— Правда, мы просыпались. Был какой-то шум.— И что вы предположили?— Мы решили, что на вас напали испанцы, которых вы ожидаете, — ответил он, не моргнув глазом.— А тем не менее это были не испанцы, а индейцы!— Индейцы? — повторил акавои с выражением показного изумления и… явного беспокойства.— Индейцы. Они пытались украсть у нас лодки. Оказалось, что это канальи из Серимы, с которыми мы враждуем.Едва заметная усмешка скользнула по его губам.— В самом деле? — удивился он. — Вы их поймали?— Нет.— Откуда же ты знаешь, что они из Серимы?— Кто же мог быть, если не они?— Да, правда, кто бы мог быть! — поспешно согласился он и, помолчав, добавил: — Послушай, Белый Ягуар, мы гостим у вас уже третий день. Нам пора покинуть ваше селение.— Вы не хотите больше для нас танцевать? Жаль.— Потанцевать мы можем, и даже охотно, но нам хотелось бы еще сегодня пополудни отплыть.— Отплыть? Разве вы прибыли сюда не пешком?Дабаро не дал обить себя с толку.— Да, правда, мы пришли пешком, но хотим купить у вас лодку за оставшиеся у нас товары. Разве они того не стоят?У них оставалось шесть топоров, четыре или пять ножей, несколько глиняных плошек с ядом урари и разная мелочь.— Ладно, Дабаро, я спрошу старейшин, согласятся ли они отдать лодку…Тут же я отправился к Манаури, и мы собрали совет. Когда я изложил вождям и присутствовавшим главам некоторых семей просьбу акавоев, первым взял слово Мабукули:— По моему мнению, хватит играть с ними в гостеприимство. Надо взять их в плен и держать в колодках как заложников, а товары отобрать. Если их шайка на нас нападет, всех заложников убить.— А если не их шайка на нас нападет, а мы на них, что более вероятно, как тогда поступить с пленными? — перебил его я.— Они наши заклятые враги, убить все равно!— Вряд ли с тобой можно согласиться! Эти восемь акавоев ничего дурного нам пока не сделали.— Но могут сделать! А у нас на восемь врагов станет меньше! — стоял на своем Мабукули, и большинство присутствующих, особенно воинов, склонялись к его позиции.Тогда заговорил Манаури:— Белый Ягуар хочет, чтобы мы поступили как племя благородных воинов, а не вероломных дикарей. Советы Белого Ягуара всегда оказывались мудрыми. Мы не станем брать торговцев в плен и отпустим их с миром. Но как быть с их просьбой? Дать им лодку?— Я бы не дал! — обиженно буркнул Мабукули. — Зачем помогать врагам в борьбе с нами?— Разве это помощь, если хорошее оружие — шесть топоров и пять ножей— перейдет из их рук в наши руки? Лодок для боя у нас и так останется достаточно.В этом вопросе почти все поддержали верховного вождя.— К тому же, — продолжал Манаури, — отдадим им самую плохую итаубу, у нас есть одна совсем дырявая.— А если они ее не возьмут?— Другой не дадим.— Если станут упираться, — вмешался я, — дадим другую. Все равно этой ночью будет решающий бой, я мы опять вернем себе итаубу.— О-ей! — на этот раз охотно согласились все.— Есть еще одно соображение, — продолжал я, — за то, чтобы выполнить их просьбу: акавои собираются покинуть нас сегодня пополудни. За ними скрытно последуют наши разведчики, и мы наверняка узнаем немало интересного…К концу нашей беседы с противоположной стороны озера донеслись крики: кто-то просил лодку, чтобы переправиться к нам. Это оказался сын рыбака Катави. Заведя нас, он, едва причалив к берегу, проворно выскочил из лодки и бросился к нам со всех ног. Судя по его лицу, по всему его поведению, у него были важные новости.— Я к тебе, Ягуар, — подбежал он, запыхавшись, — к тебе…— Говори! — не сдержал нетерпения Манаури.— К тебе, Белый Ягуар, приплыли паранакеди — англичане!..— Англичане?! Что ты болтаешь?! Какие англичане?!— На большом корабле.— Как наша шхуна?— О, еще больше, намного больше!— Рассказывай подробно!И сын Катави рассказал: вчера вечером с низовьев Ориноко приплыл двухмачтовый бриг и встал на якорь в устье Итамаки, потому что начался отлив и течение в реках усилилось. Матросы на лодке подплыли к берегу, а с ними три проводника из селения Каиива. Они отыскали Катави и объяснили ему, что это английский корабль, а его капитан плывет к Белому Ягуару. Катави отправился на палубу брига, чтобы провести его по Итамаке, а сын тем временем помчался в Кумаку предупредить нас о приближении англичан. Поскольку корабль снялся с якоря, по-видимому, с наступлением рассвета и началом морского прилива, ждать его можно было с минуты на минуту.— А ты точно знаешь, что они интересовались именно мной? — спросил я у сына Катави, едва веря собственным ушам.— Да, точно! Я не все понял из того, что они говорили, но они часто повторяли имя Белый Ягуар… и какое-то еще…— Может быть, Джон Бобер?— Да, да! Джон Бобер.