Непонятно, рассчитывал
ли кто-нибудь попользоваться им в полете, но надо попробовать.
Тем более, что у трапа имеются боковые ограждения типа бортиков.
Я стал потихоньку двигать по направляющим металлическую лесенку.
Едва она высунулась из фюзеляжа, как стала натужно звенеть, хотя
и держалась. Стонала-звенела, но все-таки дошла до самого
фонаря кабины. Я взял свой трос, крепчайшим образом
обвязал себя вокруг пояса, другой конец закрепил в отсеке. И
стал тащиться вверх по трапику.
Чем больше я выдвигался, тем крепче ветер придавливал меня к
бортику. Каждый атом этого трапа скрипел, но все же не размыкал
уз с соседними. Да здравствуют электромагнитные объятия! Моя
душа почти полностью отделилась от тела, но мозг долдонил -
если я сорвусь и трос не выдержит, то в итоге столкнусь с
поверхностью - причем, это будет не больно. Я распадусь на
быстрые молекулы намного раньше, чем нервные волокна смогут
передать очень болевые импульсы. Впрочем на такой высоте
скорость у винтовентиляторного самолета не была слишком большой
- порядка четырехсот километров. И это почему-то успокаивало.
Я все-таки стал отдаляться от человекоформы по имени Николай
Вайзман и приближаться к высшему существу. Только не к фраваши,
который на самом деле был злобесным паразитом. Был еще один дух,
по-настоящему Высший. Он не зависел от человекоформ, но
запоминал и хранил их в себе. И даже если человекоформа
погибала, он мог вспомнить ее снова, дав ей новую телесную
жизнь. Высший сразу объяснил, чем люди отличаются от микробов
- они могут любить, не потребляя, они могут познавать, ничего
не забирая. Высший предлагал не растворяться в нем без осадка,
а сотворить себе место рядом с ним. Такие вот дела, только я не
забыл прилепить к борту истребителя магнитную радиоуправляемую
мину - пригодится в беседе с летчиком.
И вот я добрался до фонаря пилотской кабины, страх к этому
времени почти полностью выветрился, осталась только работа.
Зато страх - и, наверное, немалый - возник у летуна, сидящего
в кабине истребителя. Еще бы: вдруг какая-то зверская рожа
постучалась к нему и, пригрозив пистолет-пулеметом, предложила
поднять фонарь. И в самом деле, мне удалось связаться с
обитателем кабины на радиоканале. Впрочем пилот запаниковал и
отказался. Тогда я выстрелил из "Кедра", пуля пробила фонарь и
летчик пошел мне навстречу. Фонарь поднялся, его сразу сорвало
бешенным ветром, ну, а я стал размещаться в кабине. Я
естественно предупредил летуна, что помимо пистолет-пулемета
есть еще магнитная радиоуправляемая мина на борту, ее-то
взорвать успею, если даже смайнаю вниз. Так что пришлось летуну
подвинуться.
Это было непросто, самолетик-то одноместный, то есть стульчик
один. В итоге, оказался пилот у меня на коленях. Кому ж это
понравится? Ни мне, ни ему, надеюсь. Однако он действовал
целиком по моим указаниям: включил мотор, набрал нужную тягу,
развел специальные держащие кронштейны и мы аккуратно оторвались
от транспортного самолета. Поднялись над его фюзеляжем на пять,
потом на пятнадцать метров, сохраняя тот же курс и скорость. От
троса я не стал освобождаться, а напротив, предусмотрительно
разматывал его - длины-то в нем было не меньше пятидесяти
метров. Пилота звали Алик Муртазаев, был он человек наемный, не
"оловоглазый", так что с ним, можно сказать, я договорился.
Потом по радио я предложил экипажу транспортника следовать
в обратную сторону, куда-нибудь в Джелалабад. Мне ответили
твердым отказом. Даже послали подальше, вернее пообещали
отрывать от меня по одному атому до последнего и предавать их
ядерному распаду. Тогда истребитель немного клюнул носом и
стрельнул из пушки по фюзеляжу транспортника. Задумывалось, что
это будет предупредительным жестом, но, похоже, при том
накрылось радионавигационное оборудование - большой самолет
стал явно блуждать.
Впрочем, и транспортник ответил ударом на удар, прямо из
пробоины застрочил крупнокалиберный пулемет и подпортил нам
рули направления. Истребитель стал рыскать, давать то один, то
другой крен, чтобы кое-как выдержать курс. Трос то провисал,
то натягивался, угрожая меня выдернуть из кабины. Я понял, что
надо решаться еще на один обстрел, авось загоню транспортник
в нужную мне сторону как непослушного барана. И тут по радио с
большого самолета ко мне обратился Курт.
- Не вздумай, сукин сын, палить снова из пушки. Я выбрался из
тюка и держу здесь всех под прицелом.
Никак не ожидал его, подлеца, услышать. Но не мог я тратить
сейчас умственные силы, чтобы осмыслить это дивное событие.
