– Да, ювелирные украшения и бесполезные деньги! Тонны оружия! Для выживания народа необходим костяк культуры, только на нем могут удержаться все прочие элементы бытия. Но как раз его-то у нас и нет. Король не отвел ему местечка в великих планах сотворения нового Колкоррона. Убегая, мы бросили самое главное свое сокровище, вот почему на Верхнем Мире сейчас так пусто. Не оттого, что нас мало и мы рассеяны по всему миру. Нет, мы страдаем из-за духовной пустоты.Идеи Беризы показались Толлеру странными, и все-таки ее слова задели что-то в самой глубине его души. Особенно – слова о пустоте. В молодые годы он часто любовался ро-атабрийским солнцем, медленно тонущим в вечернем сумраке, – где вы, истома юного сердца, нисходящее с небес умиротворение? Скучен и холоден закат, даже когда рядом – Джесалла… Да что закат… Вспоминая перед сном успехи минувшего дня, он не испытывал удовлетворения и не ждал с нетерпением утра. Если б он задался вопросом, какое чувство теперь навевает заход светила, то ответил бы сразу: острую печаль. Кажется, будто небо на западе Верхнего Мира, меняющее цвета с алого и золотого на павлинью зелень и синеву, обрамлено пустотой…Какое точное слово, и как странно слышать его от чужого, в сущности, человека… До сих пор Толлер считал причиной своей тоски некую скрытую хворь, но разве только что услышанное объяснение – не лучше? Что, если в душе он – эстет, и с каждым днем его все острее гложет тревога за народ, лишенный культурных корней?В следующее мгновение прагматичная сторона его естества очнулась и поспешила с ответом: «Нет. Червю, что точит сердцевину моей жизни, нет дела до поэзии и живописи. Как нет до них дела и мне».Он едва заметно улыбнулся. Стоит чуть забыться, и как далеко тебя уносит в царство досужих мыслей! В следующий миг Толлер почувствовал пристальный взгляд Беризы.– Вы не подумайте, – сказал он, – я не над вами смеюсь.– Да, – отозвалась она задумчиво, не сводя с его лица изучающих глаз. – Похоже, не надо мной. * * * Среди мириада событий, что вновь и вновь разворачивались в памяти Толлера, самым ярким и отчетливым было начало настоящей войны…После вывода в зону невесомости первых двух крепостей минуло семьдесят три дня – не столь уж долгий срок для мужчин и женщин, чью безмятежную жизнь на Верхнем Мире ничто не омрачало, но в чуждой людям стихии – срединной синеве – они казались годами.Закончив на сегодня тренировочные полеты со стрельбой из лука, Толлер не спешил возвращаться в гнетущую тесноту крепости. Его истребитель дрейфовал ярдах в пятистах от расчетной плоскости, и с этой точки было удобно наблюдать за суетой в окрестностях Группы Внутренней Обороны. Со стороны Прада медлительно поднимался корабль снабжения, его шар выглядел четким коричневым кружочком на фоне рельефных узоров Верхнего Мира. Справа Первая Командная Станция разбрасывала по индиго небес солнечные отблески. Неподалеку виднелись меньшая трехсекционная крепость с мастерскими и складами и редкий рой истребителей Красной Эскадрильи. Любого из десятков людей – малюсеньких, точно скульптурки, изваянные умелым ювелиром, – можно было разглядеть как на ладони.Зрелище, как всегда, впечатляло. Как далеко они ушли от наивного первоначального плана – перегородить всю зону невесомости крепостями, чьи пушки отразили бы вражеское нашествие! Самый большой шаг вперед – создание истребителя; его огромная скорость перечеркнула концепцию станции как изолированной и самодостаточной боевой единицы. Станции – более не крепости, у каждой – своя роль. Эта – казарма, следующая – мастерская, дальше – склады и арсенал; но первостепенное значение отныне принадлежит истребителям.Какой бы мудростью ни отличались тыловые проектировщики, Толлер твердо придерживался своей концепции: новаторство и эволюция, как правило, произрастают на почве практического опыта. Даже Завотл, мыслящий в категориях, обусловленных нормальной силой тяжести, не мог предвидеть проблемы, которые возникали теперь из-за невесомого лома и прочих отходов производства. Драматическим примером служила гибель юного Аргитэйна, летчика-истребителя, убитого дрейфующим пушечным ядром. Однако загрязнение окружающего пространства всевозможными отходами человеческой жизнедеятельности день ото дня вызывало все большую озабоченность.