Теперь он ушел. Как Чейд, как Молли, как Верити, как Пейшенс. Я думал обо всем, что сказал ему предыдущей ночью, и содрогался от стыда. Это было необходимо, говорил я себе. Но слишком многое вырвалось из древних обид, которые долго копились в моей душе. Я не собирался вспоминать их, просто хотел выгнать его, а получилось, что причинил ему боль. Как и Молли, отныне он будет носить в себе сомнения, которые я заронил в его сердце. И, ранив гордость Баррича, я уничтожил остатки уважения, которое все еще испытывал ко мне Чейд. Полагаю, в глубине души я надеялся, что в один прекрасный день смогу вернуться к ним и мы снова сможем делить наши жизни. Теперь я знал, что этого не будет.
– Кончено, – сказал я себе тихо. – Та жизнь кончена. Отпусти ее.
Теперь я был свободен от них обоих, свободен от их ограничений, их представлений о чести и долге, их ожиданий. Мне никогда больше не придется смотреть им в глаза и отчитываться за свои поступки. Я волен сделать то, для чего у меня еще сохранилось мужество, то единственное, что может помочь мне оставить позади мою старую жизнь.
Я убью Регала.
Это казалось мне только честным. Он убил меня первым. Меня мучил призрак данного королю Шрюду обещания, что я никогда не нанесу вреда ни одному члену его семьи. Он неотступно преследовал меня. Я успокаивал себя тем, что Регал убил человека, который дал это обещание, так же как и того, кому оно было дано. Тот Фитц не существует больше. Я никогда больше не предстану перед старым королем Шрюдом, чтобы доложить ему о результатах своей миссии, не буду стоять на коленях рядом с ним как человек короля, чтобы одалживать силу Верити. Леди Пейшенс никогда не будет нагружать меня дюжиной бессмысленных поручений, которые для нее имели чрезвычайную важность. Я для нее умер, как и для Молли. Слезы жгли мне глаза, пока я размышлял о своей боли. Молли ушла еще до того, как Регал убил меня, но, как я считал, за эту потерю тоже должен был ответить он. У меня не осталось ничего, кроме той крохи жизни, которую Баррич и Чейд сохранили для меня, и я буду мстить. Регал умрет на моих глазах и будет знать, что это я убил его. Это не будет тихим убийством – никакого незаметного яда. Я сам приведу Смерть к Регалу. Я ударю его, как стрела, как нож, летящий прямо в цель, не обремененный страхами за тех, кто окружает меня. А если я потерплю поражение, что ж… Я уже мертв во всем, что имеет для меня значение. Никому не станет больно от моей попытки. Если я умру, убив Регала, это будет того стоить. Я буду защищать свою жизнь только до тех пор, пока не получу жизнь Регала. То, что случится потом, не будет иметь никакого значения.
Ночной Волк пошевелился, обеспокоенный чем-то в моих мыслях.
Ты когда-нибудь думал о том, что будет со мной, если ты умрешь? — спросил Ночной Волк.
Я крепко зажмурился. Я предвидел такой вопрос.
А что будет с нами, если я буду жить как добыча?
Ночной Волк понял.
Мы охотники. Ни один из нас не рожден быть добычей.
Я не могу быть охотником, когда все время боюсь, что стану добычей. Поэтому я должен охотиться за ним и не дать ему охотиться за мной.
Он принял мои планы слишком спокойно. Я попытался объяснить ему, что я намерен сделать. Я не хотел, чтобы он слепо следовал за мной.
Я собираюсь убить Регала. И его группу Скилла. Я хочу убить их за все то, что они сделали со мной, и за то, что отняли у меня.
Регал? Это мясо мы не сможем съесть. Я не понимаю охоты на человека.
Я скомбинировал в своей голове образ Регала с образом торговца животными, который держал волка в клетке, когда он был щенком, и бил его обитой медью дубиной. Ночной Волк обдумал это.
Когда я ушел, у меня хватило ума держаться от него подальше. Охотиться за чем-то подобным так же разумно, как нападать на дикобраза.
Я не могу оставить его в покое, Ночной Волк.
Я понимаю. С дикобразами то же самое.
Таким образом, он воспринял мою ненависть к Регалу, как свою слабость к дикобразам. Я обнаружил, что теперь и сам отношусь к поставленной цели с меньшей невозмутимостью. Уже заявив о ней, я не мог даже подумать о том, чтобы отказаться от своего решения. Слова, которые я произнес прошлой ночью, вернулись как немой упрек. Как насчет стремления жить для себя, которое я так красочно расписал Барричу? Что ж, я проявлял нерешительность и, возможно, буду проявлять ее в дальнейшем, если только выживу, связывая все эти концы. Не то чтобы я не мог жить собственной жизнью. Я просто не в силах был вынести мысли о том, что Регал, который захватил трон Верити, считает, что одержал надо мной верх. «Месть, простая и прямая», – сказал я себе. Если я хочу когда-нибудь избавиться от страха и позора, я должен это сделать.
