— Лилиас!
— В самом деле! Но это было так давно, и почему-то казалось, что это всего лишь сон. Я помню, что он был хорош собой, просто прелесть, и что он немного заикался, когда волновался. Еще у него был красный спортивный автомобиль с медной выхлопной трубой и полосой через капот, а все — и я в том числе — звали его Кроличек, но я думаю, нет, я уверена, что его имя было Джордж.
Секунд пять полной тишины, и я рассмеялась.
Вряд ли соответствующая реакция, и вполне вероятно, что смех, подытоживший мои поиски, звучал чуть истерически, но то был неплохой конец, а я быстро привыкала к мысли, что я дочь собственной матери. И потому я рассмеялась — с облегчением, и еще потому, что это было забавно. «Относись к жизни легко».
Лилиас смотрела на меня, приоткрыв рот, потом хихикнула, и нежданно все стало хорошо, просто чудесно, а утраченные годы, украденные тетей Бетси, минули и ушли, а будущее принадлежало нам. Америка, Стратбег, Розовый коттедж — неважно. Оно принадлежало нам.
Мама выпрямилась, снова промокая глаза:
— Ой, Кэйти, маленькая моя, как я тебя люблю! Безобразие, меня аж икота разобрала. Дай-ка мне марафет навести, и что ты скажешь на то, чтобы позвать в дом бедного тактичного Ларри и твоего симпатичного Дэйви? И ради всего святого: есть ли в этом доме чайник и чай?
Глава 26
Нашлось и то и другое. Я поставила чайник на огонь и отыскала несколько чашек, а Дэйви тем временем придвинул стулья к очагу и поставил перед ним табуретку в качестве столика. Потом он прошел вслед за мной в заднюю кухню, где я торопливо расставила цветы в молочные бутылки и запихнула пару оставшихся кусочков хлеба в древний тостер.
— Все в порядке? — только и спросил он. Я кивнула.
— Я приехал чисто случайно. Ты не против?
— Конечно, нет.
— Он, кажется, симпатичный дядька, этот американец. С ним легко общаться. У него вроде бы большое дело, недвижимость продает. Называется «Риэл эстэйт». Об его фирме и говорили, да еще о машинах. Он арендовал «армстронг-сиддли» и здорово им доволен. Я думал, тебе это любопытно будет.
— Про «армстронг-сиддли»?
— Не глупи. Ты знаешь, о чем я.
— Да, я знаю. Все в порядке, Дэйви, и я тоже. Все прошло хорошо. Он все же медлил:
— Кэйти?
— М-м?
Первые два ломтика выскочили из тостера, я положила в тостер вторую пару и начала смазывать маслом первую.
— Что ты скажешь на то, чтобы мне пойти домой сказать моим: дескать, Лилиас приехала и все в порядке? Мама поговорила с тобой днем и теперь мечется как кошка по раскаленной крыше, гадает, правда ли это. Никак не может поверить.
Держа в руке нож, я остановилась, чтобы обдумать эту мысль:
— А почему бы не позвать их сюда? Уже поздно, и я сомневаюсь, что Ларри и Лилиас собираются приглашать в гости сегодня вечером кого-то еще, а завтра утром они уезжают на север. Послушай, спроси у них. Думаю, это будет здорово.
Это также поможет, невольно подумала я, пока из тостера продолжали выпрыгивать куски хлеба, которые я смазывала маслом; поможет облегчить ношу и разделить бремя, то есть «лишить ситуацию излишней напряженности и снизить накал эмоций».
Пока дожаривались два последних кусочка, я отнесла в кухню цветы и поставила их на каминную полку. Я увидела, как Лилиас, читающая письма, изъятые у «Незримого Гостя», смеясь, устроила что-то вроде церемонии предания их пламени. Но пока бумага чернела и, превращаясь в струйки дыма, улетала вверх по дымоходу, я со своего места у каминной полки видела отблески огня на ее щеках, словно это блестели слезы. Она поймала мой взгляд, улыбнувшись, стряхнула с ладоней пыль и произнесла:
— Так! От прошлого мы избавились, милая Кэйти, и самое время выпить за будущее. И непременно английского чаю!
