Двое упали на просоленную землю, однако Морган и Шило вернулись назад.
И снова «собаки» пустили пару, и «барсуки» пошли им навстречу. И снова выстрелы – и Шило с Морганом вернулись обратно.
– Вы просто молодцы!... – воскликнул Майк, едва обретя способность говорить, однако по бледному лицо Шила стало ясно, что на этот раз ему не повезло. Флорентино подхватил его на руки, иначе он свалился бы на землю.
А от «собак» приближалась еще одна пара.
– Гвинет! – позвал Морган другого бойца.
– Нет! – неожиданно возразил Майк. Ему показалось, что он узнал рослого седока, который прорисовывался из туманного марева.
– Но... – возразил было Гвинет, отличный стрелок и вообще крепкий парень.
– Пусть идет, – тихо сказал Морган, правое предплечье которого все больше обагрялось кровью. – Пусть идет, – повторил он, перебрасывая винтовку в левую руку.
Майк ткнул каблуками Шустрика, и тот мигом подчинился, почувствовав уверенность и силу в поведении всадника. Встав рядом с лахманом Моргана, он пошел пижонской рысью, еще не зная, что за этим последует.
– Они стреляют первыми, – предупредил Морган.
– Почему? – не удержался Майк.
– Потому что слабаки, – просто ответил предводитель.
Между тем всадники противной стороны приближались и вскоре последовал их залп.
Жуткий огонь обжег правое ухо Майка, и в сознании полыхнули протуберанцы огненной боли. Однако плоть Майка лишь на мгновение отделилась от его духа, и прицел был верен как никогда.
Последовал ответный залп, и «собаки», картинно потеряв равновесие, словно в кино, вылетели из седел, заставив запаниковать их лахманов.
– Отлично, парень, едем назад.
Чувствуя, как по шее течет кровь, Майк твердо дернул узду, и его лахман, как ветеран со стальными нервами, сделал четкий разворот и бок о бок с лахманом Моргана пошел обратно.
Когда вернулись к своим, Майк заметил, что грудь Шила уже перебинтована серыми застиранными бинтами. Впрочем, Гвинет и Флорентино были готовы заменить любого из пары, как только в этом возникла бы необходимость.
Однако необходимости не возникло. «Собаки», которых было еще не менее десяти пар, развернули лахманов и умчались прочь, давая возможность измученным «барсукам» заняться своими ранами.
«Мы победили», – успел подумать Майк и потерял сознание.
13
Он проспал часов десять или даже двенадцать, а когда проснулся, то почувствовал тугую повязку, которая стягивала его правое ухо.
За окном не было солнца – только сполохи костра, на котором обычно готовили чай для сторожевой смены.
Майк повернул голову и в неярких всплесках света увидел неподвижное лицо Шила. Он все еще не пришел в сознание, но дышал ровно, из чего Майк заключил, что Шило выживет.
Поднявшись с постели, он немного постоял, опираясь о стену, потом шагнул за дверь и вдохнул полной грудью вечерний воздух, наполненный запахом трав и дымом костра. Впервые после бегства с фермы Майк почувствовал себя дома.
Он не знал родительской ласки и мечтал о доме и семье, где его по крайней мере считали бы ровней И вот теперь ему показалось, что такая семья у него есть.
– Привет – Гвинет кивнул ему, помешивая варево в котле левой рукой. Правая висела на перевязи.
– Что с тобой? – спросил Майк, придерживая повязку на ухе. Каждое произнесенное слово отзывалось новой волной боли.
– Они вернулись, – коротко ответил Гвинет, и сидевший рядом с ним боец угрюмо кивнул
– Кто вернулся? – не понял Майк.
– "Собаки", – пояснил Гвинет. – Как только ты отрубился, они пустили еще одну пару, и мы с Флоретино пошли им навстречу.
– А где Флорентино? – забеспокоился Майк.
– Флорентино больше нет, – пояснил Гвинет. – Я даже удивляюсь, как он сумел выстрелить в ответ и положить противника... Он получил пулю в сердце – точнее еще не бывало.
– А Лозмар, его там не было? – спросил Майк.
– Думаю, нет, – ответил Гвинет. – Это был другой парень – высокий, с длинными волосами, но другой.
Они немного помолчали, потом Майку подали кружку сладкого чая, заваренного так, как это делал Джо Беркут.
«Где он сейчас и что с ним?» – подумал Майк, прихлебывая горячий напиток
– Как твое ухо? – спросил Гвинет.
– Дергает... – ответил Майк.
– Это ничего. Правда, нижней трети как не бывало, ну да ведь это не самое страшное.
– Да, – подтвердил Майк, гляля на огонь. Ему сейчас было совершенно не важно, сколько там осталось от его правого уха: две трети или половина. Он размышлял о том, как другие бились за его жизнь, пока он был в беспамятстве.
Гвинет, тот понятно, он даже выглядел как настоящий солдат, а вот Флорентине был обычный парнишка, немногим старше самого Майка. Однако он знал все порядки и обычаи хозяев долины и исполнял свою работу грамотно и храбро.
