Подбежал к скамейке – опрокинул её. Подбежал к тазу с водой – перевернул таз и воду пролил. А потом увидел Алёнку и быстро засеменил к ней. Алёнка вскрикнула, выбежала со двора, и синее платье её замелькало за палисадником.– Вот как! – засмеялась Таня. И тотчас закричала: – Бабушка, бабушка, скорей – поросёнок выскочил! Сражение Танины куклы жили на полу под лавкой. Их горница с одной стороны была отгорожена бабушкиным сундучком, а с другой – полосатой занавеской.В горнице стоял деревянный чурбачок, на нём лежала перина и было постелено пёстрое одеяло. Это была кровать. Другой чурбачок был покрыт белым лоскутком – за этим чурбачком куклы обедали. А в жестяной коробке, которая была сундуком, хранились куклины платья.Куклы у Тани были тряпичные, с размалёванными щеками и с волосами из пакли. Таня хмуро сидела перед ними, подперев кулаком подбородок.«Может, Алёнке Грушу отдать? Жалко… У неё кофточка красная. Матрёшу? Тоже жалко. Дуньку? Вот Дуньку не жалко – она совсем чумазая и волосы у нее почти оторвались. Но Дуньку Алёнка не возьмёт, пожалуй».В это время в избу вошла Алёнка. Таня покраснела и тотчас задёрнула занавеску.– Давай мою куклу! – потребовала Алёнка. – Где она у тебя?– Она спит, – сказала Таня.– Где спит? Покажи!– Не покажу!– Ты что, не отдавать, да?Алёнка отдёрнула занавеску. Одни Танины куклы сидели в горнице, а её новой, нарядной не было.– Отдавай! – закричала Алёнка. – А то я сейчас твоих всех… Вот! Вот!И начала швырять Таниных кукол по всему полу. Грушу в красной кофточке она подкинула так высоко, что та пролетела через всю избу и шлёпнулась в кадушку с водой.Тогда Таня рассердилась.– Уходи из избы! – закричала она. – Уходи!Она схватила веник и замахнулась на Алёнку. Алёнка испугалась веника и побежала на улицу. На пороге она столкнулась с Таниной бабушкой.– Это что за война? – сказала бабушка.Таня и Алёнка закричали обе сразу:– Она моих кукол расшвыряла! А одна вон как намокла – даже полиняла вся!– А она мою куклу не отдаёт! Пусть отдаст!– Так чего ж ты Алёнке куклу не отдаёшь, а? – спросила бабушка.Таня опустила голову и заплакала. Бабушка обняла её:– Чего же тут плакать? Надо отдать, да и всё!Таня уткнулась в бабушкину кофту:– Да как же я отдам, когда её Снежок в кусты утащил!Бабушка погладила Таню по голове и сказала:– Вот нашли из-за чего ругаться да драться! Да я вам ужотко ещё лучше куклу сделаю! На полдни Прозвонил колокол на обед. Мать пришла с работы и поставила грабли у крыльца.Таня выбежала к ней:– Мамушка! Ну, чья бригада больше сработала – твоя или Марьина?Мать улыбнулась:– Моя.– Ну, значит, теперь за ягодами можно?– Вот какая ты, дочка! – сказала мать с упрёком. – Мы-то свой участок убрали, а Марьина бригада ещё не управилась.– Ну и пусть они управляются!– А если дождь?– Ну и что же? Сено-то Марьино!– Не Марьино и не моё, а наше общее, колхозное. Мы свою делянку убрали – значит, надо Марьиной бригаде помочь. Чем больше мы сена уберём, тем больше скотины у нас в колхозе будет. А чем больше скотины, тем колхоз богаче. А чем колхоз богаче, тем и нам с тобой жить лучше! Поняла? Ну-ка, принеси из сеней холодной водицы – я руки вымою, да надо идти на полдни, корову доить!Мать вытерла фартуком потное, красное от загара лицо, вымыла руки, взяла подойник и пошла доить корову на луг, туда, где стадо полднюет – отдыхает в холодке, пережидает полуденную жару.Таня увязалась за ней. Кого бы ещё позвать? Разве Нюру Туманову? Нюре не очень-то хотелось идти по жаре, но она подумала, что хорошо бы искупаться, и пошла.