Наконец с чаем и тостами — тостами, которые я бы приготовила себе на завтрак, — трое из нас уселись у огня, убедительно делая вид, что наслаждаемся уютом, и поведали друг другу остаток истории — те ее части, о которых можно было упомянуть при Ларри.
Моя история шла первой. Бабушка рассказала Лилиас о моей юности и о том, что она знала про наш с Джоном брак и про его конец апрельской ночью над Па-де-Кале. Я предположила, что впоследствии моя мать пожелает узнать больше об этих головокружительных месяцах, но сейчас ее интересовали более спокойные темы: моя жизнь после этого, лондонская работа, мое тамошнее жилье и мои друзья и что я думаю о Тодхолле, куда я — как Ларри в Хексэм — приехала «в поисках своих корней».
Отсюда мы вернулись к Розовому коттеджу, и мне пришлось поведать о моем детективном хождении от дома к дому и о наших с Дэйви стараниях разгадать тайну. Лил, наполовину взгрустнув, наполовину развеселившись, засыпала меня вопросами про деревню и про упомянутых мною ее обитателей, и тем бессознательно подтвердила слова Ларри о ее тоске по дому. Слушая вполуха, словно сказку, он улыбался, глядя на свою жену и — как я заметила — так и не отхлебнув своего чая.
Когда я рассказала им про мисс Линси и ее цыганских призраков, моя мать рассмеялась, искоса взглянув на своего мужа:
— Цыган? Да, он сошел бы за цыгана. Говорят, что человеку нравятся люди определенного типа, так? Я у Ларри третья жена, а две другие тоже был блондинки.
— И все три — красавицы, — вмешался Ларри, бросив на нее полный нежного восхищения взгляд, из тех, что легко удаются американцам, и никогда — англичанам.
Затем дошла очередь до Америки, и я услышала про Айову и их дом, про двух дочерей («славные девчушки»), которые уже обе были замужем и жили неподалеку; здесь речь зашла о приглашениях и обещаниях. Я должна съездить в Айову навестить их. А в самом деле, почему бы мне прямо теперь не поехать с ними? Я ведь могу все уладить со своим лондонским начальством? Первоначально они намеревались улететь домой на следующей неделе, сказал Ларри, но возвращение легко можно отложить. Ему самому надо быть дома к началу июля, но если Лилиас хочет остаться на какое-то время, а потом забрать меня с собой?.. Но до того момента я не могу оставаться в полупустом коттедже, так что, поскольку они обещали бабушке привести меня обратно в Стратбег…
— Сегодня вечером? — тупо спросила я, напуганная смутными воспоминаниями о бешеной деятельности, которую развивали американцы во время войны.
Нет. Завтра. Сегодня вечером они поедут к себе в гостиницу. Не в Корбридж, где они останавливались, пока Ларри охотился за своими нортумберлендскими предками; туда они позвонили по пути на юг, а еще они позвонили в гостиницу в Дареме и заказали номер.
— Гостиница называется «Три Бочки», — заметил Ларри. — И мне говорили, что Дарем всего в девяти милях отсюда. Когда я звонил, то предупредил, что мы можем появиться довольно поздно, но они оставят за нами комнаты. Для тебя тоже.
— Большое спасибо. Я, конечно, с радостью поеду с вами в Стратбег, но если вы не против, то я бы предпочла переночевать здесь. У меня еще… Ну, мне еще кое-что надо сделать… Вам завтра удобно будет забрать меня отсюда?
Я думала, что Ларри будет настаивать на своем, и, во всяком случае, мне было бы нелегко объяснить свое нежелание покинуть коттедж ради удобств «Трех Бочек», но меня спас шум приближавшегося по аллее фургончика семейства Паскоу.