Не подлежало сомнению, что эти англичане знали меня и плыли именно ко мне. Это известие., вполне понятно, крайне меня взволновало и даже встревожило. Что им понадобилось от меня, сто чертей, — искать меня в такой безлюдной глуши! Не грозит ли мне с их стороны опасность?События трехлетней давности в Вирджинии живо всплыли в моей памяти. Неужели вельможные лорды, проведав о моем спасении, вознамерились теперь зацапать меня в свои жестокие лапы? Я знал их злобность, но все-таки, поразмыслив, решил, что столь далеко идущая мстительность маловероятна, тем более что я давно уже не представлял для них никакой опасности. И оттого загадка становилась особенно мучительной: зачем английский бриг прибыл ко мне в эти богом забытые дебри?— Как тебе показалось, — спросил я сына Катави, — они наши друзья или враги?— Наверно, друзья, — ответил тот.— А сколько матросов на корабле?Он задумался, подсчитывая, потом неуверенно проговорил:— Наверно, три раза столько, сколько пальцев на руках, и почти все белолицые, паранакеди…И тут вдруг воздух сотряс гул орудийного выстрела. Звук шел с Итамаки, со стороны пролива между озером Потаро и рекой.— Надо их проводить к нам на озеро, — обратился я к Манаури, — отправь несколько итауб, пусть они на буксире выведут корабль к нашему селению.— Ян! — воскликнул вождь предостерегающе. — Разве ты уверен, что это друзья?— Ты сам слышал, что говорил сын Катави. Наверно, это все-таки друзья, хотя… осторожность не помешает!Шесть итауб с гребцами устремились к выходу из озера, а я тем временем призвал к себе Вагуру и по-английски сказал ему:— Не знаю, кто эти англичане и что им от меня надо. Однако следует соблюдать осторожность. Жаль, что в деревне нет Арнака, он очень бы пригодился… Собери с разрешения Манаури самых лучших воинов, в первую очередь из нашего рода, хорошенько вооружи их и с этим отрядом держитесь поблизости от меня, как в прошлый раз в Сериме, когда прибыли испанцы. Следи за моими сигналами.Войдя в свою хижину, я велел Ласане достать и быстро почистить мундир испанского капитана, потом торжественно в него облачился и даже надел башмаки. Нацепил шпагу и, конечно же, засунул за пояс серебряный пистолет, подсыпав на полку свежего пороха.Но вот в дальнем конце озера показался бриг. Провести его через пролив не составило труда — было достаточно глубоко. Стояло почти полное безветрие, но передние паруса судна были распущены, и оттого в тесном окружении сплошной зелени он представлялся каким-то сказочным видением и выглядел необычайно помпезно, медленно и величественно приближаясь. В этих диких лесах я настолько отвык от цивилизации, что вид прекрасного брига взволновал и растрогал меня до глубины души. Внезапно, охваченный какой-то странной и безотчетной гордостью, я ощутил на глазах своих слезы.«Что нес мне могучий корабль, какую предвещал судьбу? Радость иль новые беды и горести?»Когда бриг, носивший название «Каприкорн», бросил в нескольких саженях от берега, напротив Кумаки, якорь, капитан в сопровождении пяти-шести матросов, а с ними Катави и варраулы спустились по трапу в шлюпку и причалили на ней к берегу. По индейскому обычаю я ожидал гостей под сенью просторного тольдо в окружении Манаури и других вождей. Неподалеку, словно в почетном карауле, стоял Вагура со своим отрядом. Все остальные мужчины Кумаки были вооружены, но, укрывшись в хижинах, не показывались на глаза.Я встал и встретил гостей на полпути. Капитан, человек лет сорока, высокого роста, крепко сложенный, светловолосый и голубоглазый, выступил вперед. Черты его лица, обрамленного бакенбардами, выражали волю, самоуверенность и бесспорную склонность к упрямству, хотя в целом лицо не было отталкивающим, а, напротив, скорее вызывало симпатию.Приветственно взмахнув шляпами и поклонившись, мы подали друг другу руки, и я произнес:— Сердечно приветствую вас, сэр, в наших малогостеприимных дебрях!Капитан, отступив вдруг от меня на два-три шага назад и в упор разглядывая с ног до головы с нескрываемым и даже беспокойным любопытством, загадочно улыбался. Наконец он добродушно прервал затянувшееся молчание:— Как дела, мистер Джон Бобер? Well, ваша милость, как я и предполагал, не так ли? Вот я и вижу наконец перед собой человека, поднявшего заваруху в Вирджинии, за голову которого законные власти назначили изрядную цену, человека, примкнувшего к пиратам, потом защищавшего беглых рабов и поголовно истребившего испанский отряд, а заодно захватившего у него шхуну и немало огнестрельного оружия, человека, в бараний рог скрутившего дона Эстебана, посланца венесуэльского коррегидора в Ангостуре, и перебившего к тому же его людей, человека, который, завоевав любовь и доверие двух племен, араваков и варраулов, стал некоронованным королем нижнего Ориноко…Капитан произнес эту длинную тираду в тоне весьма дружелюбном. Я слушал его со всевозрастающим удивлением: откуда этот посторонний человек мог знать столь много подробностей моей жизни? Едва он на минуту умолк, я, заинтригованный, прервал его речь и сказал:— Если ваша милость намерен был речью своей повергнуть меня в крайнее изумление, то цели своей вполне достиг. Информация у тебя выше всяких похвал, однако же в двух пунктах есть ошибки.