Таня не знала, звать ей Алёнку или нет. Может, она теперь губы надула и сердится? Но Алёнка увидела, что девчата собрались на луг, и сама прибежала. А Дёмушку и звать не надо было – он и так нигде не отставал. Только Снежок остался дома. Он приподнял голову, посмотрел на них из-под крыльца и опять улёгся – не стоит бежать, в холодке лучше… К тому же и Таня больно оттаскала его за уши, когда он вернулся. Ну их, пусть идут.Но, когда девочки зашли за околицу, Снежку стало скучно. Он вскочил и пустился за ними, хлопая ушами.Шли через ржаное поле по горячей белой дорожке. Густая рожь стояла по сторонам – ничего не видно, только синее небо да высокие колосья над головой. Колосья задевали волосы матери, проводили ей по щекам своими шелковистыми усиками.– Хорошая нынче рожь, – сказала мать, – ишь как дружно колосится!За ржаным полем на цветущей луговине стояли маленькие домики. Это колхозная пасека. Пчёлы гудели над пёстрыми цветами.– Идите потихоньку, – предупредила мать. – Не бегайте, не сердите пчёл.Таня спряталась за мать, уцепилась за её юбку.Алёнка тоже шла осторожно и зорко поглядывала кругом – не летит ли откуда пчела.А Нюра и совсем затаила дыхание.Вдруг Дёмушка остановился и закричал:– Алёнка!Он стоял и отмахивался рукой от пчелы, которая гудела над его головой. Но чем больше он отмахивался, тем сердитее гудела пчела.Дёмушка побежал, и в эту минуту – раз! – пчела тяпнула его прямо за щеку. Да так больно, будто огнём обожгло. Дёмушка заревел.– Ничего, – сказала мать, – пройдёт!Дёмушка поплакал и перестал. А когда пришли на луг, где коровы отдыхали, то все увидели, что щека у Дёмушки раздулась, будто он засунул туда орех. Девочки поглядели на него и засмеялись:– Дёмушка, покажи, что ты за щеку спрятал? На реке Стадо полдневало в лесочке у реки. Коровы стояли и лежали среди берёзок в холодке и лениво жевали жвачку. Две пёстрые коровы забрели по колено в воду и стояли там неподвижно. Доярки с колхозной фермы уже доили коров. Коровы с фермы были все крупные, чёрные с белым.На зелёной луговинке, под тенью берёзы, блестели большие светлые бидоны. Учётчик Петя Дроздов стоял возле этих бидонов. Доярки приносили к нему тяжёлые, полные молока подойники:– Это – от Зорьки…– Это – от Красотки…– Это – от Ласточки…А учётчик мерил молоко, чтобы знать, сколько какая корова даёт молока, и сливал надоенное в бидоны.Мать пошла искать свою корову. Белая черноглазая Милка лежала под кустом. Она увидела хозяйку, встала не спеша и протянула морду: корочка есть? Мать дала Милке корочку, погладила её и села доить.Девочки уже плескались в речке, брызгались и визжали на весь луг. Таня очень любила свою речку. Да и как было не любить её – такая она тихая, светлая, все камушки и раковинки на дне видны сквозь воду!Тут, где вода еле достаёт до колен, хорошо. А вон у того берега, под густыми вётлами, вода тёмная, и на дне шевелятся косматые водоросли. И, как нарочно, жёлтые бубенчики растут именно там. Из их стеблей можно делать очень красивые цепочки, а среди жёлтых лепестков у них есть твёрдые тёмно-зелёные кувшинчики, которые годятся для кукол. Но попробуй достань их!Вскоре на реку пришли ребята. Они прошли мимо девчонок на омут – не будут же они здесь, на мели, барахтаться! А Серёжа Таланов взял да и приплыл с омута, залез в осоку и начал рычать, будто какой-нибудь зверь. Девочки сначала испугались. А потом увидели, что это Серёжа, и пристали:– Достань бубенчиков!Серёжа стал на самом глубоком месте – там ему было чуть-чуть выше пояса.