти на 180 градусов.
А в салоне раздаются истеричные крики террористов: "Что такое? Что
происходит? Почему самолет поворачивает? Всех взорвем!"
К бандитам бросается бортпроводница Тамара Жаркая, пытается их
успокоить, объясняет: самолет делает маневр перед посадкой в финском
городе Котка. По громкой связи звучит сообщение: лайнер идет на дозаправку
в Финляндию, просим пассажиров оставаться на своих местах, пристегнуть
ремни, сохранять спокойствие.
15.55. ТУ-154 у цели. Впереди аэродром Вещево. Высота 1500 метров.
Командир корабля Валентин Куприянов запрашивает "Землю": какие
рекомендации? Рекомендация одна - продолжать переговоры.
...Самолет резко идет на снижение. Низкая облачность. Преступники
беспокоятся, требуют сделать круг над землей. Ноу пилота свой план: надо
скорее посадить лайнер. 16.05. Самолет произвел посадку.
Потом в десятках публикаций, в разных вариациях прозвучит одна мысль
- теперь все зависело от профессионалов другого ведомства. Операция
вступила в самый ответственный, завершающий этап. Но именно посадка
ознаменовала и первый просчет: пилоты, пассажиры и, конечно же, террористы
увидели, как от края летного поля к лайнеру бегут солдаты. Знакомые
шинели, фуражки, автоматы Калашникова. Бандиты понимают: их провели.
Гремят первые выстрелы, пока предупредительные, в салонную переборку.
Преступники требуют, чтобы экипаж вышел из кабины и выстроился лицом
к стене.
Командир корабля передает через бортпроводницу Ирину Васильеву о
подходе автомобиля-заправщика. Вновь в салоне крики: "Взлет! Взлет! Не
нужна дозаправка, взорвем!" Василий и Дмитрий Овечкины ломятся в дверь
пилотской кабины, бьют ногами, прикладами обрезов, стремянкой. Грозят:
"Если экипаж не будет подчиняться, начнем убивать пассажиров".
Тамара Жаркая просит их успокоиться, уговаривает: "Не надо стрелять!
Взорвется самолет, погибнут люди. Сейчас подойдет заправщик и полетим
дальше". Двое бандитов хватают ее за руки и усаживают с собой. А через
несколько минут Дмитрий Овечкин, красавец-трубач в ансамбле "Семь
Симеонов", убивает Тамару.
Подошел первый заправщик. С борта самолета видно, как находящийся на
заправщике офицер спешно срывает с шапки кокарду. Люди, стоящие у края
летного поля, делают жесты, тоже понятные всем - они направляют действия
штурмующих. Обстановка накаляется. Василий рвется в кабину: "Открывай!
Иначе кого-нибудь застрелю..." Олег бегает с оружием по салону и
истерически орет: "Не смотрите на меня - перестреляю!"
Командир передает в салон: при дозаправке без бортинженера не
обойтись.
17.04. С борта самолета сообщили: разрешение на выход бортинженера
получено.
Иннокентию Ступакову ловко удалось выскользнуть из кабины, да так,
что никто из преступников не успел проникнуть к пилотам. Вот он уже на
крыле, открыл горловину, опустил в нее шланг. Бандиты внимательно следили
за каждым его движением.
17.12. Первый дозаправщик заправил самолет. С борта требуют второй.
17.18. Напряжение на земле растет. Спасатели на вертолетах
перебазировались ближе к самолету. Рейсовые самолеты огибают опасный
район.
17.20. Угонщики, угрожая оружием, требуют немедленного вылета в
Хельсинки.
17.50. К Ту-154 подошел второй заправщик.
18.10. Заправка окончена.
Теперь перед Ступаковым стояла задача - вновь проскользнуть в кабину,
не дав прорваться туда бандитам. Но как это сделать? Овечкины "пасут"
каждый его шаг.
Поднявшись на борт, Иннокентий передает бандиту стремянку, просит:
"Подержи, надо люк закрыть." Пока тот возится со стремянкой, удается
совершить обратный маневр.
В это время - вызов по СПУ. Кто-то из террористов, взяв трубку у
бортпроводницы, спрашивает: "Почему не взлетаешь, командир?" " Надо
развернуться, жду тягач". "Жди, но только пять минут, понял? Не взлетишь,
взорвем самолет!"
18.35. Два человека из группы захвата поднялись в кабину. Начинается
подготовка к обезвреживанию бандитов.
18.50. Продолжаются угрозы взорвать самолет. Бортпроводники проявляют
выдержку.
В 19.10 самолет тронулся с места и группа рванула дверь пилотской
кабины.
В те дни газета "Известия" дальнейшие события живописала так: "Сразу
началась бешеная стрельба. Через несколько секунд дверь захлопнулась. Два
бойца, разрядившие пистолеты в преступников, упали на пол кабины,
обливаясь кровью. Их раны, к счастью, оказались не опасны для жизни".
В том, что "два бойца разрядили пистолеты", сомнения нет, но вот в
кого? Преступники не получили и царапины. Куда же летели пули, в кого
палили два бойца? Вот что рассказывает участница тех событий,
бортпроводница Валентина Николаева:
"Они приоткрыли дверь и начали беспорядочную стрельбу по салону, не
видя и не думая, что кроме преступников здесь находятся бортпроводницы,
пассажиры. Пули летели не в преступников, а в мою сторону. Я присела,
закрыв голову руками, пули летели над головой, через панель, в пассажиров
первого салона".
