Надо бы разведку провести. На местности.
Да и вообще. Погода хорошая, выпал снежок. А не показать ли девке достопримечательности Санкт-Петербурга? Она, небось, дальше вокзала с бомжами и цыганскими беженцами и не бывала.
* * *
Шубку и сапоги надевала радостно. Не боялась, как в тот раз. Поняла уже, что плохого не замышляет. Сигизмунд придирчиво оглядел Лантхильду и даже доволен остался. Девка как девка, шубка ромбиками, сапожки без застежки, шапочка вязаная (натальина еще, лыжная), из-под шапочки коса на воротник вываливается. Коса у девки знатная. Целый отъевшийся удав Каа.
По скрипучему снежку прошлись. Дошли до Казанского, прогулялись под колоннадой. Колоннада Лантхильду впечатлила. Рукой трогала, голову вверх задирала, дивилась, но далеко от Сигизмунда отходить не решалась.
Однако экзамен выдержала. Под ручку ходит нормально. Прохожие не шарахаются.
Вышли на Невский. Прогулялись немного. У спуска в метро два ладных молодца били третьего мордой об капот. Не на самом Невском, конечно, а в сторонке, возле «Молодежного». Вернее, возле ресторана «Шанхай».
Лантхильда повела себя странно. Сигизмунду доводилось гулять с девушками по ночам и наблюдать подобные сцены. Наталья брезгливо морщила нос и требовала «уйти отсюда». Обычно он говорил ей: «От правды жизни не убежишь, Наталья Константиновна». Это ее злило.
Аська — та буйно вопила что-нибудь, и ее приходилось утаскивать.
Лантхильда же заинтересовалась. Безмолвно замерла шагах в трех, уставилась. На ее лице, освещенном разноцветными огнями, проступило явственное одобрение. Когда один из молодцев, почувствовав на себе пристальный взгляд, обернулся, Лантхильда сказала ему что-то и засмеялась. «Бык» сразу утратил к ней интерес. Будто пароль от нее услышал какой-то.
Сигизмунд опять насторожился. Может быть, девка все-таки связана с криминальной средой?
Он решительно взял ее за руку и почти силой увел. По дороге Лантхильда ему что-то с жаром объясняла. Несколько раз мелькнуло имя «Вавила». Еще был помянут какой-то «Скалкс». Один явно аналогичным образом обходился с другим. Похоже, в криминальную разборку Вавилы со Скалксом были каким-то образом замешаны также брозар с Аттилой.
— Тайга, — подытожил Сигизмунд.
Лантхильда с интересом озиралась по сторонам. Машины ее удивляли. Проходя мимо одной, припаркованной у тротуара, провела пальцем по капоту. Машина завопила, пульсирующе всверкивая фарами.
Девка в панике шарахнулась. Сигизмунд заметил, как в окне на третьем этаже сразу шевельнулась занавеска. Не угнали твою родимую иномарку, не угнали. Спокойно пей своего «Капитана Моргана» или что ты там квасишь.
На всякий случай взял Лантхильду за руку и поволок подальше от машины. Напакостив, девка бежала резво.
Прошлись по Итальянской улице. Вернулись по каналу. Спать не хотелось. Хотелось бродить. Все в ночном Питере сейчас к этому располагало.
А не покатать ли девку, коли уж так ее к автомобилизму тянет?
Решено. Из-под арки Сигизмунд свернул сразу к гаражу.
И тут Лантхильда неожиданно вновь явила безумие. Не хотела она к гаражу идти. Приседала, упиралась. За водосточную трубу схватилась — еле отцепил. Молила его о чем-то.
— Хво? — строго спросил Сигизмунд.
Получил в ответ пространное объяснение. Ничего не понял. Боялась она чего-то. Может, ее тут изнасиловали?
Сигизмунд велел ей ждать на месте, а сам пошел гараж открывать. Юродивая заметалась. Одной оставаться было боязно, а к гаражу идти она почему-то не хотела. Стала кричать ему в спину. В голосе появились истеричные интонации.
Сигизмунд опять к ней подошел.
