— Так точно, помню, — ответил старший лейтенант Гришин, — обнаружен младшим сержантом Власовым у остановки автобуса по сигналу граждан.— Он был один на остановке, когда вы его обнаружили? — спросил Куманин.— Один, — подтвердил Гришин, — полагаю, ребенок вышел из рейсового автобуса. Он у нас стоит три минуты. Мать заговорилась или заснула, он и вышел из автобуса. А автобус уехал. Забавный малыш, чего только наизусть не знал. В дежурке у нас его хорошо запомнили.— А вы были там? — поинтересовался Куманин.— Так точно, был, — кивнул головой Гришин. — Я его и оформлял, И потом им много занимался. Бумаги все на него составлял, когда его в детский дом забирали.— А вы пытались найти кого-нибудь из его родных, — спросил Куманин, — объявление давали?— А как же, — ответил вместо Гришина сам майор. — На остановке повесили объявление: «Кто тогда-то потерял мальчика примерно пяти лет, назвавшегося Алешей Лисицыным, обращаться в горотдел милиции», объявление дали и в свою газету и в ярославскую. Транспортную милицию запрашивали. Никто не откликнулся.— Интересно, — сказал Куманин. — А вы проработали версию, что он мог прибыть в город с кем-нибудь, кто приехал на экскурсию по маршруту «Золотого кольца»?— Специально не прорабатывали, — ответил старший лейтенант Гришин, — но объявление повесили и в Кремле, Обратились бы к нам, если бы кто ребенка потерял. Ключи теряют — к нам обращаются. А тут — ребенок. Шутка ли!— Я хотел бы посмотреть журнал происшествий по городу за этот день, — попросил Куманин. — Вы же зафиксировали там это происшествие, надеюсь?— Конечно, — подтвердил Гришин, взглянув на майора.Тот устало кивнул.Старший лейтенант вышел и вскоре вернулся с канцелярской книгой, оказавшейся журналом происшествий за июль прошлого 1988-го года.— Так, — сказал он, листая страницы, — вот. «28 июля 13.40. На остановке автобуса обнаружен мальчик примерно пяти лет без сопровождения взрослых. Доставлен в горотдел, назвался Лисицыным Алексеем. О своем появлении в городе ничего определенного сказать не может, заявил, что не помнит с кем, когда и зачем приехал в Ростов…»— Разрешите, я сам почитаю, — попросил Куманин.Гришин положил журнал перед ним.Происшествия 28 июля, наверное, как всегда, начинались с «нуля часов». «Муж устроил пьяный дебош, избил жену. Двое выпивших граждан разбили витрину обувного магазина. Попытка угона частной автомашины. Задержан нигде не работающий. Ранее судимый пытался оказать сопротивление участковому. Подростки подожгли ларек „Союзпечати“. Задержаны…»28 июля выпало в прошлом году на четверг. День был будничным.Куманин продолжал скользить глазами по странице. «12:20. Гражданка п/в потеряла сознание на территории Кремля. Оказана медицинская помощь».В одной из своих версий Куманин предположил, что Алеша Лисицын приехал в Ростов на экскурсию с кем-нибудь из родных (с мамой или бабушкой, дедом наконец). Потеряться же он мог по самым разным причинам, например, когда тому, с кем он приехал, стало плохо. Мало ли что могло произойти! Мог упасть знаменитый кирпич, могла сбить машина. В итоге Алеша оказался никем не востребованным.— Что это значит, — спросил Куманин, показывая пальцем на строчку в журнале происшествий, — «гражданка п/в».— Это значит: «преклонного возраста», — пояснил майор.— А что это за гражданка преклонного возраста, которой стало плохо на территории Кремля? Кто она такая? — Куманин продолжал держать палец на этой строчке.— Не помню, — честно признался майор и спросил у Гришина:— Ты не помнишь, что случилось тогда?— Не помню, если честно, — ответил Гришин, — у нас там постоянный пикет есть на круглосуточной основе. С двумя офицерами посменно. Если так важно, — обратился он к Куманину, — можно сейчас туда съездить и выяснить подробности, если, конечно, вспомнят. Год ведь уже прошел.— Поехали, — согласился Сергей.Куманин, в сопровождении Гришина, вышел на улицу, где стояли три милицейских «уазика». К одному из них Гришин и направился.— Может, пешком пройдемся, — предложил Куманин, — здесь же недалеко. Что в машине париться по такой жаре?Гришин пожал плечами. «Можно и пешком пройти, коль того хочет оперативник из Москвы». Москвичи обычно пешком ходить не любили, чаще приезжая сюда на черных «волгах».Ростов Великий упоминается в летописях еще за 862 год. В свое время он славился своими храмами и ремеслами, главным образом иконописью и производством знаменитой русской финифти. В XVI веке Сисой Великий основал Ростовский Кремль — чудо архитектуры, в которой нашли отражение военная неустрашимость и богобоязненность народа.