Лилиас, вскочив на ноги, побежала открывать дверь.
— Энни! Ой, Энни!
— Лил!
Они бросились друг к другу, и все остальное потонуло в шквале приветствий и в долгой беседе, по большей части шепотом, на полпути между калиткой и домом. Затем, говоря одновременно, они вошли в кухню. Вслед за ними явился ухмыляющийся Дэйви, неся перед собой пустой ящик, который оставили грузчики. Дэйви поставил ящик возле меня и сел на него.
— Твой отец не приехал? — спросила я.
— Нет, — он продолжал ухмыляться. — Он же знал, что из этого получится. Пусть, говорит, они слегка опомнятся, а потому зайдут и про все расскажут. Когда они вернутся, говорит, тогда времени будет вдоволь. Он, мой отец, к жизни относится легко.
— Как ты?
— Я пытаюсь. Какие у вас планы?
— Они переночуют в Дареме, а завтра утром поедут в Стратбег. Хотят взять меня с собой.
— Ты тоже хочешь?
— Да. Кроме всего прочего, мне надо там быть, когда прибудет бабушкина мебель, хотя теперь это самая малая из причин! Ларри настаивал, чтобы я с ними уехала прямо сейчас, но мне хочется эту ночь провести здесь. Все произошло довольно внезапно и довольно поздно, если ты понимаешь.
— Да понимаю. Поспать здесь последнюю ночь, прежде чем вырвать корни? Я удивленно ответила:
— Да, точно.
— А ты собираешься? Корни вырывать, я хочу спросить?
Я уже спрашивала себя, не сказала ли ему мать о моем желании купить Розовый коттедж, и это был ответ. Пока я думала, что ему сказать, меня снова спасло постороннее вмешательство. Дэйви оставил дверь открытой — от веселого огня в кухне сделалось слишком тепло для июньской ночи — и я услышала скрип калитки. Кто-то шел по дорожке.
Я взглянула на мать, которая смотрела в окно.
— Кто же это? Какая-то женщина с сумкой…
— О господи! — воскликнула я. — Это мисс Линси!
— Точно! Ларри, быстро, смотри, это ведьма, которая видела нас на кладбище! Та, про которую говорила Кэйти. Но ради всего святого: что ей здесь понадобилось ночью?
— Бог ее знает, — сказала я, подходя к двери. — Мисс Линси! Как мило! Вы зайдете?
— Ох, Кэйти, надеюсь, ты не сердишься, что я пришла в такой час, но я сильно беспокоилась и как раз думала… Ой! — Она отвернулась от меня и обвела взглядом довольно многолюдную кухню. — У тебя гости. Я не знала, полагала, что застану тебя одну и зашла…
Она вскрикнула, когда Ларри поднялся со стула:
— Это он! Ну вот! Я знала, что это правда! Это он! Цыган!
— И я тоже здесь, — вмешалась моя мать. — Как поживаете, мисс Линси?
— Лилиас Велланд! — мисс Линси издала еще один вопль, сунула мне свою сумку и устремилась, чтобы схватить Лилиас за руки. — Я знала, что это ты! Я всем им сказала, что ты вернулась, но никто мне не верил! Они говорили, что ты умерла, а я знала, что это неправда! Я столько раз видела тебя в снах, а потом — на кладбище-Остальное я пропустила. Когда в кухне началось вавилонское столпотворение, сумка вдруг зашевелилась у меня в руках, и я, вскрикнув, уронила ее на пол. Оттуда что-то выскочило, взлетело по занавеске на карниз и там повисло, издавая шипение. Котенок: крохотный, полосатый и злющий. Он балансировал на карнизе, глядя сверху на всю сцену.
— Ведьма принесла своего домочадца, — прошептал Дэйви мне на ухо, а мисс Линси, все еще вцепившись в руки матери, сказала через плечо:
— Это тебе, дорогая. Это один из котят Пэтси, совершенно чистенький. Всех остальных я раздала, а этого собиралась оставить себе, но он не выносит Генри, и я вспомнила про тебя. Раз уж ты остаешься здесь, в коттедже, то я подумала, что он составит тебе компанию.