— Ну хво тебе, хво?
К его величайшему удивлению, Лантхильда вдруг принялась лебезить. Схватила за руку, упрашивать начала. Он уловил знакомое уже «махта-харья Сигисмундс» и «микила Сигисмундс». То на Сигизмунда показывала, то на себя, то на дом — на «хуз», он же «разн». Там, мол, хорошо. То на гараж — там, видимо, плохо.
Что-то в гараже или поблизости от гаража вызывало у нее неподдельный ужас.
Рано обрадовались, Сигизмунд Борисович. Девка-то действительно с тараканами. «Быков» не боится, навороченные иномарки лапать — не боится. А вот к гаражу с сакральной надписью мелом подойти — страшится.
— Ну все, хватит.
Он взял ее за руку и потащил к гаражу. Она прошла два шага и начала упираться.
Блин.
Сигизмунд крепко прижал ее к себе. Чтоб не боялась. И потащил еще несколько шагов. И уперлась снова. Теперь уже намертво.
— Ладно. Жди здесь, — сказал Сигизмунд. Пальцем под ноги ей показал. — Здесь стой, поняла?
Лантхильда с растерянным видом смотрела на него. Сигизмунду вдруг стало ее жаль. Неподалеку из снега торчала какая-то палка. Вытащил из сугроба, вручил девке.
— Если что, отобьешься.
Лантхильда посмотрела на него как на полного кретина и отбросила палку. Сказала что-то. Вряд ли лестное.
Сигизмунд плюнул и пошел к гаражу. Поймал себя на том, что и сам начал чего-то опасаться. Полтергейста или это… инопланетян. Вампира там. Иное какое белоглазое чудо.
Пугливо обернулся к девке. Почти ждал, что сейчас в темноте у нее глаза красным загорятся. Знал ведь, что вампиров не бывает. Знал — но успокоило его вовсе не это обстоятельство, а своевременное воспоминание о том, что девка, не моргнув глазом, ела чеснок.
Лантхильда глядела на него замерев. Таращилась. Нормальные у нее глаза, светленькие. Очень даже и ничего. Если привыкнуть.
Сигизмунд вяло помахал ей — так Леонид Ильич, бывало, отбывая в дружественную Индию, отмахивал провожающему Суслову.
В гараже ничего сверхъестественного не обнаружилось. «Единичка» была. Коробки с ядами для тараканов — были. Кошачьи корма и «Восходы» — наличествовали. Разное барахло, какое обычно в гараже хранят. Мышь дохлая в углу обнаружилась. Иных достопримечательностей не имелось.
Сигизмунд опять плюнул. Да что такое, в самом деле. Скоро бойца Федора призовет — чертей по углам гонять. И отца Никодима в помощь. Роман «Инквизитор», блин. Один боец, один поп и один сумасшедший генеральный директор.
Выкатив экипаж, Сигизмунд запер гараж. Лантхильда стояла где велено, как стойкий оловянный солдатик.
— Ну что, садись, — позвал Сигизмунд. И пошел к ней, приглашающе улыбаясь.
Несколько мгновений Лантхильда смотрела на него, все шире раскрывая глаза. Потом вдруг завизжала не своим голосом и бросилась удирать.
— Стой! — с хохотом крикнул Сигизмунд. — Ты куда? Двала!
Вот ведь влип. И что теперь делать? Гоняться за визжащей дурой по собственному двору? На радость Софье Петровне и иже с нею? Собачник — он ведь, как молодая мать, всегда на виду.
Сигизмунд никуда не побежал. Встал у машины, небрежно облокотился, подражая позе какого-то американского киногероя (миллионера, конечно), и закурил. Побегает — вернется.
Двор не проходной. Захочет удрать — всяк мимо него бежать придется. Это гиподинамия в ней взыгрывает.
Некоторое время Лантхильды не было ни видно, ни слышно. Потом вдруг ее голос прозвучал у него за спиной.
Сигизмунд вздрогнул, утратив разом всю свою вальяжность. Подкралась. Вот мерзавка.