За годы Советской власти все здесь пришло в запустение, и прежняя великокняжеская столица превратилась в унылый районный центр, известный только тем, что его льнопрядильная и швейная фабрики постоянно выполняли план на сто один процент. Обветшал и кремль. Только совсем недавно решили привести в порядок наиболее древние города России, вроде Переславля-Залесского, Загорска и Ростова Великого. Вероятно, для привлечения иностранных туристов кое-как отреставрировали и Кремль, назвав его культурно-историческим музеем-заповедником.У древних стен стояло два туристических автобуса. Пикет милиции находился прямо под аркой входа на территорию кремля. В небольшом помещении пикета, обмахиваясь газетой, сидел дежурный сержант. Он был явно навеселе, что подтверждали довольно устойчивые пары, наполнявшие правоохранительную территорию.— А где остальные? — поинтересовался Гришин.— К Михалычу пошли, — признал сержант, — он картошки целую машину привез из Ярославля. Обещал полмешка, если помогут разгрузить…— Ладно, — прервал откровения подчиненного Гришин, — тут вот товарищ из Москвы приехал. Интересуется гражданкой, которой у вас плохо стало от жары.— Когда это? — уточнил сержант. — У нас каждый день кому-нибудь плохо становится. Приезжают уже пьяные в хлам, а тут и падают.— В прошлом году, — пояснил Гришин, — 28 июля прошлого года.— Ты даешь! — возмутился сержант. — Откуда ж мне помнить, что в прошлом году было. Я уж забыл что было вчера.— Ты вот что, — посуровел Гришин, — ты мне не пререкайся. Не помнишь, журнал давай происшествий. Сами посмотрим. — И старший лейтенант свирепо указал глазами на Куманина.Журнал нашли довольно быстро в заставленном пустыми бутылками стенном шкафу.— На территории собирают, — почел своим долгом объяснить Куманину Гришин, — а сдать некуда. Раз в год перед ленинским субботником машину гоняем в Ярославль.— Молодцы, — похвалил Куманин. — Давайте журнал посмотрим.В журнале происшествий на территории «Исторического памятника» было зафиксировано фактически то же самое, что и в горотделе, только с припиской: «Вызвана скорая помощь. Оказана первая помощь т. Лазаренко Н. И.» и подпись: «младший сержант Селезнев».— Что-то я не пойму, — спросил Куманин, — Лазаренко Н. И. — это фамилия потерпевшей? Как надо читать: оказана первая помощь товарищу Лазаренко Н. И.?— Не-е, — засмеялся сержант, — тут надо читать так: оказана первая помощь товарищем Лазаренко Н. И. Это Нинка Лазаренко — замдиректора по общим вопросам. Боевая девка, я вам скажу.В сопровождении сержанта (Гришин, сославшись на дела, вернулся в горотдел) Куманин прошел на территорию Кремля, поднялся на крыльцо, выполненное в старорусском стиле, с пузатыми колоннами, теремной крышей и затейливым петушком на спице. Однако за всей этой экзотикой обнаруживались вполне современный казенный коридор и двери с номерами, как в любом учреждении.Нина Лазаренко — миловидная девушка лет двадцати пяти — сидела за столом и заполняла какие-то формуляры. Увидев входящего сержанта она, не заметив Куманина, спросила:— Вась, тебе чего? Занята я.— Товарищ вот, — указал на Куманина сержант, — из Москвы. Поговорить хочет.— Вы из Москвы, товарищ, — спросила Нина, — из ЦК комсомола?— Можете быть свободным, сержант, — сказал Куманин милиционеру, который, казалось не собирался уходить. Когда же он, натужно покраснев, вышел из помещения, Куманин представился:— Нет, я не из ЦК комсомола. Я из КГБ.Он успел хорошо рассмотреть Нину и понял, как надо себя с ней вести. На белой кофточке девушки алел комсомольский значок, на столе лежал блокнот делегата какой-то комсомольской конференции, и от всей ее статной фигуры, от энергичного лица и даже от прически веяло такой идеологической убежденностью, что можно было не сомневаться — в университете Нина была комсоргом факультета, как минимум. После того, как Куманин сказал Нине, кто он, выражение ее глаз продемонстрировало готовность выполнить любое задание.— Мы расследуем, — продолжал Куманин, показав свое удостоверение, на которое девушка посмотрела, как глубоко верующий человек на чудотворную икону, — дело большой государственной важности. Надеемся, что вы, товарищ Лазаренко, сможете нам помочь.— Конечно, товарищ… — Нина широко открытыми глазами, как зачарованная, смотрела на Куманина.— Майор, — подсказал Куманин, — но вы, Нина, можете называть меня Сергеем Степановичем.— Чем я могу вам помочь, товарищ майор? — прерывающимся от оказанного доверия голосом спросила девушка.— Примерно год назад, — сказал Куманин, — вы оказали первую помощь некой старушке, которой стало плохо здесь, на территории ростовского Кремля. Не могли бы вы вспомнить подробности этого случая.В глазах девушки сначала мелькнула тревога, быстро, однако, подавленная сознанием собственной правоты.