это была разбитая тропа с камнями, стертыми копытами лошадей и колесами повозок, так что путники без особого труда проскакали в царстве тумана к самой вершине. Они уже почти достигли ее, когда где-то вверху раздались крики, отразившиеся эхом в горах. Ален и остальные едва успели выдернуть оружие из ножен, когда на них набросились из засады.В этот раз их врагами оказались не монстры. Здесь были мужчины и женщины с пестрыми раскрашенными лицами — точно в масках. На них были передники-юбки из дубленой кожи и темного цвета повязки из домотканого материала. Орали они точно берсерки, размахивая деревянными щитами и кремневыми топорами.Ален и Джеффри встретили атаку, отразив ее щитами и мечами, прорычав ответные угрозы.Лицо Алуэтты вытянулось.— Берегись, дорогая! — крикнул Грегори.Ответом ему был только вопль. Он увидел, как толпа навалилась на его возлюбленную. На оставшихся трех мужчин градом посыпались каменные топоры и булыжники из пращи. Сколько они не рубили их мечами, на место павшего вставал новый воин-дикарь. Было что-то непостижимое и загадочное в этой неистребимости.— Прочь! — прокричал Грегори, когда земля и камень взорвались пред ними. Испуганные горцы шарахнулись в сторону, но тут же снова полезли в драку.— На помощь! — раздался крик Алена.Грегори бросился на зов. Горцы обступили принца-наследника.Лишь миг колебался Грегори, потом метнул вперед заклинание огня, добавив:— Гори вы все ясным пламенем!Столбы огня немедленно вырвались из земли, окружив принца. Обожженные горцы тут же отступили.Грегори развернулся, высматривая похитителей невесты.Вот трое споткнулись и упали, но еще трое бросились на сопротивлявшуюся девушку. Один закричал, сгибаясь пополам — она удачно попала ногой в пах.Наконец им надоело, и они просто огрели ее по голове дубиной. Алуэтта свалилась, как подкошенная.Грегори почувствовал, что сам превращается в берсерка. Он издал дикий вопль такой силы, что многие дикари похватались за уши или попадали. Другие затряслись от страха. Казалось огонь, внезапно вызванный магом из-под земли, стал гореть в их головах. Те, кто несли Алуэтту, рассыпались по сторонам, как горох, но осталось двое, и они семенили вперед, унося свою добычу.Тропа перед ними вспыхнула, но они, не сбавляя хода, перепрыгнули костер и помчались дальше. Булыжники стали трястись, высвобождаясь из плотно укатанной дороги, и покатились с горы. Перепрыгивая через них и уклоняясь, дикари уносили Алуэтту.За ними устремились и остальные горцы, оставляя поле боя.— Бегут! — закричал Ален. — Мы обратили их в бегство!— За ними! — прокричал Джеффри.Но похитители уже исчезли с глаз долой, унося добычу в каменный лабиринт гор.Вскоре братья Гэллоуглассы стояли на самой вершине горы, вглядываясь в каменный лабиринт — множество щелей и трещин, поросших лишайником. Где укрылись горцы — понять было невозможно.— Опоздали!Грегори упал на колени и застонал. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Джеффри опустил руку ему на плечо.— Мужайся, брат! Мы найдем ее, найдем во что бы то ни стало, и ни один ее волосок не пострадает. Мы перевернем эти горы, если понадобится.— Я сам раскрошу эти горы до последнего камешка! — лицо Грегори было искажено горем и злобой. — Я пересчитаю им кости! И пусть только тронут ее, пусть только попробуют причинить ей не то что боль, но и малейшее неудобство — и каждый из них умрет медленной и мучительной смертью.Джеффри озадаченно покачал головой: еще ни разу не видел он младшего брата в такой ярости. Никогда этого кабинетного мага, ученого, школяра не сотрясала такая необузданная свирепость. Только сейчас он понял, как страстно влюблен Грегори. До самого этого момента он не верил, что Грегори, как все остальные, способен страдать и любить.
Первое, что ощутила Алуэтта, придя в себя — это жуткая головная боль. Она попыталась вновь закрыть глаза, чтобы уйти от боли, как от наваждения, но не тут-то было — боль не уходила и не отпускала ее. В отчаянии она усилила производство эндорфинов. Боль не уходила, но странно сдвинулась, как будто на дальнюю сторону невидимого барьера, словно она разделила себя и боль, перестала отождествлять себя с нею.Она знала, что такая попытка спасет ее ненадолго.Зато теперь она могла думать безболезненно и хотя бы соображать. Что случилось? Двигаясь по эндорфинному туману, Алуэтта наткнулась на опухоль посреди мозга, где-то в области макушки, или, как выражаются в простонародье, «кумпола». Ничего удивительного, что так сильно болело. Вот это удар! Она двинулась вдоль этой зоны, приводя капилляры в порядок, растворяя тромбы и очищая мелкие кровеносные сосуды, наполняя их свежей кровью и заставляя кровеносную систему работать в соответствии с возникшими потребностями в дополнительном притоке кислорода. Постепенно самочувствие возвращалось в нормальное русло.