Я рассказал ей все происшедшее со вчерашнего утра, и, хотя щеки ее
заметно побледнели, она сохранила полное спокойствие.
- Теперь вы видите, что мне ничто не угрожает, - сказал я под конец,
- мне они не хотят зла. В противном случае я был бы уже мертв.
Она положила мне руку на плечо.
- А я в это время крепко спала! - воскликнула она.
То, как она это сказала, привело меня в восторг. Я обнял ее и привлек
к себе. Прежде чем мы опомнились, ее руки были у меня на плечах и я по-
целовал ее. И все же и тогда ни слова не было сказано нами о любви. И
сейчас я ощущаю прикосновение ее щеки, мокрой и холодной от дождя, и
часто потом, когда она умывалась, я целовал ее, в память того утра на
морском берегу. Теперь, когда я лишился ее и в одиночестве кончаю свой
жизненный путь, я вспоминаю нежность и глубину того чувства, которое со-
единяло нас, и это умеряет горечь моей потери.
Так прошло, быть может, несколько секунд - время влюбленных летит
быстро, - а затем нас вспугнул раздавшийся вблизи громкий смех. Смех был
не веселый, а натянутый, скрывавший недоброе чувство. Мы обернулись, хо-
тя моя левая рука все еще обнимала талию Клары и она не пыталась высво-
бодиться, и в нескольких шагах от себя увидели Норсмора. Он стоял, опус-
тив голову, заложив руки за спину, и даже ноздри у него побелели от
ярости.
- А! Кессилис! - сказал он, когда я повернулся к нему.
- Он самый, - сказал я без всякого смущения.
- Так вот как, мисс Хеддлстон, - продолжал он медленно и злобно, -
вот как вы храните верность вашему отцу и слово, данное вами мне! Вот
как цените вы жизнь вашего отца! И вы настолько увлечены этим молодым
джентльменом, что готовы пренебречь своей репутацией, законами приличия
и самой элементарной осмотрительностью...
- Мисс Хеддлстон... - начал я, стараясь прервать его, но он, в свою
очередь грубо оборвал меня.
- А вы помолчите! - сказал он. - Я обращаюсь к этой девушке.
- Эта девушка, как вы ее называете, моя жена, - сказал я, и моя жена
крепче прижалась ко мне; я понял, что она одобряет мои слова.
- Ваша кто? - крикнул он. - Вы лжете!
- Норсмор, - сказал я, - мы все знаем ваш бешеный нрав, но меня не
проймут никакие ваши оскорбления. Поэтому советую вам говорить потише: я
уверен, что нас слушают.
Он оглянулся, и видно было, что мое замечание несколько утишило его
ярость.
- Что вы хотите сказать? - спросил он.
Я ответил одним словом:
- Итальянцы.
Он крепко выбранился и перевел взгляд с меня на Клару.
- Мистер Кессилис знает все, что я знаю, - сказала моя жена.
- А мне хотелось бы знать, - начал он, - какого черта мистер Кессилис
явился сюда и какого черта он здесь намеревается делать? Вы изволили за-
явить, что женаты, - этому я не верю. А если это так, Грэденская топь
вас скоро разведет: четыре с половиной минуты, Кессилис. У меня
собственное кладбище для друзей!
- Итальянец тонул несколько дольше, - сказал я.
Он посмотрел на меня, слегка озадаченный, и потом почти вежливо поп-
росил меня рассказать все, что я знаю.
- У вас все козыри в игре, мистер Кессилис, - добавил он.
Я, конечно, согласился удовлетворить его любопытство, и он выслушал
меня, не в силах удержать восклицаний, когда я рассказывал ему, как очу-
тился в Грэдене, как он чуть не заколол меня в вечер высадки, и о том,
что я узнал об итальянцах.
- Так! - сказал он, когда я кончил. - Теперь дело ясное, ошибки быть
не может. А что, осмелюсь спросить, вы намереваетесь делать?