– И купаются тоже! – усмехнулся он. – Тут и окунуться-то негде. Эх, мелюзга!Но бубенчиков достал, бросил их на берег. А сам уплыл обратно на омут.Мать подоила корову, подошла к реке.– А ну-ка, вылезайте! – сказала она. – Ведь посинели, а всё-таки будут в реке сидеть, пока не выгонишь! Дедова галоша После обеда мать снова ушла на покос. Бабушка легла на лежанку отдохнуть, а дед взял дерюжку и отправился куда-то искать холодку.Таня сунулась было к бабушке:– Бабушка, что же ты, про куклу-то забыла?Но бабушка отмахнулась от неё, как от мухи:– Да не забыла, сделаю… Уйди, дай отдохнуть!.. – и отвернулась к стенке.Тихо и сонно стало в избе. Таня вышла на улицу.Стояла жара. Солнце так припекало, что на дорожке у крыльца босыми ногами горячо было стоять. Птицы примолкли… Куры попрятались в тень под сиренью и лежали, раскрыв клювы от жары. Гуси столпились возле таза с водой, ныряли головами в воду, булькали. Потом гусак придумал: влез в таз и уселся. Вода полилась через край, а он, очень довольный, плескался и встряхивал крыльями. Когда он вылез, воды в тазу осталось на донышке, да и та была грязная-прегрязная.Таня заглянула под крыльцо:– Снежок, ты тут?Снежок лежал неподвижно, вытянув лапы. Он открыл один глаз, посмотрел на Таню и снова закрыл: не до тебя, пропадаю от жары!Таня встретила на улице Алёнку:– Пойдём за цветами на луг? Венков навьём!– Пойдём, – сказала Алёнка.Девочки пошли на луг. Но только дошли они до околицы, как вдруг вдоль деревни пролетел вихрь. Зашумели ветлы над прудом, закружились по дороге соломинки и клочки сена. Чёрная туча поднялась из-за сарая и надвинулась на небо.Мимо околицы к большим сараям, одна за другой, промчались грузовые машины, чуть не до облаков нагруженные сеном. Машины круто затормозили у раскрытого сарая. Из кабин торопливо вылезли колхозницы, приехавшие с покоса. Шофёры тоже выскочили. И все, с опаской поглядывая на тучу, принялись развязывать верёвки, которыми было перетянуто сено.Торопливо подошёл председатель колхоза Степан Петрович.– Давай скорей! – закричал он. – Туча близко!Сено свалили с машин, и все бросились убирать его. Сено поддевали вилами и таскали в сарай. И сам председатель таскал – он самые большие охапки поднимал на вилах.Около скотного двора доярки мыли бидоны.– Глядите, туча-то какая! – крикнул им учётчик Петя Дроздов. – А у сараев сено не убрано… Девчата, бросай бидоны, побежим помогать! Сено намочит!Доярки сунули под навес вёдра и бидоны и побежали вслед за Петей к сараям убирать сено.– Алёнка, а мы-то что стоим? – спохватилась Таня. – Давай и мы помогать!Они прибежали к сараю, схватили прислонённые к стене грабли и принялись сгребать сено, которое ветер уже успел разнести по лужайке.– Молодцы, молодцы, девчатки! – сказал им Степан Петрович. – Так и надо! Привыкайте о колхозном добре заботиться.И только убрали сено в сарай, только втащили последнюю охапку, как снова рванул вихрь, загудел и помчался по усадьбам.– Буря идёт, – сказала Алёнка. – Бежим скорее домой!Девочки побежали. Ветер трепал их платья и волосы. И только успели они вскочить на крыльцо, как по крыше застучали крупные капли дождя.Дождь хлынул сразу, густой, шумный, хлынул так поспешно, что солнышко и спрятаться не успело. И оттого, что светило солнце, дождь блистал и сверкал, будто звонкое серебро падало с неба.Сразу по двору побежали ручьи, а возле коровника разлилась большая лужа.