Теперь можешь войти, предложил я.
Зачем бы это? Мне не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть, как Ночной Волк уже входит в хижину. Он сел рядом со мной и огляделся.
Пфф! Ну и вонь у тебя в логове! Неудивительно, что у тебя нос так плохо работает! Он осторожно прошел в глубь хижины и крадучись начал исследовать ее. Я сидел на пороге и смотрел на него. Прошло довольно много времени с тех пор, как я смотрел на него не просто как на продолжение меня самого. Он уже совсем вырос и был в расцвете своей силы. Посторонний человек мог бы сказать, что он просто серый волк. Мне казалось, что его шкура принимала разные оттенки, какие только могут быть у волка, он был темноглазым, с темной мордой и мощным загривком. На плечах и спине выделялась жесткая черная ость. У него были огромные лапы, которые становились еще больше, когда он бежал по снежному насту. Его хвост был выразительнее, чем лица многих женщин. Зубы легко могли разгрызть оленью ногу. Он двигался, так изумительно экономя силы, как это делают только чрезвычайно здоровые животные. Весь его вид был целительным бальзамом для моего сердца. Когда его любопытство по большей части было удовлетворено, он подошел и сел рядом со мной. Через несколько мгновений он растянулся на солнце и закрыл глаза.
Посторожишь?
– Конечно, посторожу, – заверил я его. Он повел ушами при звуке моих слов, а потом погрузился в сон, полный воздуха и солнца. Я тихо встал. Сборы были недолгими. Два одеяла и плащ. Одна смена белья, теплые шерстяные вещи, малопригодные для летнего путешествия, щетка, нож и точильный камень. Кремень. Рогатка. Несколько маленьких выделанных кож. Шнур из сухожилий. Ручной топорик. Зеркальце Баррича. Маленький котелок и несколько ложек. Последние недавно выстругал Баррич. Был еще маленький мешок с провизией и немного муки. Оставшийся мед. Бутылка самбукового вина. Не много для начала такого рискованного предприятия. Мне предстояло долгое пешее путешествие к Тредфорду. Мне надо было выдержать его, прежде чем я смогу придумать, как пройти мимо стражников Регала и группы Скилла и убить его. Я тщательно размышлял. Лето не дошло еще до середины. У меня было достаточно времени, чтобы собрать и высушить травы, накоптить рыбу и мясо для путешествия. На данный момент у меня была одежда и другие нужные вещи. Но со временем мне понадобятся деньги. Я сказал Чейду и Барричу, что смогу заработать на жизнь благодаря моему умению обращаться с животными и искусству писца. Может быть, все это поможет мне дойти до Тредфорда.
Путешествие могло бы быть легче, если бы я оставался Фитцем Чивэлом. Я знал лодочника, занимавшегося речными перевозками, и мог бы заработать на проезд до Тредфорда. Но тот Фитц Чивэл умер. Он не мог просто пойти искать работу в доках. Я вообще не мог прийти в доки – из страха, что меня узнают. Я поднял руку к лицу, вспоминая то, что показывало мне зеркало Баррича. Белая прядь в волосах напоминала, в каком месте солдаты Регала рассекли кожу. Я ощупал новую форму своего носа. Кроме того, на правой щеке, под глазом, там, где кулак Регала разбил мне лицо, был большой шрам. Никто не вспомнит Фитца, глядя на человека с такими шрамами. Я могу отпустить бороду. А если к тому же сбрею волосы на лбу, как делают писцы, этого может быть достаточно, чтобы обмануть взгляд случайного встречного. Но я не стал бы рисковать и встречаться с теми, кто знал меня.
Я пойду пешком. Мне никогда еще не приходилось столько ходить.
Почему мы не можем просто остаться здесь? — сонно спросил Ночной Волк. Ловить рыбу в реке, охотиться в лесах за хижиной. Что нам еще нужно? Зачем нам куда-то идти?
Я должен. Я должен сделать это, чтобы снова стать человеком.
Ты действительно веришь в то, что хочешь снова стать человеком?
Я чувствовал, что он не верит мне, но не возражает против моей попытки. Он лениво потянулся, вставая, растопырив пальцы передних лап.
Куда мы идем?
В Тредфорд. Туда, где Регал. Далекое путешествие вверх по реке.
Там есть волки?
Вряд ли в самом городе. Но в Фарроу волки есть. И в Бакке тоже, только не здесь.
Кроме нас, заметил он и добавил: Я хотел бы найти волков там, куда мы пойдем.
Потом он вытянулся и снова заснул. Это была часть того, что значит быть волком. Он не будет беспокоиться до тех пор, пока мы не тронемся в путь. Тогда он просто пойдет за мной и вверит свою жизнь нашим способностям. Но я уже был слишком человеком для того, чтобы поступать так, как он.