- Я думаю остаться с вами и предложить свою помощь, - ответил я.
- Вы храбрый человек, - отозвался он с какой-то странной интонацией.
- Я не боюсь.
- Так, значит, - протянул он, - насколько я понимаю, вы поженились? И
вы решитесь сказать это мне прямо в глаза, мисс Хеддлстон?
- Мы еще не обвенчаны, - сказала Клара, - но сделаем это при первой
возможности.
- Браво! - закричал Норсмор. - А уговор? Черт возьми, вы ведь неглу-
пая девушка, с вами можно говорить начистоту! Как насчет уговора? Вы не
хуже меня знаете, от чего зависит жизнь вашего отца. Стоит мне только
умыть руки и удалиться, как его прирежут еще до наступления ночи.
- Все это так, мистер Норсмор, - нисколько не теряясь, ответила она.
- Но только вы этого никогда не сделаете. Уговор этот недостоин
джентльмена, а вы, несмотря ни на что, джентльмен, и вы никогда не поки-
нете человека, которому сами же протянули руку помощи.
- Вот как! - сказал он. - Так вы полагаете, что я предоставлю вам мою
яхту задаром? Вы полагаете, что я стану рисковать своей жизнью и свобо-
дой ради прекрасных глаз старого джентльмена, а потом, чего доброго, бу-
ду шафером на вашей свадьбе? Что ж, - добавил он с какой-то кривой ус-
мешкой, - положим, что вы способны поверить этому. Но спросите вот Кес-
силиса. Онто знает меня. Можно ли мне довериться? Так ли я безобиден и
совестлив? Так ли я добр?
- Я знаю, что вы много говорите и, случается, очень глупо, - ответила
Клара. - Но я знаю, что вы джентльмен, и ни капельки не боюсь.
Он посмотрел на нее с каким-то странным одобрением и восхищением, по-
том обернулся ко мне.
- Ну, а вы думаете, что я уступлю ее без борьбы. Фрэнк? - сказал он.
- Говорю вам вперед: берегитесь! Когда мы с вами схватимся во второй
раз...
- То это будет уже в третий, - прервал я его с усмешкой.
- Да, верно, в третий, - сказал он. - Я совсем забыл. Ну что же, тре-
тий раз - решительный!
- Вы хотите сказать, что в третий раз вы кликнете на помощь команду
вашей яхты?
- Вы слышите его? - спросил он, обернувшись к моей жене.
- Я слышу, что двое мужчин разговаривают, как трусы, - сказала она. -
Я бы презирала себя, если бы думала или говорила так, как вы. И ни один
из вас сам не верит ни слову из того, что говорит, и тем это противнее и
глупее!
- Вот это женщина! - воскликнул Норсмор. - Но пока еще она не миссис
Кессилис. Молчу, молчу. Сейчас не мое время говорить.
Тут моя жена изумила меня.
- Мне пора уходить, - вдруг сказала она. - Мы слишком надолго остави-
ли отца одного. И помните: вы должны быть друзьями, если каждый из вас
считает себя моим другом.
Позднее она объяснила мне, почему поступила именно так. При ней, го-
ворила она, мы продолжали бы ссориться, и я полагаю, что она была права,
потому что, когда она ушла, мы сразу перешли на дружеский тон.
Норсмор смотрел ей вслед, пока она уходила по песчаным дюнам.
- Нет другой такой женщины в целом свете! - воскликнул он, сопровож-
дая эти слова проклятием. - Надо же было придумать!
Я, со своей стороны, воспользовался случаем, чтобы выяснить обстанов-
ку.
- Скажите, Норсмор, - сказал я, - похоже, что все мы сильно влопа-
лись?
- Не без того, милейший, - выразительно ответил он, глядя мне прямо в
глаза. - Сам Вельзевул со всеми его чертями! Можете мне поверить, что я
трясусь за свою жизнь.
- Скажите мне только, - сказал я, - чего им надо, этим итальянцам?
