Там еще был номер телефона, но он оказался неверным. К тому же по этому адресу не значилось никакого Флаэрти или Фарли. Поэтому я еще раз позвонил в управление транспорта и выяснил, что эта машина принадлежит Рите Донеджиан, проживающей на бульваре Кабрини, который находится на Вашингтонских холмах, довольно далеко от Оушен-Парквэй, как и от любой другой части Бруклина. — Я выпил немного «Уайлд Тёрки». — Я позвонил Рите Донеджиан и представился полицейским, который проверяет по списку угнанных машин, были ли они возвращены или по-прежнему числятся угнанными. Она сказала, что машина опять у них. Она не думает, что это вообще был угон, просто ее муж немного выпил и забыл, где припарковал машину, но после того как они заявили об угоне, она нашлась в нескольких кварталах от них. Я ответил, что у нас, должно быть, ошибка, так как записано, что машина угнана в Бруклине, а они проживают в верхней части Манхэттена. Она ответила, что все правильно, что они тогда были в гостях у брата ее мужа в Бруклине. Я добавил, что есть ошибка в имени владельца, там записан какой-то Флаэрти, или как его там. Нет, по ее словам, это не ошибка, так зовут брата мужа. Она сделалась излишне болтливой и объяснила, что это не совсем брат ее мужа, на самом деле сестра ее мужа вышла замуж за человека по имени Флаэрти.— Бедная армянская девушка, — сказал Киген. — Ее ждут неприятности из-за дружка-ирландца. Подумай об этом, Джонни.— Было хоть что-нибудь из сказанного ею правдой? — спросил Скип.— Я спросил, верно ли, что ее зовут Рита Донеджиан и что она является владелицей меркьюри «Маркиз» номер LJK-914. Она ответила, что да. Это был единственный раз, когда она сказала правду. Она наврала вагон и маленькую тележку, выгораживая своих. Думаю, она никогда еще не была так изобретательна. У нее нет мужа. Она могла сослаться на Катлера в роли своего мужа, но она назвала его мистер Донеджиан, а единственным мистером Донеджианом был ее отец. Я не хотел на нее слишком давить, чтобы она не заподозрила, будто мой звонок нечто большее, чем обычная рутинная проверка.— Кто-то позвонил им после того, как мы заплатили деньги, — сказал Скип. — Сказал, что у нас есть номер машины.— Верно.— Но кто мог знать? Мы впятером, кто еще? Киген, тебя, часом, не развезло и ты не рассказал кому ни попадя, как оказался героем и записал номер машины? Так все было?— Я пошел на исповедь, — сказал Билли, — и рассказал отцу О'Хулиэну.— Я говорю серьезно, черт побери.— Я никогда не доверял хитроглазому ублюдку, — ответил Билли.— Скип, я не думаю, что кто-то кому-то проболтался, — мягко сказал Джон Касабиан. — Я думаю, что понял, к чему клонит Мэтт. Это был один из нас, правильно, Мэтт?— Один из нас? — спросил Скип. — Один из сидящих здесь? — Верно, Мэтт?— Правильно, — сказал я. — И это был Бобби. Глава 23 Повисла гнетущая тишина, и все смотрели на Бобби. Потом Скип захохотал, так громко, что его смех прокатился по всему помещению.— Мэтт, черт тебя побери, — сказал он, — ты притащил меня сюда для того, чтобы я купился на это?— Это правда, Скип.— Потому что я актер, Мэтт? — Бобби усмехнулся. — Ты считаешь, что все актеры знают друг друга, так же как Билли предположил, что Касабиан должен знать ту школьную учительницу? Господи, да в этом городе актеров, наверное, больше, чем армян.— Две притесняемые группы, — нараспев произнес Киген, — актеры и армяне, представители обеих практически умирают с голоду.— Никогда не слышал об этих ребятах, — сказал Бобби. — Этвуд и Катлер? Так их зовут? Никогда не слышал ни одного из этих имен.