На втором этаже горел свет. Там маячила бабка. Вся извертелась, и так и эдак высовывалась. Бесплатное кино ей.
— Лантхильд, — сказал Сигизмунд как ни в чем не бывало, — гляди.
И на бабку показал.
Лантхильда долго щурилась. Потом вдруг разглядела. На ее лице проступило понимание.
И тут девка в очередной раз огорошила Сигизмунда. Не долго думая, она задрала подол своей шубки и махнула в сторону бабки открывшимся джинсовым задом. Бабка оскорбленно скрылась за занавеской.
Сигизмунд захохотал. А теперь пора сматываться.
Он сел в машину. Лантхильда тем временем вызывающе смеялась, глядя на бабкино окно. Сигизмунд открыл вторую дверцу: садись, давай. Девка замерла. Осеклась. Боязливо полезла.
— Осторожней! — рявкнул Сигизмунд. — Дверцу мне не выверни! На соплях держится…
Да, пора менять тачку, пора. Сейчас еще Вавилу выпишем, оденем-обуем, пропишем, потом брозара с Аттилой, затем Скалкса, чтоб было кого мордой об капот бить. И заживем веселой таежной семьей. Пить будем, не просыхая. Потом сядем. Всей тайгой. Потом выйдем. Радиотелефонов накупим.
Да ну!.. Он даже расстроился.
Лантхильда сидела в машине, с любопытством вертела головой.
Сигизмунд пристегнулся. Тщательно пристегнул девку. Ей это не понравилось. Забилась, как рыба на льду.
— Не балуй, — велел Сигизмунд. — Положено. Видишь — я тоже.
Показал на свой ремень. Она неодобрительно покосилась, но промолчала.
Он перегнулся через нее, как следует захлопнул дверцу.
— Ик охта, — заявила Лантхильда.
Сигизмунд легонько дернул ее за косищу.
— Нии, — сказал он.
— Ик охта, — упрямо повторила девка.
— Ну все, поехали.
Как только машина тронулась, Лантхильда заволновалась, заерзала под ремнем. За руль схватилась. Сигизмунд дал ей по рукам. Она испуганно съежилась.
Поначалу девка всего пугалась. Знаменитые красоты Северной Пальмиры покамест оставляли ее равнодушной. Сигизмунд похвалил себя за то, что решил заблаговременно покатать ее на машине — не хватало еще, чтобы она среди бела дня весь этот спектакль учинила.
Порылся в бардачке. Нашел конфету. Выдал девке. Она взволнованно съела.
Магнитофон включил. У Сигизмунда была одна заезженная кассета — героические увертюры Вагнера. Под Вагнера ночью хорошо ездить, когда машин мало. Можно грезить о великом. С лебедем, как Лоэнгрин, тусоваться и вот такой мечуган иметь. И всех разить — налево, направо, вверх, вниз… Прямо как у окулиста.
Опять-таки, нордическому духу девки Вагнер должен быть близок. Полет валькирии и все такое.
Пренебрегая правилами, свернул с канала налево на Невский. Мимо Дома Книги, под новогодними гирляндами, провисающими в темном небе связками небесных сарделек, по заснеженному Невскому, к Адмиралтейству. Там подсветка красивая.
У Адмиралтейства остановились. Вышли из машины. Лантхильда наконец забыла свои страхи. Приседала — смотрела. На цыпочки вставала, тянула шею. Подбегала к могучим нимфам, нагруженным сферами, потом отбегала. И непрестанно говорила что-то.
Сигизмунд стоял у машины, покуривал. За девкой наблюдал. Спросил ее вдруг:
— Что, никогда даже на открытках не видела?
Она недоуменно глянула и снова принялась любоваться.
Живем тут, мимо ходим каждый день, глаз, поди, замылился — не ценим ведь, среди какой красы отираемся, банально подумал Сигизмунд. А провинциалы — вон…
Когда подъехали к Зимнему, у Лантхильды уже не осталось сил изумляться. Пока они медленно проезжали мимо, неотрывно глядела в окно. Лицо у нее было молитвенное, как будто она погрузилась в неземной экстаз. Очень кстати пришелся и Вагнер, с тихой угрозой бурлящий в динамиках.