Чего им надо от мистера Хэддлстона?
- Так вы не знаете? - вскричал он. - Старый мошенник хранил деньги
карбонариев - двести восемьдесят тысяч - и, разумеется, просадил их, иг-
рая на бирже. На эти деньги собирались поднять восстание где-то в Три-
денте или Парме. Ну-с, восстание не состоялось, а обманутые устремились
за мистером Хеддлстоном. Нам чертовски посчастливится, если мы убережем
нашу шкуру!
- Карбонарии! - воскликнул я. - Это - дело серьезное!
- Еще бы! - сказал Норсмор. - А теперь вот что: как я сказал вам, мы
в отчаянном положении, и помощи вашей я буду рад. Если мне и не удастся
спасти Хеддлстона, то девушку надо непременно спасти. Идемте к нам в па-
вильон, и вот вам моя рука: я буду вам другом, пока старик не будет спа-
сен или мертв. Но, - добавил он, - после этого вы снова мой соперник, и
предупреждаю - тогда берегитесь!
- Идет, - сказал я, и мы пожали друг другу руки.
- Ну, а теперь скорее в нашу крепость, - сказал Норсмор и повел меня
туда сквозь дождь.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
О ТОМ, КАК Я БЫЛ ПРЕДСТАВЛЕН СТАРИКУ
Мы были впущены в павильон Кларой, и при этом меня поразила тща-
тельность и надежность обороны. Очень крепкая, но легко отодвигаемая
баррикада ограждала дверь от всякого вторжения, а ставни столовой, как я
разглядел при слабом свете лампы, были укреплены еще старательней: доски
были подперты брусьями и поперечинами, которые укреплялись, в свою оче-
редь, целой системой скреп и подпорок. Это было прочное и хорошо рассчи-
танное устройство, и я не мог скрыть своего восхищения.
- Это я орудовал, - сказал Норсмор. - Помните, в саду были толстые
доски? Ну так вот они. Узнаете?
- Я и не подозревал в вас таких талантов.
- Вы вооружены? - спросил он, указывая на целый арсенал ружей и ре-
вольверов, в образцовом порядке стоявших у стен и лежавших на буфете.
- Спасибо, - сказал я. - Со времени нашей последней встречи я хожу
вооруженным. Но, сказать по правде, я больше думаю о том, что со вчераш-
него дня ничего не ел.
Норсмор достал холодного мяса, за которое я рьяно принялся, и бутылку
старого бургундского, от которого я, промокший до нитки, тоже не отка-
зался. Я всегда принципиально придерживался крайней умеренности, но не-
разумно доводить принцип до абсурда, и на этот раз я осушил бутылку на
три четверти. За едой я все еще продолжал восхищаться тем, как подготов-
лена оборона.
- Мы способны выдержать осаду, - сказал я.
- Пожалуй, - протянул Норсмор. - Недолгую осаду - пожалуй. Пугает ме-
ня не слабость обороны, а полная безвыходность положения. Если мы начнем
стрелять, то, как ни пустынна эта местность, кто-нибудь, наверное, услы-
шит, а тогда не все ли равно - умереть за тюремной решеткой или под но-
жом карбонария? Таков выбор. Чертовски плохо у нас иметь против себя за-
кон, я это много раз говорил старому джентльмену. Он, впрочем, сам того
же мнения.
- Кстати, - спросил я, - что он за человек?
- Это вы о Хеддлстоне? - спросил Норсмор. - Порочен до мозга костей.
По мне, пусть хоть завтра же ему свернут шею все черти, какие только
есть в Италии! В это дело я впутался не ради него. Вы меня понимаете? Я
уговорился получить руку этой барышни и своего добьюсь!
- Это-то я понимаю, - сказал я. - Но как отнесется мистер Хеддлстон к
моему вторжению?
- Предоставьте это Кларе, - сказал Норсмор.