- Уводи, Курт, самолет, проваливай из Антарктики.
- Тут вообще никто не знает куда мы летим, все навигационные
системы вышли из строя и даже альтиметр не фурычит.
Минуту у меня заняло размышление и измышление.
- С навигационными системами и дурак лететь сможет. Дуйте на
север - уж гирокомпас-то должен работать. А теперь пункт
второй. Истребителю уже никак не вернуться на ваш фюзеляж - при
таком рыскании-то. Поэтому он будет лететь, пока не кончится
топливо, а я соскользну обратно по тросу.
- Ну ты циркач. Ждем тебя не дождемся, Ник.- как-то больно
ласково прозвучало.
Мой летун не только решал проблему с рулями, но и быстро уловил
свое новое задание. Стараться, чтобы трос не оборвался и при том
не фокусничать - иначе я взорву истребитель. Второй конец троса
я закрепил на кресле летуна, уж оно-то нехилое должно быть.
Когда переберусь на транспортник, пусть Муртазаев чешет, куда
хочет. По правде же, предстоит ему катапультироваться, когда
закончится топливо.
Подергал я трос - вроде держится, пристегнулся к нему
самохватом и двинулся из кабины истребителя. И ничего, кстати,
двигался - как на учениях. Мышцы когда надо сжимал, когда надо
разжимал, никаких конвульсий и судорог. А если бы я задрыгался,
то ветер, ставший гущей мускулов, мигом бы меня счистил с
ниточки, почему-то называющейся тросом. Впрочем, страх тоже
был, рев ветра не просто бурил мне уши, но стальной занозой
входил в мозги. Внизу располагалась облачная "полянка",
образованная верхней кромкой облаков, и это почему-то
успокаивало. Однако же, когда до люка на фюзеляже транспортника
оставался пяток метров, трос вдруг вылетел оттуда словно
укушенный.
- Как шутка это явно не годится,- пролепетал я, еще не вникнув
в ужас ситуевины, в каковую попал.
- Пропадай, козел. Желаю счастья на небесах.- заревел Курт в
шлемофоны, баран этакий, и обсмеял мою скорую кончину.
- Ах ты поганка. Все равно я хихикну последним...
Я висел на тонком тросе в неприятном пространстве и забраться
обратно пока что не было никаких сил. И тут мы вдобавок влетели
в облачную муру, в белесую мглу, похожую на кефир. Было это
где-то над морем Уэдделла. Самое время обделаться от страха. Но
я опять почувствовал Высшего в себе. Он словно вставил сектор
своего зрения в мой глаз и я узрел сразу и море, и облачность, и
льды, и дно морское, и кору земную, и ядро. И все это вместе
напоминало очень вкусный, очень съедобный пирог. Оставалось
воспрять и сказать своему невольному напарнику Муртазаеву:
- Снижайся, Алик, мы их посадим в лужу. Им только
на тебя и ориентироваться.
Шлем мой покрылся каплями и я видел один кукиш в сметане,
оставалась надеяться лишь на исполнительность пилота.
Неожиданно облака разошлись, туман тоже разлетелся на клочья и
оказалось, что водная поверхность совсем рядом.
Транспортник был неподалеку. Похоже, его пилоты, козлы вонючие,
действительно ориентировались на истребитель.
Так они вместе с Муртазаевым и потеряли даже минимальную высоту.
Я усек вдруг, что транспортнику уже не суждено подняться -
тяжелую машину вмиг не вздыбишь - и через несколько секунд он
воткнется прямо в воду. Предчувствие опередило события лишь на
пять секунд. Несмотря на их краткосрочность я вполне уловил, что
произошло. Транспортник столкнулся с водной поверхностью и
моментально расколося. Корпус лопнул, ядерные блямбы ушли на
дно, а вот отлетевшие крылья с моторами взорвались.
Муртазаев же примерно в это время сделал разворот на предельно
малой высоте. Ударная волна шмякнула истребитель, имевший и так
приличный крен, и перевернула. Вот-вот самолет должен был
поцеловаться с океаном. В самый последний момент я отвязался от
троса.
И стал очень маленьким, очень легким по сравнению с действующими
силами, большими и мощными; они, наверное, и не заметили меня
вовсе.
Ударная волна, как довольно мягкая стена, успела погасить
мою скорость, а до поверхности воды оставалась дистанция метров
двадцать, не больше.
Вскоре после того, как я оказался в пространстве, заполненном
ледяной жидкостью, сработал спасательный жилет, он надулся и
выбросил меня на поверхность океана. А вскоре - невзирая на
Деда Мороза, хватающего за каждую клеточку - я заметил
оранжевое пятно, что болталось на волнах метрах в тридцати, то
есть надувную лодку наемного пилота. Успел, значит, Муртазаев
выполнить "бочку" и катапультироваться.