Даже когда Морган и Майк свалились без сознания.
– Как заживет ухо, поедешь в город – продавать туков, – сообщил Гвинет.
– Откуда у нас туки?
– Двенадцать было своих, де еще гиптуккеры подогнали восемь голов... – невозмутимо пояснил Гвинет.
– Гиптуккеры подогнали?! – поразился Майк.
– Вот именно. – Сидевший рядом с Гвинетом «барсук» Тобби широко улыбнулся. – Они-то знают, как мы им услужили.
– Точно, – согласился Гвинет. – Если бы не мы, «собаки» забрали бы всех туков, а самих гиптуккеров перебили.
– Факт – перебили бы, – кивнул Майк, делая очередной глоток крепкого чая. Он помнил рассказ Джо Беркута о нападении «собак», да и сам видел их в действии.
14
Угрюмо уставившись в грязное окно, Дьюк сосредоточенно смотрел на двух тощих крыс, которые совокуплялись на грязном крыльце. Казалось удивительным, как у этих изможденных животных нашлись силы для подобного никчемного занятия, но уж такова, наверное, крысиная порода, так что Лозмару оставалось лишь наблюдать, проводя близкие ему аналогии.
Вчерашняя погоня за большим стадом туков обернулась поражением. Откуда ни возьмись появились «барсуки», которых «собаки» немного побаивались – все, кроме Лозмара. Он еще не был знаком со свирепой хваткой этой немногочисленной команды, однако теперь и ему стало понятно, почему о них ходит такая слава...
Они стреляли до однообразия метко и не боялись ничего, держась в традиционной парной дуэли до последнего человека.
«Собаки» потеряли двадцать семь человек убитыми, и еще полтора десятка находились между жизнью и смертью. Это был жестокий урок, и теперь Лозмар думал о мщении. Ни о чем другом он думать просто не мог.
На кровати снова заворочалась Триш. Дьюк по-прежнему считал ее грязной старухой, однако предательское вожделение было сильнее его. Оно превращало Дькжа во всеядного самца, не брезговавшего никакой плотью.
– Что у нас есть, Дьюк? – простонала Триш, выпростав из-под одеяла ногу с серой нездоровой кожей.
– Пиво теплое... – просипел Лозмар. Неаппетитный вид Триш вызывал в нем неясную обиду, и он сказал: – Я привезу из города бабу помоложе тебя, так что готовься сдохнуть...
Триш была немолода, однако вместе с годами к ней пришла некоторая мудрость. Добравшись до склянки с пивом, она запрокинула голову, и Лозмар не менее минуты наблюдал, как вздрагивает ее горло.
Отставив наконец полупустую емкость в сторону, женщина сказала:
– Не спеши отправлять меня подыхать, Дьюк. Мало найти молодую подружку. Нужно еще заставить ее жить здесь, среди всего этого дерьма. – И Триш обвела рукой помещение, брезгливо скривившись, будто прежде жила в апартаментах имперского наместника. – В свое время я влюбилась в Джема Лифшипа и постепенно привыкла к этому бардаку. Ты не поверишь, но за эти пятнадцать лет, что я провела на острове, я ни разу не изменила Лифшицу, кроме разве что одного случая, когда мне понравился еще один парень... Ну а ты... ты – молодой ублюдок, с которым я должна была спать, чтобы меня не удавили или не отдали остальной сотне злобных псов.
О, если бы ты знал, как я всех вас ненавижу... Была б моя воля, я бы резала вас на куски... Каждого собственными руками...
Дьюк зачарованно слушал Триш, пораженный неподдельной ненавистью, которая сквозила в ее голосе.
– Да ты, сука старая, что городишь, – прошипел он, наконец очнувшись, и глаза его налились кровью. – Я же тебя с рук кормлю, а ты такое...
Словно зверь, он рванулся вперед, одним прыжком оказался рядом с Триш, схватил ее за горло и сжал своими стальными пальцами. Он ожидал увидеть в ее глазах страх, однако увидел только насмешку, ненависть и торжество.
Дьюк сдавливал горло все сильнее, однако стекленеющий взор выпученных глаз не терял оскорбительного выражения и посмертная маска Триш все так же смеялась и укоряла.
Еще через минуту все было кончено, шея Триш хрустнула в руках Лозмара, однако обида все не проходила, и Дьюку пришлось ударить Триш кулаком по лицу. Затем, не помня себя от ярости, он схватил столовый нож и несколько раз ткнул им жертву в живот. Но ничего, ничего не произошло. Триш была трупом, ей было все равно, и он ничего не мог ей сделать.
Поняв, что в очередной раз обманут, Дьюк хрипло разрыдался.
15
Был ранний час, и солнце едва коснулось крыш невысоких строений.
Лейтенант Бриттен сидел на заднем сиденье штабного автомобиля и время от времени, когда попадались ровные отрезки дороги, снова возвращался в недосмотренные сны, роняя голову, украшенную ниточкой безукоризненного пробора.