— Я отлично помню тот случай, — сказала она, — и бабушку эту помню. Она меня так достала, товарищ майор, что я дня два ходила, как шальная.Видя, что Нине Лазаренко доставляет явное удовольствие обращаться к нему со словами «товарищ майор», Куманин не стал напоминать ей о разрешении перейти на имя-отчество и спросил:— Что за бабушка, расскажите. И вообще, что у вас тут произошло?— Бабушка вся из себя такая чистенькая, старомодная, очень приятная, — рассказала Нина, — какая-то, как бы это сказать, старорежимная. Сейчас такие уже редко встречаются. На ней даже шляпка была с цветочками. И говорила она, как герои Чехова и Куприна в книгах говорят. Так, мне кажется, у нас уже никто не разговаривает. А может, мне показалось. Не знаю.— Она была одна? — Куманин затаил дыхание, ожидая ответа.— С внуком, — ответила Нина, — мальчик лет пяти. Она все его уговаривала: «Алешенька, иди поиграй, маленький. Дай мне поговорить». А он бегал по газону.У Куманина даже пересохло во рту от волнения.— Дайте, пожалуйста, попить, — хрипло сказал он Нине.Та налила ему стакан воды из графина. Вода оказалась теплой и противной.— Что с вами? — девушка заметила волнение Куманина— Все в порядке, — поморщился Куманин, глотая теплую воду, — продолжайте, Нина, пожалуйста. Все, что вы рассказываете, чрезвычайно важно, поверьте. — Куманин помолчал, приводя мысли в порядок, и спросил:— Она с экскурсией приехала, бабушка эта? Как она здесь вообще появилась?— С экскурсией, — подтвердила Нина, — на автобусе из Москвы по «Золотому кольцу». Если хотите, товарищ майор, я вам точно установлю номер автобуса и фамилию водителя. У нас хранятся копии путевых листов. Там и фамилии экскурсоводов указаны.— Да, если это возможно, — кивнул головой Куманин, — и что же произошло дальше в тот день?— Эта старушка подошла ко мне, — продолжала Нина. — Я, товарищ майор, замдиректора музея-заповедника. И на мне все висит, от фондов до, извините, канализации. Как закончила в 1983 году университет в Ярославле, так здесь и работаю. Директора-то с огнем не сыщешь — он в Москве живет, по всем вопросам идут ко мне. Так вот, эта бабушка тоже ко мне подошла и стала рассказывать историю о том, что в 1913 году, представляете, она подарила собору в кремле какую-то икону. Говорит, чудотворную, Ростовской Божьей матери. И очень хотела бы к ней приложится и помолиться. Я еще тогда подумала, сколько же ей лет? На вид-то семьдесят пять, а она мне говорит:— Деточка, мне уже за девяносто. «Ничего себе, — я подумала, — как сохранилась хорошо!». А она, значит, все про эту икону говорит: «Мол, оклад у нее золотой с драгоценными камнями должен быть». Я ей пытаюсь объяснить, что все оклады из драгметаллов с икон давно сняты и переданы государству и что у нас такой иконы и быть не может. Подобные вещи на особом хранении состоят в специальных учреждениях. А она мне твердит, что, может, оклад и сняли, но икона-то здесь должна быть. И так меня умоляла, что… — Девушка замолчала и покраснела.— Продолжайте, — попросил Куманин, удивленно на нее взглянув.— Признаюсь, — сказала Нина в явном смущении, — я признаюсь, товарищ майор, что нарушила правила. Но уж так она меня просила и такая вся была аккуратненькая, интеллигентная, что я…Нина снова замолчала, а потом, как бы собравшись духом, выложила все «по сути совершенного ей служебного проступка».— Я ее в фонды допустила, — сказала девушка, покраснев до слез, ибо уже была уверена, что чекист из Москвы прибыл специально, чтобы расследовать именно это злостное служебное преступление — допущение посторонних лиц в фонды государственных музеев, и теперь ее точно выгонят с любимой работы. Но Нина Лазаренко была мужественным человеком.— Я знаю, что это запрещено, — чистосердечно призналась она, — и готова нести ответственность за свой проступок. Но эта старушка была настолько необыкновенная, что я просто не могла ей ответить: «Гражданка, возьмите отношение в министерстве культуры, тогда и поговорим». Я знаю, что должна была именно так и поступить. Мне написать объяснение?— О чем вы говорите, Нина? — Куманин даже потряс головой от изумления. — Какое объяснение? Меня интересует эта старушка, а не вы. Итак, вы ее допустили в фонды, где, если я вас правильно понял, хранятся старые иконы, представляющие культурно-историческую ценность? Видимо, для того, чтобы она сама нашла ту икону, о которой говорила?— Да, — кивнула головой Нина, немного успокаиваясь, — так оно и было, как вы говорите, товарищ майор. Зашли мы в хранилище. У нас там иконы висят, некоторые вдоль стен расставлены, некоторые просто кучками лежат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54