Когда боль несколько спала, она стала размышлять над причиной травмы — кто это ее так двинул и чем.Может быть, она упала со скалы или с коня и ударилась о камень? Нет, все не то. Память медленно возвращалась, точно сбежавший супруг — какая-то орда дикарей, одетых одинаково — в юбки. Горцы. Горское племя. Но куда же они подевались? И, раз уж на то пошло, где она вообще находится?Наконец ей удалось переключить внимание на внешний мир — а что творится там? Тут же послышались смех, хвастливые разговоры, бахвальство, кичливые возгласы, короче, типичная атмосфера охотничьих разговоров на привале. «Какой-то диалект», — подметила Алуэтта, но это ее не смутило. Она прекрасно разбиралась в местных наречиях. Точнее, они просто не представляли для нее проблемы — когда читаешь мысли, совсем не обязательно владеть языками.Но раз она в стане врагов, то как ей освободиться — и вообще, возможно ли это? Она попыталась пошевелить руками и ощутила сопротивление. Ноги тоже были связаны, и теперь она явственно почувствовала во Рту кляп, который невозможно было вытолкнуть: под челюстью был завязан узел.Стало быть, дикари знали, кто перед ними, и не оставили ведьме ни единого шанса.Но откуда они могли узнать, кто она? Они что, наблюдали за ней из кустов? Или слух о чародейке, уничтожающей огров, уже пошел по всей округе? Она чуть заметно приоткрыла трепещущие веки и посмотрела сквозь ресницы. Перед ней сидел некто — видимо, один из горцев. Большая боевая дубина лежала у него на коленях. Видимо, ему был дан приказ глушить ее, как только она попытается применить свои чары.Горец даже не смотрел в ее сторону — он смеялся и чокался с кем-то деревянным кувшином.Алуэтта покосилась, повела глаза в сторону — и разглядела его друзей — освещенные костром силуэты. Она почти не различала лиц за языками пламени.Интересно, что за народ? Она попыталась определить это по акценту. Ослабив поток эндорфинов, Алуэтте удалось лучше сконцентрироваться над задачей.Головная боль сразу усилилась, набрав ту же разрушительную силу, что была вначале, когда она очнулась.Алуэтта не была знатоком диалектологии, но вот гортанные «ха» и «ка», выпадение «эл» и передненебной аффрикаты «те», а также несколько непривычно искаженные гласные наводили на определенные предположения. Вскоре она распознала таки этот диалект и мигом поняла все, что они говорили:— Эй, а ведь Занплока будет доволен нами.— Вот уж точно!— А как же, парень? Поймать такую лихую колдунью! Это козырь в нашей игре.— Ничего, второй нас не тронет, пока его краля у нас в руках. Представляешь, какой выкуп можно стребовать с их семьи? Это же похищение невесты.— По нашему, по-горски.— Так выпьем же за наши обычаи, друг.— Ой, хорошо сказал!— Верховный чернокнижник, верховная ведьма и весь их выводок в наших руках. Мы держим их за горло. И учти, это ведьма крутая, она из породы независимых и явно проходила подготовку в спецлагере. От нее того и жди сюрприза. Ты уж с ней повнимательней, а чуть что — и дубинку не стесняйся пускать в дело.— Попляшет она у меня! С таким кляпом во рту еще ни одной ведьме не удавалось произнести заклинание, даже самое короткое. А что такое ведьма без заклинаний? Только выставочный образец.— Ах-хаха-ха-ха! — рассмеялись все вокруг костра.«Ладно, ладно, хорошо, очень хорошо, просто прекрасно, — думала Алуэтта, — посмотрим, ребятки, чья возьмет, и кто кому поджарит пятки. Только вот вы еще не знаете, что „ведьмы“, или подготовленные эсперы могут читать мысли, двигать предметы, внушать видения и чувства, причем, не открывая рта. И магических пассов для этого им делать не надо, и вставать, как для посыла молнии, тоже. На самом деле, чем больше вы думаете, что я бессильна, тем лучше для меня».Так что она продолжала лежать, слушая, как сгрудившиеся у ее тела горцы обсуждали свою победу.— Но мы можем не только отряд коронных ведьм и магов разогнать вот этой штучкой! — прогудел один из них. — Если Занплока прав, мы заставим равнинный народ очистить эти горы — всех этих рабов и их хозяев-дворян!— Да! И править этими землями, как наши предки в старину!— Мы — и народ Занплоки!— На самом деле, ему надо только собрать армию.Он здесь не останется, он двинется дальше покорять земли, а править будем мы! Занплока обещал!Какой-то колдун, по всему видать, перебежчик, пообещал им этот край за помощь в борьбе против короля и его народа. Боже, как они глупы и наивны — они поверили его обещаниям! Алуэтте на миг стало жаль наивных горцев с их детскими заблуждениями и мечтами, не имевшими ничего общего с действительностью.