Кустов вздохнул и покачал головой.
- Уничтожение Гегемонии? Но зачем? Чем вы могли бы заменить ее?
Кустов снова недоверчиво покачал головой.
- Но зачем? В чем вы можете упрекнуть Гегемонию? Разве не положен
конец всем этим войнам, которые разоряли Землю в Век Религий и Наций?
Порядок, установленный Гегемонией, впервые в истории человечества принес
настоящий мир. Видите вы людей, умирающих от голода? Видите вы эпидемии,
которые обрушиваются на Опекаемых? Нет! Никогда еще здоровье и процветание
населения не были на таком высоком уровне. Нет бедняков, нет отбросов
общества. У этих слов теперь только исторический смысл. Мир, изобилие,
благоденствие, всеобщее удовлетворение! Вам известно лучше, чем кому бы то
ни было, что Опекаемым нравится Гегемония. Сколько человек вступили в вашу
организацию за десять лет ее существования? Кого привлекли вы? Горстку
невротиков и тупоумных! А скоро вообще исчезнут неврозы и безумие. Они
тоже будут побеждены. Мы на пороге осуществления Утопии! Через несколько
лет Порядок будет всеобщим! Солнечная система превратится в рай не на год,
век или тысячелетие, а навечно, навсегда, пока жив человек! Как же
какие-то людишки, даже если они безумны, могут желать разрушения всего
этого? Мы дали человеку все, чего он хотел. Что же ему еще надо?
Несмотря на всю свою невероятную усталость, несмотря на чувство
полнейшей опустошенности, тщетности, которые охватили все его существо,
Джонсон удивился, что какие-то слова еще могут трогать его, возмущать.
Ведь Кустов действительно верил тому, что говорил! Он был полностью и
слепо в этом убежден. Он не считал себя тираном и был в этом абсолютно
искренен! Это был триумф тирании, само ее воплощение: сам деспот
превратился в пленника системы. Он не был даже способен вообразить
что-нибудь другое.
- С вами все ясно, Кустов, - ответил он. - Вы когда-нибудь слыхали о
свободе?
Это слово не слишком взволновало Кустова.
- Да, несомненно. Но разве это не просто звук? Свобода от болезней,
от бедности, от войн - мы добились всего этого. Если только вам нужна
свобода умирать от голода, убивать, воевать, быть несчастным... Что же
такое свобода? Слово, лишенное смысла, термин, потерявший всякий смысл!
Как же можно быть настолько безумным, чтобы посвятить свою жизнь слову?!
- Нет, это не только слово, - почти бессознательно прошептал Джонсон.
- Это...
- Ну, и? - продолжал Кустов. - Что же? Просветите меня, потому что у
вас такой вид, будто вы знаете. А может быть, вы и сами не в курсе?
- Это Демократия, это когда у людей такое правительство, какое они
хотят, это когда большинство решает...
- Но у людей уже есть такое правительство! - воскликнул Кустов. - Они
хотят Гегемонию. Опекаемые счастливы.
Он бросил взгляд в сторону Торренса, который следил за этим диалогом
с саркастической гримасой.
- Если вы только не хотите прибрать к рукам право решать, как
некоторые из присутствующих здесь, которых я не буду называть. Уверены вы,
Джонсон, в том, что это совсем не так?
Речи Владимира Кустова открывали перед ним бездонную бездну. Никогда
еще никто не расспрашивал его о мотивах, заставлявших его бороться с
Гегемонией, о личных мотивах. Он знал, что Лига и Демократия были
воплощением добра, безраздельное господство Гегемонии - воплощением зла.
Он всегда знал это, и этой уверенностью было всегда проникнуто все его
существо.
Но неизвестно, каким бы он был, если бы смог хоть сколько-нибудь
разобраться и привести хоть какое-то обоснование этой уверенности. Неужели
он жил до сих пор в плену великой лжи? А если Кустов прав? Если он, Борис
Джонсон, посвятил свою жизнь химере?
Но зачем?
Повернувшись лицом к ослеплявшему свечению Меркурия, Аркадий Дунтов
отрегулировал защитный экран шлема своего скафандра. Жара уже начала
чувствоваться - специально сконструированный скафандр мог защитить
человека только в течение четырех часов от ужасной температуры на
освещенной стороне планеты.
Но четырех часов вполне должно было хватить.
Он обернулся, чтобы посмотреть, что творится у него за спиной. Десять
человек спрятались в тени корабля. Все они были, как и Аркадий, запакованы
в свои скафандры с непроницаемыми для взгляда снаружи экранами шлемов.
Каждый был вооружен пистолазером, а двое несли на спине рюкзаки с
боеприпасами и взрывчаткой. Дунтов махнул рукой, и они приблизились,
неловко передвигаясь по сильно пересеченной местности. Было приказано
соблюдать полнейшее молчание по радио до момента предъявления ультиматума.
Задание было сто раз проработано в мельчайших подробностях, и каждый точно
знал, что ему надлежит делать в каждый следующий момент.
Поверхность планеты состояла только из разрушенных обрывистых скал,
из гигантских эрратических валунов - плодов деятельности ионизированных
газов разреженной атмосферы. Земля была буквально усеяна миллионами
каменистых обломков интенсивно разрушающихся скал, что было также вызвано
резкими перепадами температур при ужасной дневной жаре и сильными ночными
похолоданиями. Предательские пропасти, заполненные порошкообразной массой,
чередовались с лужами свинца, расплавленного жаром близлежащей звезды.
Человек, который случайно взглянул бы на нее прямо, тотчас получил бы
ожог сетчатки глаза, несмотря на максимальную поляризацию экрана своего
шлема.