Психологический стресс, неизбежный в условиях жизни «на проходной», усугублялся унизительной необходимостью справлять естественные нужды в невесомости. Что и говорить: едва ли кто испытывал восторг от перспективы лицезреть небесные крепости в окружении сгущающихся облаков из нечистот. Картводиру было поручено сформировать особую бригаду – мгновенно и безжалостно прозванную «дерьмовым патрулем», в чьи незавидные обязанности входило вылавливать все тошнотворные отходы и упаковывать в огромные мешки. Затем эти мешки буксировали на истребителях за несколько миль по направлению к Миру и там препоручали гравитационным клещам планеты, что служило постоянной подпиткой непристойных шуточек, имевших хождение среди гарнизонов крепостей.Другая проблема, требующая незамедлительного решения, возникла при попытке образовать внешнее оборонительное кольцо. Первоначально предполагалось растянуть линию станций на тридцать миль – разумеется, это значительно расширяло зону прикрытия, но при том, что крепости удалялись друг от друга более чем на четыре мили, делало их снабжение и локализацию практически невозможной задачей. Действительно, второй несчастный случай среди истребителей произошел, когда летчица при возвращении с одной из таких внешних станций – быть может, из-за элементарной невнимательности, – сбилась с пути и сожгла весь запас энергетических кристаллов в тщетных попытках определить местонахождение базы. Лишившись спасительного тепла, шедшего от двигателя, несчастная девушка умерла от переохлаждения. Потом, по чистой случайности, ее тело обнаружили товарищи. С тех пор было решено сконцентрировать все станции ближе к центру, а остальное пространство контролировать при помощи мобильных истребителей.Подобно другим летчикам, Толлер обнаружил, что его легкие постепенно приспосабливаются к разреженной атмосфере, но бороться с безжалостной стужей зоны невесомости не было никакой мочи. Вот и теперь, стоило ему задуматься, и через двадцать минут плавного дрейфа все остаточное тепло просочилось сквозь деревянный обтекатель, а сам Толлер, несмотря на защитный костюм, немилосердно дрожал. Он уже поднял давление в воздушном резервуаре, приготовившись вернуться на командную станцию, когда его внимание привлекла звезда, на секунду вдруг ярко вспыхнувшая, а затем начавшая пульсировать с подозрительным постоянством. Лишь услышав призывный сигнал горна, быстро затихавший в разреженном воздухе, Толлер сообразил, что занятная звезда – на самом деле далекая станция, передающая срочное послание по солнечному телеграфу. Сердце его споткнулось, застыло в субъективной вечности, потом пустилось в ритмичный пляс.«Они приближаются! – подумал он, судорожно глотнув воздух. – Вот оно – началось!»Толлер сдвинул рычаг дросселя и рванул к командному пункту. По дороге, натянув защитные очки от воздушных струй, жалящих веки, он невольно вглядывался в участок неба, пролегающий меж ним и далекой выпуклостью Мира, но ничего необычного так и не заметил. Вероятно, медленно плывущая вражеская армада находится за добрую сотню миль от крепости и пока недоступна невооруженному глазу человека.Толлер поравнялся со станцией, и в тот же миг горнист, сидевший в недавно пристроенном воздушном шлюзе, оборвал сигнал и юркнул внутрь. Летчики-истребители – каждый с цветной нашивкой на плече, указывающей на его принадлежность к определенной эскадрилье, – выпархивали из ближайшей трубы казармы, а обслуживающий персонал устремлялся к стрелоподобным летательным аппаратам, кружась в шипящих струях газа, испускаемых подопечными машинами.Пришедший на помощь Толлеру механик с крепежным линем позволил ему без лишних хлопот нырнуть в длинный цилиндр корпуса станции. Обе двери воздушного шлюза были распахнуты, и Толлер мгновенно переместился из необъятной залитой солнцем вселенной в темный микрокосм крепости, насыщенной испарениями, забитой людьми и вещественными доказательствами их длительного пребывания в этом тесном мирке.Возле наблюдательного поста висели Картводир и коммодор Билтид. Они с головой ушли в жаркий спор. Билтид, прямым приказом Чаккела назначенный на должность начальника штаба, был упрямец и сухарь каких поискать, но тут он чувствовал себя не в своей тарелке – во-первых, из-за вечного страха высоты, а во-вторых, из-за натянутых отношений с Толлером. У него просто не укладывалось в голове, как это его начальник позволяет себе всякие мальчишеские выходки вроде полетов на истребителе.– Милорд, взгляните вон туда, – сказал он, заметив Толлера. – Враг наступает несметными силами.Толлер подобрался к биноклю и приник к окулярам. В глаза бросился яркий до рези фон – синева и зелень с белыми жгутиками, а в центре – мелкие черные брызги с радужным отливом по краям; это, отметил про себя Толлер, из-за несовершенства оптики. Внезапно картина приобрела головокружительную объемность. Взгляд Толлера падал вниз и проникал сквозь длинную – во много миль – вертикальную тучу небесных кораблей. Сосчитать их было невозможно. Не меньше сотни, решил он.