Когда машина проезжала мимо скотного рынка, водителю пришлось несколько раз остановиться, ожидая, когда пройдут стада согнанных на продажу туков.
Глупых животных привлекал блеск радиаторной решетки, и они останавливались, заставляя водителя да вить на сигнал, а лейтенанта Бриттена – просыпаться" и бросать непонимающий взгляд в окно.
– Опять эти скоты? – немного удивленно спрашивал он.
– Так точно, сэр, – отвечал водитель и на медленном ходу пытался столкнуть зазевавшихся туков с дороги. Такие маневры автомобиля не нравились сопровождавшим стадо гиптуккерам, однако они молчали, понимая, что конфликт с военными не приведет ни к чему хорошему.
Наконец автомобиль пробился сквозь вереницы крупных животных и покатил по узким улочкам, смело распугивая драных кошек и завтракавших навозом птичек.
Еще несколько поворотов, и показалась длинная высокая ограда. Ее однообразие скрашивали лишь пулеметные башни с прочными бронированными колпаками. За оградой виднелись здания штабного комплекса, сам вид которых уже настраивал лейтенанта Бриттена на служебный лад.
Узнав одну из штабных машин, дежурный нажал кнопку на пульте, и тяжелые створки ворот нехотя расступились, пропуская машину во внутренний периметр безопасности.
Стоявший на въезде регулировщик сразу же указал жезлом в сторону мойки. Впрочем, водитель сам знал порядок и послушно поехал в указанном направлении.
Качнувшись на водоизолирующем бортике, автомобиль нырнул под пластиковые занавески, и за него тут же взялись застоявшиеся щетки. Засвистев от радости, они принялись бешено вертеться, счищая пыль и опрыскивая машину дезинфицирующим спреем.
Через каких-то полминуты сверкающий чистотой автомобиль выкатился на асфальтовую дорожку и, обогнув клумбы с скассонскими крокусами, остановился у парадного входа
Водитель первым выбрался из машины и стал обходить ее вокруг, чтобы открыть дверь лейтенанту.
Распахнув дверцу, он уставился на сверкающие ботинки Бриттена и на миг увидел в них свое отражение. Затем лейтенант шевельнул ногами и, выбравшись из машины, одернул мундир Словно собираясь с мыслями, он помедлил, потом резко шагнул к дверям, заставив напрячься и вытянуться в струнку стоявшего у входа начищенного гвардейца.
Когда лейтенант поравнялся с часовым, тот отдал ему честь, да так безупречно, что Бриттен невольно испытал чувство ревности, ведь раньше он входил в десятку лучших офицеров гарнизона, преуспевших в строевой подготовке. Ему прочили большое будущее и даже обещали послать в следующем году на кубок вооруженных сил, однако ситуация изменилась, и, возможно, вместо чемпионского титула по строевой подготовке судьба сулила Бриттену традиционную карьеру.
Поднявшись на второй этаж и еще трижды испытав преданность образцовых часовых, Бриттен оказался в своем кабинете, который еще недавно принадлежал полковнику Фреймингу.
В связи с сокращением военного корпуса полковник, как и многие другие старшие офицеры, был переведен на новое место службы Освободившиеся вакансии замещались молодыми кадрами.
Так лейтенант Бриттен с двести тридцать четвертого места в гарнизонной табели о рангах моментально подпрыгнул до двадцать первого.
Впрочем, он быстро привык к новому положению и теперь даже испытывал некоторую тоску по своей прежней лейтенантской легкости и беззаботности.
Сняв остроконечную пилотку, Бриттен положил ее на полку и, остановившись перед зеркалом, пригладил рукой волосы, посмотрел на себя анфас и в профиль и остался доволен
Он прошел за стол и удовлетворенно кивнул, заметив, что табличку с именем наконец-то сменили.
Теперь на дорогой столешнице значилось: «Л-т Вилмарк С Бриттен», и это обстоятельство подвело черту под переходным периодом.
«Ну, теперь все», – подумал лейтенант, решившись наконец слегка ослабить узел галстука.
В этот момент приятной трелью зачирикал спикер внутренней связи
– Доброе утро, сэр. Желаете, чтобы вам подали завтрак?
– Да, можно подавать, – согласился Бриттен
– Через минуту мы будем у вас
«Через минуту мы будем у вас», – повторил про себя Бриттен и самодовольно улыбнулся Он даже сделал вид, что не заметил, как повар опустил в последней фразе слово «сэр»
Своей теперешней властью Бриттен мог отправить этого ефрейтора под арест, однако он решил простить дерзкого кашевара, тем более что ефрейтор Руфгоус был непревзойденным мастером своего дела
16
Время завтрака пролетело незаметно.
Набор блюд стоил четверть месячного лейтенантского жалованья, однако теперь Бриттена это не заботило. Он получат полковничий оклад, а питаться мог просто за счет казны.
Когда ефрейтор Руфгоус и сопровождавший его кухонный солдат ушли, в воздухе еще оставался запах гусиного паштета.
1 2 3 4 5 6 7 8