— Спасибо, он очень славный, и я рада буду оставить его, но откуда вы взяли, что я собираюсь поселиться здесь? На самом деле…
— Я видела сон прошлой ночью. — Светлый пронзительный взор обратился ко мне. — Потому я знаю. Я видела тебя здесь, в Розовом коттедже, я его узнала, хотя дом изменился… Там… — она затуманенным взглядом окинула оголившуюся кухню. — Там была новая мебель, и, казалось, что…
Я увидела, что мисс Линси остановила глаза на Дэйви и колеблется. Дэйви шепотом проговорил: «Ох, нет», — и когда она открыла рот, чтобы продолжить, я торопливо вмешалась:
— Я с удовольствием оставлю котенка, если только кто-нибудь снимет его оттуда! Я — так уж получилось — собираюсь завтра на север с мамой и мистером Ван Холденом. Это мистер Ван Холден, мой отчим. Ларри, это мисс Линси, одна из наших соседок.
Ларри пожал ей руку, вежливо ее приветствуя и осведомляясь о здоровье, и тем самым, на наше счастье, отвлек на себя внимание мисс Линси.
— Вы говорите, как американец. Я встречала одного американца во время войны и, конечно, видела немало фильмов. Я и не знала, что в Америке тоже есть цыгане. Индейцы, само собой, и еще бродяги-хобо, или это называется «хавбой»?
Дэйви издал приглушенный звук, его глаза подозрительно блеснули. Лилиас, которая, стоя у окна, пыталась сманить котенка с карниза, вдруг выпрямилась, выглянув в темный сад, и вцепилась мне в руку.
— Кровь Христова! — прошептала она вполне благоговейно. — Только глянь! Разве это не оставшаяся парочка из Ведьминого Угла? Мисс Милдред я бы где угодно узнала, а мисс Агата, конечно, до сих пор носит свою старую шляпу.
Лилиас повернулась к Ларри, который, насколько я заметила, имел потрясающий успех у мисс Линси:
— Ларри, любовь моя, у нас, кажется, собрание. Еще соседи. Часы визита несколько изменились со времен моего пребывания в Тодхолле. И ради Бога, не попробуешь ли ты снять этого котенка?
Ларри, вытянувшись на все свои шесть с лишним футов, аккуратно, коготок за коготком, отцепил котенка от занавески и водрузил его на плечо, пока я снова спешила к двери:
— Мисс Агата, мисс Милдред! Рада вас видеть. Заходите.
— Мы не слишком поздно? — начала мисс Агата, а мисс Милдред, протиснувшись мимо сестры, наклонилась вперед и спросила шепотом:
— Белла — она здесь?
— Да. Она пришла всего несколько минут назад.
— О, у вас гости! — сказала мисс Агата, отведя взор от меня и оглядывая, как мисс Линси, переполненную народом кухню. — Видишь, Милли, я же тебе говорила, что обойдется. Незачем было поднимать шум.
У меня, наверное, на лице отразилось изумление, потому что мисс Милдред поспешила объяснить:
— Дело в том, моя дорогая, что Белла сегодня была довольно утомительна, все твердила про свои видения, ну, ты ее знаешь, а потом сказала, что снова пойдет навестить тебя. И я подумала, что ты тут одна, и мне стало страшно, что Белла тебя напугает, хоть ты и сказала, что ничего не боишься, никаких ее разговоров. Вот я и решила зайти к тебе.
— Я ей повторяла, что у тебя слишком много здравого смысла, чтобы беспокоится из-за чепухи, — вмешалась мисс Агата, — но Милли настаивала, так что я наконец решила пойти с ней.
— Но раз здесь столько народу… — добавила мисс Милдред.
— Это было совершенно излишне, — заключила мисс Агата.
Я сердечно ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24