— Не трепись, Бобби, — ответил я. — Вместе с Гэри Этвудом ты посещал занятия в Нью-Йоркской академии драматических искусств. А в том спектакле, что шел в прошлом году в театре Галинда на 2-й авеню, ты играл вместе с Ли Дэвидом Катлером.— Ты говоришь о той пьесе Стриндберга? Шесть представлений перед полупустым залом, когда даже директор не знал, о чем этот спектакль? Так, значит, это Катлер — худой парень, игравший Берндта? Ты о нем говоришь?Я ничего не ответил.— Этот Ли обманул меня. Все называли его Дэйв. По-моему, я его припоминаю, но...— Бобби! Сукин ты сын, ты врешь! Он обернулся и посмотрел на Скипа.— Неужели, Артур? Вот что ты думаешь?— Это то, что я, черт побери, знаю. Я знаю тебя. Я знаю тебя всю свою жизнь. И я знаю, когда ты врешь.— Этакий ходячий детектор лжи, — Бобби вздохнул. — Получается, что ты прав.— Я тебе не верю.— Ну, соберись с мыслями, Артур. С тобой тяжело соглашаться. Либо я вру, либо нет. Как ты хочешь?— Ты обокрал меня. Ты украл у меня книги, ты пустил меня по ветру. Как ты мог так поступить? Маленький засранец, как ты мог так поступить?Скип встал. Бобби продолжал сидеть на стуле, держа в руках пустой стакан. Киген и Касабиан сидели по обеим сторонам от него, но, пока шла эта перепалка, они немного отодвинулись в сторону, словно освобождая место. Я стоял справа от Скипа и смотрел на Бобби. Тот молча обдумывал вопрос, словно специально привлекая к себе внимание.— Черт побери, — ответил он. — Почему кто-то вообще делает это? Мне нужны были деньги.— Сколько они тебе дали?— По-правде говоря, совсем немного.— Сколько?— Понимаешь, я хотел треть. Они посмеялись над этим. Я попросил десять тысяч, они сказали пять, мы сошлись на семи. — Бобби развел руками. — Из меня никудышный торгаш. Я актер, а не бизнесмен. Разве я знаю, как нужно торговаться?— Ты предал меня за семь тысяч долларов?— Послушай, я хотел, чтобы они дали мне больше. Поверь мне.— Не шути со мной, ублюдок.— Тогда не подавай мне таких пошлых реплик, дерьмо собачье.Скип закрыл глаза. На его лбу выступил пот, а жилы на шее вздулись. Он сжимал руки в кулаки, разжимал их и сжимал снова и дышал через рот, словно боксер между раундами.— Зачем тебе нужны были деньги? — спросил он.— Ну, моей сестренке нужна операция и...— Бобби, не шути со мной. Я ведь убью тебя, к черту, клянусь.— Да? Поверь, мне они были нужны. Мне бы понадобилась операция, потому что мне переломали бы ноги.— Какого черта ты несешь?— Я говорю о том, что занял пять тысяч долларов, вложил их в торговлю кокаином и оказался в полном дерьме. Мне нужно было отдавать эти деньги, я ведь занимал их не в банке Чейз-Манхэттен. Я брал эти деньги не у своих друзей. Я одолжил их у парня из Вудсайда, который сказал, что мои ноги — гарантия выплаты.— Какого черта ты влез в торговлю кокаином?— Пытался заработать на этом денег. Пытался выбраться из этой дерьмовой жизни.— Ты говоришь так, словно это — Американская Мечта.— Это был самый настоящий ночной кошмар. Все пошло прахом. Я по-прежнему был должен деньги, к тому же каждую неделю отстегивал по сто баксов — проценты. Ты знаешь, как все работают. Постоянно приходится платить по сто баксов в неделю, а долг в пять тысяч не уменьшается. Для начала, я не мог отработать свои затраты, не говоря уж об этих ста долларах. Мои долги росли, процент умножался на процент, так и ушли семь тысяч, которые я получил от Катлера и Этвуда. Я заплатил шесть тысяч, чтобы от меня отстали наркоторговцы, погасил некоторые свои долги и положил пару сотен баксов в свой кошелек. Вот и все, что осталось. — Бобби пожал плечами. — Легко пришли, легко ушли, верно?