Через несколько минут я по-прежнему находился в открытом море,
но уже на борту утлого суденышка. Наемный пилот имел достаточно
разумности, чтобы не враждовать со мной посреди ледяного океана.
Наверное, считал, что у меня еще где-нибудь мина припрятана. Но
от нашей дружбы мало бы оказалось толку, если бы спустя два часа
кое-что не отозвалось на сигнал СОС. Рядышком жутко приятной
черной тушей всплыла ядерная подлодка и подобрала нас обоих. Я к
тому времени оцепенел в ледяном коконе и почти не дышал, остатки
тепла имелись разве что в районе мозга.


12. Краткие итоги.
Пожалуй, Курт не был настоящим "белым ополченцем" - по-крайней
мере, он работал на ФБР. Неважно, как он попался на крючок к
правоохранительной инстанции - может, из-за того, что свистнул
деньги из "общака" своей группировки, может, заложил кого-то из
своих на допросе. Во всяком случае, хотя он был форменным
нацистом, в отличие даже от собственных товарищей, однако в
точности исполнял указания Ребекки Коэн.
А она посчитала, что лучше всего отправить меня в полет, не
испрашивая согласия - для этого Курт и двинул по моей
башке.
А потом ему пришлось послушаться мисс Коэн и самому залезть
в тюк. Вдвоем мы должны были отыграть на совесть и страх,
и нам, в натуре, это удалось. А вариант, чтоб отправить в
последний рейс одну лишь мину с часовым механизмом, показался,
наверное, Ребекке не слишком надежным. Взорвись самолет в небе
над любимым Индостаном и не оберешься хлопот.
В Питтстаун я уже не вернулся. Провалялся в корабельном
лазарете, а затем в госпитале на военно-морской базе в Ньюпорте
целый месяц с пневмонией, ангиной, ринитом, нефритом,
невралгией, простатитом и так далее. До конца дней будет слишком
часто моргать глаз, чихать нос и писать пипирка. Потом еще на
берегу, в Вашингтоне, надо было наплести много чего органам
дознания, поизучали они и мой чип, которого я наконец лишился.
Ну и в счастливом итоге дознаватели меня отпустили. А почему
нет? канадская-то полиция не дала на меня никаких
запросов-вопросов. Вот я и махнул прямиком в Иерусалим к
сынишке. По счастью, его временно взяли повоспитывать военные
поселенцы-хабадники и никакие сектанты до него и не смогли бы
добраться.
Дэйв, как выяснилось, геройски погиб в бою около склада, а вот
заложники на Кингсроуд были освобождены американо-канадской
антитерористической группой "Кобра-2". Вместе с такой бабой как
Бекки Коэн у команды спецназа все получилось. Кажется, для
проникновения в здание бойцы использовали старый мусоропровод.
Впрочем, особой сенсации из кингсроудского дела не получилось.
Попросту говоря, его замяли - такое и в Америке случается при
необходимости пожалеть общественное здоровье. Финучреждения
потихоньку списали убытки, используя резервные фонды, ужесточили
защиту операций по "ролл-он" и вообще своих компьютеров.
Оставшихся в живых сектантов признали невменяемыми, лишили чипов
и рассовали догнивать по психлечебницам. Эминов стрельнул сам
себя в конце штурма. Доктор Деларю сбежал в джунгли Гватемалы.
Мисс Федорчук сама или с чьей-то помощью пропала без вести.
Оставшиеся клерки или программисты из MCS не могли отвечать
перед законом за свой небольшой и в общем-то невинный участок
работы.
Между прочим, правый экстремист Чарли доставил Риту в
Иерусалим. С родителями ей все-таки лучше, да и с оплатой
психушечного лечения на святой земле тоже проще. А вот жить
вместе с Маргаритой вряд ли мы будем, слишком многое нас
развело. Она, кстати, утверждает, что Чарли совсем неплохой
товарищ и вовсе не антисемит. И в самом деле он вступил в
активный дружеский контакт с правоэкстремистскими группировками
Израиля.
А вот от Бекки Коэн я даже письмо получил с нарочным. Там она
извинялась за свои действия. Может, я когда-нибудь и повидаюсь с
ней. Но вряд ли у нас получится что-нибудь большее. Она -
высокооплачиваемый сотрудник уважаемой "фирмы". Я собираю
апельсины в киббуце. Я в общем-то обычный человекомикроб,
хаваю, выделяю, пытаюсь размножаться, иногда бывают проблески
доброделия и творчества. Она же в какой-то степени высшее
существо. Ради большого хорошего дела запросто может сунуть вас
в пасть к Змею Горынычу, авось тот подавится. Так что, какая мы
пара? Впрочем, если меня подвергнуть полировке и шлифовке, то
мы, возможно, и встретимся на одной палубе шикарного белого
парохода. А вот игры зарекся придумывать - мало кто сечет,
из какого густого, темного и страшного леса я вышел.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19