Я начал собирать провизию на следующий день. Несмотря на возражения Ночного Волка, я убивал больше добычи, чем нам требовалось для еды. И когда охота была успешной, я не позволял ему объедаться, а оставлял часть мяса и коптил его. Я достаточно хорошо умел обращаться с кожей, после того как Баррич без конца заставлял меня чинить упряжь, и смог сделать себе мягкие летние сапоги. Я как следует смазал жиром старые сапоги и отложил их в сторону до зимы. Днем, когда Ночной Волк дремал на солнце, я собирал травы. Некоторые из них были обычными лечебными, которые я хотел иметь под рукой, – ивовая кора от лихорадки, малиновый корень от кашля, подорожник от инфекции, крапива от кровотечения и тому подобное. Остальные были не такими безобидными. Я сделал маленький кедровый ящичек и наполнил его. Я собрал и заготовил яды, как учил меня Чейд: водяной болиголов, бледная поганка, сердцевина бузины, вороний глаз и сердечная схватка. Я старался выбирать те, которые не имели вкуса и запаха и которые можно было использовать в виде тонких порошков или прозрачных жидкостей. Кроме того, я собрал эльфовой коры – могущественного стимулятора, которым пользовался Чейд, чтобы помочь Верити во время работы Скиллом. Регал будет окружен и защищен своей группой. Больше всего я боялся Уилла, но не мог недооценить ни одного из них. Я помнил Барла большим сильным мальчиком, а Каррод был очень популярен среди девушек замка благодаря своим манерам. Но эти дни давно прошли. Я видел, что работа Скиллом сделала с Уиллом. Прошло много времени с тех пор, как я встречался с Карродом и Барлом, так что я не мог ничего сказать о них. Все они были обучены Скиллу, и, хотя мой природный талант когда-то был гораздо сильнее, я на своей шкуре убедился, что они знали способы использования Скилла, которых не понимал даже Верити. Если они атакуют меня Скиллом и я выживу, мне потребуется эльфовая кора для восстановления сил.
Я сделал сумку, достаточно большую, чтобы в нее помещался ящичек с ядами, но в остальном похожую на те, что носят писцы. Это должно было стать еще одним штрихом к придуманному мной портрету. Сумка заявит обо мне таким образом случайному знакомому. Перья для письма я выдрал у выслеженного нами гуся. Я приготовил костяные трубочки с затычками, чтобы хранить в них порошки для красок. Волк неохотно, но позволил мне выдрать у него клок шерсти для грубых кистей. Более тонкие кисти я попытался сделать из шерсти кроликов, но они получились неважными. Это было плохо. Люди предполагают, что у настоящего писца должны быть чернила, кисти и перья. Я неохотно признал правоту Пейшенс, которая говорила, что почерк у меня хороший, но считать себя писцом я все-таки не могу. Я надеялся, что моих запасов будет достаточно для любой работы, которую я смогу найти по дороге в Тредфорд.
И вот все необходимое было собрано. Я знал, что должен поскорее отправиться в путь, чтобы использовать для путешествия летнюю погоду. Я жаждал отмщения, и тем не менее мне не хотелось оставлять эту хижину и эту жизнь. Впервые на моей памяти я вставал, когда просыпался, и ел, когда был голоден. У меня не было никакой работы, кроме той, которую я задавал себе сам. Конечно, не повредило бы потратить немного времени и поправить свое здоровье, хотя синяки, полученные мною в темнице, давно уже прошли, и о том времени теперь напоминали только всевозможные шрамы, а иногда по утрам я все еще чувствовал себя странно скованным. Временами мое тело пронзала боль, когда я прыгал или слишком резко поворачивал голову. После особенно напряженной охоты я часто дрожал и опасался приступа судорог. Я подумал и решил, что было бы разумнее полностью поправиться, прежде чем я уйду.
И мы задержались на некоторое время. Погода была хорошая, мы удачно охотились. По мере того как летели дни, я начал лучше владеть собственным телом. Я не был физически крепким воином, как предыдущим летом, но я мог бежать вровень с Ночным Волком во время ночной охоты. Когда я прыгал, чтобы убить, мои действия были точными и уверенными. Тело налилось силой. Я оставил позади прежние страдания, помня о них, но не сосредоточиваясь на прошлом. Кошмары, терзавшие меня, постепенно проходили, я избавлялся от них, как Ночной Волк от остатков зимней шубы. Я никогда не знал такой простой жизни. Я наконец был в мире с самим собой.
Но ничто в мире не длится вечно. Пришел сон, чтобы разбудить меня. Мы с Ночным Волком поднялись до рассвета, охотились и вместе убили пару кроликов. Холм был пронизан их норами, так что охота для еды быстро превратилась в дурацкую игру из прыжков и копания. Уже рассвело, когда мы перестали играть. Мы скатились со склона в пестрые тени берез, снова поели и задремали. Что-то – возможно, неровный свет, падавший на мое лицо, – вызвало этот сон.
Я снова был в Баккипе. В старой караульной я распростерся на холодном каменном полу в круге злобных мужчин. Пол под моей щекой был липко-скользким от стынущей крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19