Скип взял сигарету в рот и нащупал зажигалку. Он уронил ее и, когда наклонялся, чтобы подобрать, случайно загнал ее под стол. Касабиан положил руку ему на плечо, чтобы успокоить, потом зажег спичку и дал прикурить. Билли Киген опустился на пол, посмотрел вокруг и нашел зажигалку.— Ты знаешь, во сколько ты мне обошелся? — спросил Скип.— Я стоил тебе двадцать тысяч, а Джону тридцать.— Ты стоил мне двадцать пять. Сейчас пять тысяч я должен Джону, и он знает, что получит их обратно.— Как скажешь.— Ты стоил нам пятьдесят тысяч чертовых долларов, только для того, чтобы самому остаться с семью. О чем я говорю? Ты стоил нам пятьдесят тысяч долларов, чтобы самому остаться ни с чем.— Я же говорил, что моя голова не для бизнеса.— У тебя совсем нет головы, Бобби. Тебе были нужны деньги, ты мог бы продать своих друзей Тиму Пэту за десять тысяч. Это обещанная награда, которая на три тысячи больше, чем ты получил.— Я не мог их предать.— Нет. Конечно нет. Но ты смог пустить меня и Джона по ветру, верно?Бобби пожал плечами.Скип бросил сигарету на пол и наступил на нее.— Тебе нужны были деньги, — сказал он, — почему ты не пришел и не попросил их у меня? Ты мог бы просто рассказать мне все это? Ты мог бы прийти до того, как залез в это дерьмо. Или, если уже влез и тебе нужны были деньги, мог бы прийти ко мне.— Я не хотел просить у тебя деньги.— Ты не хотел просить у меня. Значит, украсть у меня — это нормально, а просить ты не хотел.— Да, все правильно, Артур. — Бобби откинул голову назад. — Я не хотел у тебя просить.— Я тебе когда-нибудь отказывал?— Нет.— Я тебя когда-нибудь упрекал?— Да.— Когда?— Все время. Пусть актер немного поиграет в бармена. Пусть актер немного постоит за стойкой, будем надеяться, что он нас всех не разорит. Ты всегда много шутил по поводу моей профессии. Я — твоя маленькая заводная игрушка, твой чертов домашний актерчик.— Ты же не думаешь, что я не воспринимал твою профессию всерьез?— Конечно не воспринимал.— Не могу поверить, что слышу это. То дерьмо, в котором ты играл на 2-й авеню, чертов Стриндберг, — сколько людей я привел посмотреть эту пьесу? Во всем зале было двадцать пять человек зрителей, и двадцать из них привел я.— Чтобы показать своего домашнего актеришку. «То дерьмо, в котором ты играл...» Вот как серьезно ты относишься к моей игре, малыш Скиппи. Это настоящая поддержка.— Я не могу поверить в это. Ты ненавидишь меня, — Скип оглядел всех нас. — Он ненавидит меня.Бобби просто смотрел на него.— Ты сделал это, чтобы отыграться на мне. Вот и все.— Я сделал это из-за денег.— Я бы дал тебе эти чертовы деньги.— У тебя я не хотел их брать.— Ты не хотел их брать у меня. А откуда они, по твоему мнению, пришли, подонок? От Бога что ли? Ты думаешь, они упали с неба?— Я посчитал, что заслужил их.— Ты что?Бобби пожал плечами.— Как уже сказал, я посчитал, что заслужил их. Я их заработал. Я провел с тобой уйму времени с того дня, как выкрал те книги. Я был с тобой в ту ночь понедельника, все время на сцене. А ты ничего не заподозрил. Это не самая худшая игра, которую кто-либо когда-либо устраивал.— Просто актерская игра.— Ты можешь посмотреть на все с этой стороны.— Иуда тоже очень неплохо сыграл. Его выдвинули в номинацию на «Оскар», но он не смог присутствовать на церемонии вручения.— Из тебя вышел очень забавный Иисус, Артур. Ты не подходишь на эту роль.— Я не понимаю. — Скип мрачно смотрел на Бобби. — Тебе даже не стыдно.— А это сделало бы тебя счастливым? Немного притворного стыда?