Интересно, кто же этот Занплока? Что еще за фрукт?Говорить она не могла, и спросить бы у нее не получилось. Она решила подождать, пока они не устанут и не улягутся на ночлег — трогать ее, видимо, не будут.Подождем, решила она, пока пиршество не утихнет, и горцы не захрапят сладким сном на свежем воздухе.Она попыталась телепатически связаться с Грегори, сообщить ему, где она (а где она, в самом деле?) — ну, хотя бы сказать, что с ней все в порядке — пускай не мучается, и не сделает с горя и отчаянья какого-нибудь опрометчивого шага. «Бедняжка», — с нежностью подумала она. Но связь на телепатическом уровне оказалась невозможной из-за обострившейся головной боли.Придется обождать до лучших времен. Тогда она стала пробовать читать мысли тех, кто сидел рядом.И много узнала об их быте, повседневной жизни и бесхитростных заботах простонародья, обитателей гор и расселин, но не отыскала никаких сведений о колдуне по имени Занплока.Все. Больше у нее не было сил. Малейшее напряжение причиняло неистовую боль — словно каждый нерв ее был обнажен и воспален.Она обследовала путы, которые стягивали ее запястья и щиколотки. Да, вязать они умели на славу. Какие изощренные узлы! А ведь народ не имел никакого отношения к мореходству — все их предки жили в горах.После очередной попытки она обнаружила, что узел слегка ослаб. Наконец ей удалось снять его усилием воли. Она тут же растерла запястья, восстанавливая кровообращение, пока колотье в пальцах не унялось.Наконец она осторожно приподнялась и села — в лагере все спали, и ее охранник бдительно дремал рядом, клюя носом и кончиком дубины одновременно.Вставала она медленно, опасаясь, как бы очередной приступ головной боли, сокрушительной и нестерпимой, не поверг бы ее обратно наземь. Наконец ей удалось развязать — уже руками — ремни на лодыжках.Это заняло значительно больше времени, чем если бы она воспользовалась телекинезом, зато не болела голова.Усилием воли подавив стон, она выпрямила ноги.Покрутив онемевшими стопами, она растерла икры.Наконец встала на ноги, и отползла в сторону от костра, под покров ночи. Теперь главное — скрыться в лесу, где ее не обнаружат, по крайней мере, до рассвета.Она не собиралась причинить им зла, даже за все, что они с ней сделали…— Кто там? — вдруг раздался зычный голос. Это был охранник. Проползая мимо него, она задела кончик дубины, свисавшей с колен.— Кто там ползет, раздери меня горные козлы? — прорычал он.Алуэтта чертыхнулась и прокляла тот день, когда была изобретена первая дубина: она перебудила поллагеря. И это все из-за одного трезвого часового. Трезвый дозорный — беда для пленного.— Лови ее, — кричал этот тип. — Хватай! Не выпускайте!Вот сразу человек десять вскочили и бросились за ней во тьму, точно свора псов, с рычанием и проклятиями.Алуэтта метнулась к деревьям, едва держась на ногах, которые еще не оправились от пут. Услышав тяжелый топот за спиной, она резко обернулась. Часовой издал торжествующий клич, замахиваясь дубинкой и целя ей в висок. Она тут же нырнула под это оружие, схватила его за руку и полу туники и провела прием: бросок через бедро с падением в папоротник.Но это задержало ее — и остальная свора успела наброситься следом. Вот какая-то женщина в сером взмахнула дубинкой: Алуэтта блокировала удар, но боль тут же пронзила предплечье. Она поймала оружие другой рукой и выкрутила, одновременно ударив женщину снизу ногой и производя подсечку, и тут же повернулась в сторону, отражая следующий удар нападавших левой Рукой. Вот она съездила по чьей-то макушке, подпрыгнув и ударив ногой вниз, но увидела дубину с железным наконечником, метнувшуюся справа и еще одну Дубину, пролетевшую слева, с отчаянием понимая, даже увернувшись и блокировав удар перехваченной дубинкой, что они одолеют ее не умением, а числом.И тут два грозных женских голоса прорезали ночь.Два силуэта в сумерках вносили порядок в эту сутолоку сгрудившихся горцев. Одна женская фигура вертела длинной дубинкой, как ветряная мельница, другая ловко управляясь мечом, нанося удары из-за щита, разбрасывая горцев по сторонам.Алуэтта замерла — еще секунду сомневаясь в происходящем и не веря собственным глазам, но наконец поняла, что ей пришли на помощь. Вот уже второй раз.Через несколько минут три женщины стояли спина к спине, обороняясь, тесным кругом. Горцы навалились на них скопом, одновременно со всех сторон. Алуэтта трахнула одного дубиной, но тут же получила кулаком в лицо.Ночь внезапно вспыхнула искрами, но сквозь рев в ушах она продолжала слышать крики фурий. Когда ее зрение прояснилось, она увидела перед собой женщину, ударившую ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34