Из транса ее вывел горбатый мостик через Лебяжью канавку. Подпрыгнув и ухнув, девка изумленно квакнула и засмеялась.
Минули Летний Сад с заснеженной решеткой и затихшими зимними деревьями. Лантхильда молчала. Только руки тискала.
Сразу за Летним Садом их «подрезала» черная BMW. Сигизмунд едва успел притормозить, чтоб не поцеловать бээмвуху в задницу.
— Блядь! Пидоры черножопые! Права купили, ездить ни хера не умеют!
Девка визгнула.
BMW ушла вперед.
Совсем другим голосом Сигизмунд сказал девке:
— Все о'кей, Лантхильд.
Та мгновенно въехала в ситуацию. Погрозила исчезающей бээмвухе кулаком и вымолвила гневно:
— Унлеза срэхва.
Слово прозвучало неожиданно знакомо. Сигизмунд попросил уточнить, хво, мол, такое — срэхва.
Лантхильда засмеялась. Извернулась под ремнем, показала на свой зад.
— Срань, — перевел Сигизмунд. — Понятно.
Он дружески пожал ее руку, все еще стиснутую в кулачок, и они поехали дальше.
Сигизмунд прокатил Лантхильду до «Чернышевской». Возле «Чернышевской» развернулся и малыми улочками выбрался к площади Восстания. Снова провез по Невскому, а возле кинотеатра «Паризиана» (бывший «Октябрь») притормозил.
Претенциозная вывеска «Паризиана» раздражала, как и многое другое. Например, ассортимент киноблюд. Срэхва, а не ассортимент, прямо скажем.
Напротив угрюмо высился ресторан «Москва», забранный зеленой сеткой, — ремонтировался. А внизу, там, где когда-то был «Сайгон», тянулся неопрятный забор, размалеванный так называемой «кислотной» живописью. Перед президентскими выборами так были разрисованы все строительные заборы в центре города. Забор призывал «Борис, борись!» и еще что-то.
В бывшем «Гастрите» морковными огнями светился ресторан «Кэролс».
Он показал девке на забор, на оранжевые огни. Она послушно глянула. Опять восхитилась.
— Что, нравится? — недружелюбно проговорил Сигизмунд. — Это потому, что ты приезжая. Не знаешь ты ни хера…
— Хво? — спросила девка недоуменно.
— Конь в пальтхво, — проворчал Сигизмунд.
Впереди зажегся зеленый огонь. Сигизмунд тронулся.
Девка опять замолчала. По сторонам глазела. Вишь, во вкус вошла. Понравилось кататься. А страхов-то было, страхов!..
И не ведает нелепое созданье, что у этого паскудного забора и началась головокружительная девкина карьера в доме Сигизмунда Борисовича Моржа.
Потому что прежде это был Сайгон.
Сайгон. Господи, да что я знаю о Сайгоне? Я все время лгу себе. Я лгу о Сайгоне. Никогда и не был в том Сайгоне, о котором себе лгу. И вообще не знаю, что это такое. И никто не знает. Никто толком не знает.
Ну, приходил я сюда. Ну, пил кофе. По двадцать шесть без сахара, по двадцать восемь с сахаром. По пятьдесят шесть копеек двойной.
Стену подпирали длинноволосые, в неновой одежде, откровенно с чужого плеча, в грязных феньках. Обменивались тягучими новостями. «Как Джон?» — «Нормально». (Долгая пауза). Многозначительно: «Какие ПЛАНЫ на лето?» — «Ну…» (И опять долгая пауза).
А по слухам (нарочно интеллигентных девочек пугать) в доме напротив с подзорной трубой мент сидел. И всех на видео записывал, кто туда ходил. Чтобы потом арестовать.
»…И оказывал сопротивление при задержании, упираясь ногами в асфальт».
— Это вы мне?
— Да, да, тебе!
— За что?
— Поговори мне!..
Да нет, ничего я о Сайгоне толком не помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62