Перестал дождь так же сразу, как и начался, будто опрокинули на землю огромный ушат воды. Ещё ярче засияло солнце, ещё душистее запахла цветущая липа. По всей деревне звонко запели петухи.– Ух, и лужу нахлюпало! – сказала Таня. – Вот бы лодку пустить!– А лодка-то у нас где? – возразила Алёнка.На крыльце стояли большие дедовы галоши. Таня сбегала и принесла одну галошу:– Вот тебе и лодка!Галоша поплыла. Но вскоре в неё набралась вода. Галоша отяжелела, а потом вдруг повернулась набок, хлебнула воды, булькнула и утонула.В это время на крыльцо вышел дед.– Эй, бабка, – закричал он, – а где моя галоша?– Здравствуйте! – ответила бабушка. – Галоши растерял!– Да тут же они стояли! Одна здесь, а другой нет. Мне идти надо, а они куда-то галошу задевали!Таня и Алёнка торопливо шарили по дну лужи. Галошу вытащили, вылили из неё воду. Но как её подать деду, такую мокрую?А дед поворчал-поворчал и пошёл на конюшню в одной галоше.Тогда Таня потихоньку пробежала на крыльцо и поставила галошу. Потом они вместе с Алёнкой сели на бревно под солнышком сушиться.Немного погодя вышла бабушка, увидала галошу, покачала головой:– Совсем чудной старик становится: битый час галошу искал, а она на месте стоит!Тут Таня не выдержала.– Бабушка, – сказала она, – ты не говори на дедушку «чудной старик»! А как же он найдёт свою галошу, когда она у нас в луже утонула?Бабушка только руками развела. А Таня схватила дедову галошу и поставила её к печке – у печки она поскорее высохнет. Маленький соколик Солнышко сошло с полуденной высоты, но пригревало ещё очень горячо. Так горячо, что видно было, как над землёй дрожит и струится знойный воздух.Таня с Алёнкой сидели на брёвнышках и слушали, как под навесом щебечут молодые ласточки. Вдруг на задворки прибежала Нюра.– Вы тут сидите и ничего не знаете, – закричала она, – а на конюшне жеребёнок родился!Все побежали на конюшню. Конюшня стояла на самом краю деревни, возле пруда. Она была большая, со стеклянными окошками. Лошадей в конюшне не было – все работали. Только в одном стойле стояла рыжая Зорька. Дед подстилал ей чистую солому. Он увидел ребятишек и заворчал:– Ну, чего пришли? Не видали вас!Но девочки всё-таки подошли поближе и увидели, что возле Зорьки стоит маленький жеребёночек.– Ух ты миленький! – воскликнула Таня. – Ух ты хорошенький! А на лбу звёздочка!.. Дедушка, дай я его поглажу.– Нет уж, не гладь, – сказал дед. – Видишь, он и так боится.Жеребёнок поводил ушами, косился на Таню, прижимался к матке. А дед ласково уговаривал его:– Ну-ну, Соколик, не пугайся! Мы тебя не обидим.Прихрамывая, шёл мимо конюшни счетовод Иван Сергеевич. Он пришёл с войны раненый, с тех пор с костылём ходит.– Эй, Мироныч! – крикнул он деду. – Говорят, у тебя прибыль сегодня?– А то как же! – гордо ответил дед. – Иди полюбуйся.Счетоводу жеребёнок понравился:– Ишь ты долгоногий какой! У нас в кавалерии такие были.Шла на пруд тётка Марья. Поставила вёдра среди дороги и тоже зашла в конюшню.– Вот и хорошо, – сказала она, – хозяйство наше прибавляется.Потом пришёл старик сторож. Ему тоже хотелось жеребёнка посмотреть. Но дед увидел, что много народу собралось, замахал рукой:– Нет уж, идите-ка, пожалуй! Нечего лошадь тревожить.Все пошли со двора.– Будь здоров, Мироныч, – сказали деду, – выхаживай коня.– Да уж выходим, – ответил дед, – не беспокойтесь!Но девочкам не хотелось уходить. Они ещё постояли у ворот, посмотрели, как жеребёночек ходит возле матки и помахивает хвостом. А хвост у него пушистый, кудрявый и ещё совсем маленький. Новая кукла Таня и Алёнка прибежали к бабушке.
1 2 3