— Не может быть! — изумился он, словно задетой оказалась его честь. — В каких же пунктах?— Не я перебил людей дона Эстебана…— Но ведь несколько человек убито?— Действительно убито, но без моего участия… Ну и насчет короля нижнего Ориноко тоже не совсем…. И все же я прошу открыть, сэр, каким чудом узнал ты обо мне столь много?— Я плыву с юга, из голландских факторий на Эссекибо, и, можешь мне верить, я там лицо не из последних.— Значит, ваша милость, ты затем лишь и плыл сюда, в низовья Ориноко, дабы доставить мне удовольствие поведать об этом? — рассмеялся я.— Я плыву из Гвианы в Бостон и действительно свернул с пути для беседы с твоей милостью, но отнюдь не на тему о твоей популярности, а на предмет куда более важный.Тем временем мы подошли к тольдо и уселись в его тени.Я представил капитану вождей, женщины подали угощения, и началась трапеза. Я заметил, что гостю не особенно пришлась по вкусу грубая индейская пища, а к напитку кашири он вообще не прикоснулся, зато подозвал к себе матроса с вместительной корзиной, велев ему выставить несколько бутылок рома. Я настолько отвык от алкоголя, что небольшой глоток обжег мне рот словно кипятком, мгновенно вызвав сильное, но, к счастью, непродолжительное головокружение. На душе у меня было радостно оттого главным образом, что после долгих двух лет я мог наконец снова говорить с земляком, и притом, судя по всему, с земляком, настроенным весьма дружелюбно.Капитан пожелал попотчевать ромом вождей, и я решил не лишать их этого редкого удовольствия, но следил, чтобы каждому наливали самую малость.— К чему такая воздержанность? — Гость чуть заметно обиделся.— Сегодня нам предстоит неприятная необходимость пролить кровь, — просто ответил я.— Пролить кровь?— Да, сегодня нам придется вступить в бой с акавоями, явившимися в наши края.Капитан смотрел на меня так, будто у него сразу спутались все мысли. Спокойствие, с каким я ему об этом поведал, явно вывело его из равновесия. Минуту спустя гость взял себя в руки и несколько раздраженно произнес:— Молодой человек изволит довольно странно шутить.— Молодой человек, — ответствовал я мирно, — хотел, чтоб это была шутка. Но, увы, это не так. Сегодня нам предстоит бой…— Goddam you! Ты говоришь об этом с таким невозмутимым спокойствием?— Что делать, сэр! Рвать на себе волосы? Этим врага не сразишь!— А где же акавои?— Основной их отряд скрывается где-то на противоположном берегу реки, примерно в миле отсюда, а восемь из них здесь, в нашем селении.— Пленные?— Да нет, на свободе. Они явились сюда на разведку под видом торговцев…Видя изумление на его лице, я в деталях изложил ему суть дела. Он слушал, потирая лоб и бросая на меня искоса странные взгляды, а едва я закончил рассказ, вскочил и попросил проводить к этим мнимым торговцам.— Весьма охотно, — согласился я, — тем более что их нужно проводить. Сегодня после полудня они отплывают.Как раз в это время люди Манаури подтащили к месту, где расположились акавои, предназначенную для них итаубу. Дабаро с двумя соплеменниками осматривал лодку ц при виде скверного ее состояния недовольно сопел.— Другой не дадим, — проговорил Манаури, — продается только эта.Неохотно, но они все же согласились. И тогда капитан обратился к ним по-акавойски:— Откуда вы родом?Дабаро, удивленный не менее нас тем, что капитан знает его родной язык, ответил:— С берегов реки Куюни.— А точнее? Кто у вас вождь?— Мы живем в устье реки Тапуту. Агаро наш вождь…— Где он сейчас?— Не знаю.— Значит, ты скверный воин, если не знаешь, где твой вождь… В устье реки Тапуту есть голландская фактория. Ты был в ней?— Был. Я купил у голландцев товар, чтобы его перепродать.— Голландцам нужны рабы на плантации. Тебе об этом известно?— Нет, господин.— Ах ты каналья! — махнул рукой капитан, и мы вернулись под сень тольдо, а по пути сопровождавший нас Фуюди перевел мне содержание беседы капитана с акавоями.Капитан угостил нас ямайскими сигарами и довольно долго молчал, над чем-то размышляя. Потом он приказал принести ему с брига карту Гвианы и восточной Венесуэлы. Разложив ее передо мной, он стал объяснять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39