– Ты прав. – Толлер поднял голову и посмотрел на Билтида. – Враг наступает большими силами. Чего и следовало ожидать.Билтид кивнул, прикрыл рот платком, и кислый запах, сопровождавший его неотлучно, превратился в зловоние.– Прошу извинить… – выговорил он, звучно давясь. – Нам необходимо приготовиться.«Хитрец», – вымолвил про себя Толлер и тут же пожалел этого беднягу – по нелепой случайности на его плечи легло тяжелейшее бремя.– Но у нас очень серьезное преимущество, – сказал он вслух. – Во-первых, мы видим врага, а он о нас не подозревает. Во-вторых, у нас – истребители, а противнику даже не снилось ничего подобного. И мы должны извлечь из этого обстоятельства максимум выгоды.Билтид кивнул еще энергичнее.– Все истребители – в полной исправности, сейчас их заправляют и оснащают. Я рекомендую бросить в бой Красную и Синюю Эскадрильи, а Зеленую оставить в резерве. Это позволит нам…– Неплохая тактика для наземного сражения, – перебил Толлер, – но вы забыли, что второй раз застигнуть мирцев врасплох не удастся. Есть шанс начать и закончить войну в один день. А для этого нужен сокрушительный удар. Я считаю, все три эскадрильи должны участвовать в деле. К тому же чем больше летчиков пройдут крещение огнем, тем лучше.– Милорд, вы, как всегда, правы. – Билтид опустил платок. – Я был бы несказанно рад, когда бы мы могли определять скорость подъема неприятельских кораблей. Если они достигнут расчетной плоскости в ночные часы, то некоторые, вероятно, проскользнут незамеченными.– Никто мимо нас не проскользнет! – рявкнул Толлер, потеряв терпение. – Ни один! – Он отлетел от Билтида и Картводира к другому иллюминатору, где ничто не заслоняло Мир. Солнце смещалось к Старому Миру и часа через два должно было скрыться. Толлер произвел в уме кое-какие расчеты и выругался, поняв, что начинать сражение придется в крайне невыгодных условиях. В сутках – два периода темноты, прозванные на станциях ночью Мира и ночью Верхнего Мира, в зависимости от того, какая планета закрывает солнце. По длительности они примерно одинаковы, но разница все-таки ощутима. Скоро Мир заслонит солнце, и наступит одноименная ночь, но при этом Верхний Мир будет весь освещен, да так ярко, что хоть книгу читай. И так – в течение часа, а потом Верхнего Мира коснется цилиндрическая тень Старого Мира, и еще через час действительно наступит кромешная тьма – почти на два часа, пока рассветные лучи не поцелуют Верхний Мир в щеку. В этот период небеса искрятся звездами, завитками туманностей и брызгами комет, но, увы, не настолько ярко, чтобы можно было без труда разглядеть даже такой крупный предмет, как оболочку воздушного корабля. Намного легче было бы отражать атаку в часы ночи Верхнего Мира, ведь планета Мир шире своей сестры и никогда не прячется целиком в ее тени.«Если неприятельские корабли в сотне миль, – прикидывал Толлер, – и идут на максимальной скорости, то могут достигнуть расчетной плоскости как раз глубокой ночью». Он и так, и сяк прокрутил в голове эту мысль, а потом пришел к выводу, что рано падать духом. Мирцы – воздухоплаватели малоопытные и наверняка нервничают, ведь им предстоит первая встреча с невесомостью и вдобавок – инверсионный маневр, процедура в высшей степени противоестественная. Разве не напрашивается предположение, что они не будут лезть на рожон и постараются войти в срединную синеву в наиболее удобное время суток?Толлер почти убедил себя в этом, во всяком случае, успокоился. С радостью покинув затхлое, сырое, выстуженное помещение, он посвятил целый час проверке Группы Внутренней Обороны. Две другие командные станции – базы Синей и только что сформированной Зеленой Эскадрилий – регулярно сообщали о поведении противника. Впередсмотрящие подтверждали, что армада приближается очень медленно. Наступила ночь, но пилоты истребителей, отозванные на станции, даже не пытались уснуть и коротали время при свечах; одни оживленно спорили, другие играли на деньги, третьи держались поближе к машинам, бдительно следя за работой механиков, которые заправляли кристаллами топливные резервуары и размещали боезапас.Наконец над краем Верхнего Мира появилась светлая долька и быстро растянулась в тонкий полумесяц. Когда сияние залило больше четверти планеты, предвещая наступление дня, Толлер зачастил к биноклю на наблюдательном посту Первой Командной Станции. В таинственном тусклом свечении планеты-сестры купался громадный диск Мира, похожий на шар из прозрачного воска с горящей свечой внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39