— Ты думаешь, что все правильно? Правильно подвергнуть лучшего друга таким испытаниям, стоить ему кучу денег? Правильно украсть у него?— А ты никогда не крал, верно, Артур?— О чем ты говоришь?— А как у тебя оказались двадцать тысяч, Артур? Что ты делал, экономил на завтраках?— Мы скрывали доходы, это ни для кого не секрет. Ты имеешь в виду, что я обкрадывал правительство? Покажи мне кого-нибудь, кто так не делает.— А как ты получил деньги, чтобы открыть этот бар? Как ты и Джон смогли открыть его? Тоже утаивали доходы? Чаевые, которые не указывали в декларации?— Ну и?— Чушь! Ты работал барменом у Джека Болкина и греб там обеими руками. Только что пустую тару не сдавал. Ты столько там нахапал, что просто диву даешься, как Болкину не пришлось закрыть свою лавочку.— Он делал хорошие деньги.— Да, и ты тоже. Ты крал, Джон крал там, где работал, — и смотри: вы вдвоем наворовали достаточно, чтобы открыть свой бар. Говоришь об Американской Мечте? Вот она, Американская Мечта. Обкрадывать своего босса до тех пор, пока не сможешь открыть свое собственное заведение.Скип сказал что-то неразборчивое.— Что? Я не слышу тебя, Артур?— Я сказал, что все бармены крадут. От них другого и не ждут.— Поэтому все по-честному, верно?— Я не продавал Болкина. Я зарабатывал для него деньги. Ты можешь считать меня кем угодно, Бобби, но это не сделает из меня такого подонка, как ты.— Нет, ты святой, Артур.— Господи, — простонал Скип, — я не знаю, что делать. Я не знаю, что буду делать.— Я знаю. Ты ничего не будешь делать.— Нет?Бобби покачал головой.— А что ты сделаешь? Возьмешь из бара пистолет, придешь сюда и выстрелишь в меня? Ты не сможешь этого сделать.— А следовало бы.— Да, но этого не случится. Хочешь ударить меня? Да ты уже даже не злишься на меня, Артур. Тебе только кажется, что ты лопнешь от злости. А на самом деле никакой злости в тебе нет. Нет — и все тут.— Я...— Послушайте, я устал, — сказал Бобби. — Я собираюсь сегодня пораньше лечь спать, если никто не возражает. Ребята, я как-нибудь верну эти деньги. Все пятьдесят тысяч. Когда стану звездой, понимаете? У меня для этого есть все шансы.— Бобби...— Увидимся, — сказал он. * * * После того как мы втроем проводили Скипа за угол и попрощались с ним, Джон Касабиан поймал такси и уехал к себе. Я стоял на углу с Билли Кигеном и говорил ему, что сделал ошибку, что мне не стоило говорить Скипу всего, что я узнал.— Нет, — ответил он. — Тебе нужно было это сделать.— Теперь он знает, что его лучший друг его ненавидит. — Я обернулся и посмотрел на Парк-Вандом. — Скип живет высоковато. Надеюсь, он не решит выброситься из окна.— Он не такой человек.— Думаю, да.— Тебе нужно было все ему рассказать, — повторил Билли Киген. — Ты думаешь, стоило позволить ему и дальше считать Бобби лучшим другом? Это незнание ничего хорошего бы не принесло. Что ты сделал — вскрыл нарыв. Сейчас он болит чертовски сильно, но залечится. А оставь его — вышло бы хуже.— Наверное.— Точно. Если бы Бобби вышел сухим, он сделал бы что-нибудь еще. Он бы продолжал, пока Скип все не узнал. Бобби было бы недостаточно обмануть Дево, ему было бы нужно утереть ему нос. Понимаешь, о чем я?— Да.— Я прав?— Наверное. Билли, я хочу послушать эту песню.— А?— Про священный кабак, который «бросает разум на утесы». Ту, что ты ставил для меня.— "Последний звонок".— Ты не против?— Пойдем-пойдем. Пропустим по рюмочке.Но выпили мы не много. Я пришел к нему домой, и он ставил мне эту песню пять-шесть раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30