Я чуть было не отвесил ему пощечину за эту грубую фамильярность, но я
был связан перемирием, как, впрочем, и Норсмор, так что, пока не исчезла
опасность, в наших отношениях не было ни облачка. Я отдаю ему должное с
чувством самого искреннего удовлетворения, да и сам не без гордости
вспоминаю, как вел себя в этом деле. Ведь вряд ли можно было представить
себе положение более щекотливое и раздражающее.
Как только я покончил с едой, мы отправились осматривать нижний этаж.
Мы перепробовали все подпорки у окон, кое-где сделали незначительные
исправления, и удары молотка зловеще раздавались по всему дому. Я, пом-
нится, предложил проделать бойницы, но Норсмор сказал, что они уже про-
деланы в ставнях верхнего этажа. Этот осмотр был мало приятен и привел
меня в уныние. Надо было защищать две двери и пять окон, а нас, считая и
Клару, было только четверо против неизвестного числа врагов. Я поделился
своими опасениями с Норсмором, который невозмутимо уверил меня, что пол-
ностью разделяет их.
- Еще до наступления утра, - сказал он, - все мы будем перебиты и
погребены в Грэденской топи. Наш приговор подписан.
Я не мог не содрогнуться при упоминании о зыбучих песках, но напомнил
Норсмору, что наши враги пощадили меня ночью в лесу.
- Не обольщайтесь надеждой, - сказал он. - Тогда вы не были в одной
лодке со старым джентльменом, а теперь в нее уселись. Всех нас ожидает
топь, помяните мое слово.
Я еще больше испугался за Клару, а тут как раз ее милый голосок поз-
вал нас наверх. Норсмор указал мне дорогу и, поднявшись по лестнице,
постучал в дверь комнаты, которую называли "дядюшкиной спальней", так
как строитель павильона предназначал ее специально для себя.
- Входите, Норсмор, входите, дорогой мистер Кессилис, - послышался
голос.
Распахнув дверь, Норсмор пропустил меня вперед. Входя, я увидел, что
Клара выскользнула через боковую дверь в смежную комнату, где была ее
спальня. На кровати, которая не стояла уже возле окна, где я ее в пос-
ледний раз видел, а была сдвинута к задней стене, сидел Бернард
Хеддлстон, обанкротившийся банкир. Я только мельком видел его в колеблю-
щемся свете фонаря на берегу, но узнал без труда. Лицо у него было про-
долговатое и болезненно желтое, окаймленное длинной рыжей бородой и ба-
кенбардами. Приплюснутый нос и широкие скулы придавали ему какой-то кал-
мыцкий вид, а его светлые глаза лихорадочно блестели. На нем была черная
шелковая ермолка, перед ним на кровати лежала огромная библия, заложен-
ная золотыми очками, а на низкой этажерке у постели громоздилась кипа
книг. Зеленые занавеси отбрасывали на его щеки мертвенные блики. Он си-
дел, обложенный подушками, согнув свое длинное туловище так, что голова
находилась ниже колен. Я думаю, что, не умри он другой смертью, его все
равно через несколько недель доконала бы чахотка.
Он протянул мне руку, длинную, тощую и до отвращения волосатую.
- Входите, входите, мистер Кессилис, - сказал он. - Еще один покрови-
тель, гм... еще один покровитель. Друг моей дочери, мистер Кессилис, для
меня всегда желанный гость. Как они собрались вокруг меня, друзья моей
дочери! Да благословит и наградит их за это небо!
Конечно, я протянул ему руку, я не мог не сделать этого, но та симпа-
тия, которую я готов был питать к отцу Клары, была развеяна его видом и
неискренним, льстивым тоном.
- Кессилис очень полезный человек, - сказал Норсмор. - Один стоит де-
сяти.
- Вот и я это слышал! - с жаром вскричал мистер Хеддлстон. - Так и
дочь мне говорила. Ах, мистер Кессилис, как видите, грех мой обратился
против меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46