Старший следователь военной прокуратуры Ленинградского военного
округа майор юстиции Андрей Ковалев, который вел следствие, так оценивает
действие группы захвата:
"От экипажа группе захвата было известно, чем вооружены преступники,
но это не помогло.
"Когда в нас понесся град выстрелов, - рассказывали они, - мы
подумали, что стреляют из автомата..." В ответ сами стали палить из
пистолетов. Прикрывшись щитами, стреляли вслепую в конец салона, где
находились Овечкины. Ранили пассажира майора Я. Таюрского. Он сидел в
трех-четырех метрах от кабины самолета, из которой вела огонь группа
захвата. Вместе с ним пострадали еще три человека. И только чудом можно
объяснить тот факт, что в такой перестрелке не поубивали пассажиров,
находившихся в салоне самолета... Замечу, так действовали не солдаты
срочной службы, а профессионалы, которые за свой труд получают деньги".
Не прав старший следователь только в одном: хотя бойцы группы захвата
получают деньги и числятся в профессионалах, они далеки от этого высокого
звания.
Такие же "профессионалы" действовали и в хвостовой части самолета.
Ничего лучшего они не придумали, как, открыв люк, разрезать ножом коврик
под ногами прямо у бандитов.
Однако было бы неверно во всем случившемся обвинять только группу
захвата. От первого своего шага в аэропорту Иркутска до последней минуты в
горящем самолете, террористы Овечкины встречались с вопиющим
непрофессионализмом. Исключение составляет, пожалуй, только экипаж
самолета - не теряющие самообладания пилоты, мужественные бортпроводники.
Остальные - крепко повязаны неумением работать, низкой служебной
квалификацией.
Первыми, кто сказал бандитам "счастливого полета", была смена
иркутского аэропорта под руководством капитана милиции К. Джикая. На
выходе номер три в тот день контролировали посадку и вели досмотр ручной
клади сержант В. Макеев, младший сержант В. Журнист, в также диспетчеры
отдела перевозок Г. Сергеева и И. Богомолова. Кроме ручной клади и
инструментов, других вещей у Овечкиных не было. Ничего подозрительного в
поведении пассажиров милиционеры не обнаружили. Да особенно придирчиво и
не присматривались, ведь это ж "сами Овечкины", музыканты, гордость
области.
Один из старших братьев даже попытался поставить контрабас в
рентгенотелевизионный интерскоп. Галина Сергеева попросила положить
инструмент на стол, дернула молнию на чехле, махнула рукой: проходи! Вот и
вся проверка.
О действиях группы захвата и тех, кто "встречал" на земле убегающих
из горящего самолета пассажиров, мы рассказали. Надо добавить, что и в
верхнем эшелоне руководства операцией профессионализма было не больше.
Начальник управления КГБ по городу и области генерал-лейтенант В.
Прилуков руководил операцией непосредственно из... Ленинграда. Как? На
этот вопрос он отвечал сам: "Держал связь с Москвой".
Однако эта драма, потрясшая в свое время страну, хоть и не такая
далекая, но уже история. Она забывается и, возможно, ее не стоило бы
ворошить, если бы жизнь не рождала новых "Симеонов", на пути которых
по-прежнему оказываются "профессионалы", работа которых оплачивается
человеческой кровью и жизнями.
...23 февраля 1992 года. Опять Ленинград, вернее, теперь уже
Санкт-Петербург. Может, тут простое совпадение, но операция по
освобождению заложников в знаменитой тюрьме "Кресты" закончилась провалом.
Убит заложник, сотрудник следственного изолятора.
Тем не менее, один из участников штурма, офицер ОМОНа, с уверенностью
заявил: "Специалистами и руководством ГУВД исполнение операции оценено
довольно высоко".
Трудно сказать, что стоит за "высокой оценкой" руководством ГУВД
собственных омоновцев, но специалисты во всем мире считают: операция с
применением спецподразделений не имеет смысла, если в ходе нее
уничтожаются как террористы, так и заложники. В таком случае достаточно
роты солдат, которая, окружив захваченный бандитами объект, искромсает
огнем автоматов и правых и виноватых.
Иной оценки нет и быть не может...
И все-таки, что же случилось в питерских "Крестах" или, как их
официально именуют, в следственном изоляторе N 1 ГУВД СанктПетербурга тем
февральским днем?
Во время прогулки семеро подследственных, вооруженных заточками
(заостренными металлическими штырями) и двумя гранатами, набросились на
контролеров В. Аввакумову и А. Яремского. Затащив пленников в служебное
помещение и запершись изнутри, преступники выдвинули ультиматум: в обмен
на жизнь заложников они потребовали два автомата, четыре пистолета с
боекомплектом, гранаты, автомобиль. Было также поставлено условие -
обеспечить беспрепятственный выезд из тюрьмы и предоставить самолет.
Знакомство с личными делами бандитской семерки не предвещало легкой
борьбы. Статьи уголовного кодекса, по которым предъявлены обвинения
каждому из бандитов (разбой, убийство, насилие) - тянули, как минимум, на
10 лет лишения свободы каждому. Да и большинство из них за решеткой не
были новичками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37