Возглавив группу, Дунтов направился в узкий проход между двумя
скалистыми стенами, старательно обходя лужи расплавленного свинца у входа.
Температура в скафандрах продолжала повышаться, становясь непереносимой.
Бесспорно, поверхность Меркурия была самой труднопроходимой из всех
планет Солнечной системы, если не считать гигантские газообразные. Но в то
же время это было залогом успеха операции.
Каньон переходил в гигантский котлован, образовавшийся в результате
падения огромного болида.
В центре этого котлована, окруженного эрратическими валунами,
впадинами с расплавленным свинцом, среди миллионов скалистых обломков
выделялось похожее на жемчужину в куче отбросов гигантское полушарие
экологического купола - настоящий вызов человека этому аду, который сам
был вызовом всему живому.
Однако вызов аду был довольно робким.
Купол был оборудован двумя люками: основным, который находился с
другой стороны и предназначался для связи с миниатюрным астродромом, и
запасным, который Дунтов в этот момент заметил прямо перед собой. Люк
этот, однако, был почти что бесполезен, так как в случае повреждения
купола всем его обитателям грозила верная смерть. Скорей всего, этот
второй люк предназначался на тот случай, если первый по какой-либо причине
вышел бы из строя.
Оба выхода, естественно, охранялись.
В своей мелочности Гегемония не упускала ни одной такой возможности,
как бы бесполезно это ни было. Однако охрана здесь была немногочисленной.
Дунтов снова махнул рукой своим людям, которые тотчас разделились на
две группы: семеро должны были обойти купол и выйти к основному люку, а
трое оставшихся во главе с Дунтовым направились к запасному.
Метрах в тридцати от люка Дунтов остановил своих людей и жестом
приказал им спрятаться за близлежащими нагромождениями скал. Последовав их
примеру, он тотчас же осторожно выглянул, чтобы оценить ситуацию. К
собственно входу вел туннель полуцилиндрической формы, похожий в какой-то
мере на "иглу" эскимосов.
В глубине туннеля стояли на страже два Стражника в космических
комбинезонах, с довольно праздным видом. Всего двое! Это было даже слишком
хорошо! Дунтов вытащил свой пистолазер и прицелился в ближайшего
Стражника, потом поднял руку.
Тотчас же один из его людей направил ствол своего оружия на того же
Стражника, а двое других взяли на прицел второго.
Дунтов застыл с поднятой рукой. Операция была расписана по минутам.
Необходимо было дать время второму отряду обогнуть купол и занять позиции
у главного входа.
Потянулись долгие минуты ожидания, в течение которых Аркадий
продолжал держать на прицеле свою жертву, а капли пота прочерчивали
дорожки на его пылавшем лице.
Три, пять, десять минут, четверть часа...
Они должны быть на месте. А если нет, тогда... Нажав подбородком на
кнопку внутреннего переговорного устройства, он еле слышно пробормотал в
микрофон, стараясь не нарушать радиомолчание:
- Мыше...
Ответ раздался тотчас же:
- ...ловка.
Движением подбородка Дунтов выключил передатчик. Все в порядке!
Он резко опустил руку, и четыре лазерных луча ослепительно красного
цвета вырвались из стволов, заставив побледнеть на какую-то долю секунды
сияние гигантской звезды.
Оба Стражника рухнули с поразительным единодушием. Клубы черного дыма
поднялись над обугленными телами в пробитых скафандрах: лазерные лучи и
ужасная жара Меркурия не оставили им никакого шанса.
Продолжая следить за состоянием эфира, Дунтов вскочил и увлек свой
отряд к люку. Войти туда было непросто даже с помощью лазерных лучей.
Дверь была сконструирована из наиболее прочных материалов, способных
выдержать высочайшую температуру поверхности Меркурия. Но, быть может, -
по этому вопросу Братству не удалось получить точных сведений - имелось
какое-либо отпирающее устройство изнутри?
И в самом деле! Похоже, что это было именно так! На массивной двери
виднелось именно такое устройство - залог спасения.
Дунтов повернул рычаг, и тяжелая масса медленно поползла вверх. На
всякий случай он взял наизготовку свое оружие, в то время как дверь
продолжала свое движение, и...
Лицо стоявшего за ней Стражника исказилось от боли, когда свет
снаружи проник через плохо отрегулированный экран его шлема.
Дунтов нажал спуск, целясь в живот Стражника, который тотчас рухнул.
В это время один из его людей уже запирал дверь на внутренний запор за
спиной последнего члена коммандо.
"Наконец-то мы на месте!" - подумал Дунтов. Он подождал, пока земная
атмосфера установится в помещении, затем поднял экран своего шлема и с
удовольствием вдохнул свежий воздух. Отдышавшись, он обратился к одному из
своих:
- О'кэй, Роджерс, начинайте...
Роджерс снял рюкзак и достал из него заряд липкого пластика, который
он прикрепил к внутреннему покрытию входной двери, в то время как другой
член группы занимался взрывателем - миниатюрным радиоприемным устройством.
Сигнал мог быть подан из нескольких точек: прямо передатчиком Дунтова, с
космического корабля, а также передатчиком второй группы с другой стороны
купола. Два аналогичных заряда могли быть также взорваны одновременно
одним сигналом, откуда бы он ни исходил.
- Готово! - доложил Роджерс.
Дунтов расстегнул ремни, которыми у него на спине был закреплен
мощный передатчик, осторожно опустил его на пол, включил и отрегулировал
на обычной чистоте Министерства Опеки Меркурия.
Затем он пробормотал в невидимый микрофон своего шлема:
- Мышеловка один. Мышеловка два! Сыр Один готов!
После непродолжительного молчания прозвучал ответ:
- Мышеловка два. Мышеловка один! Сыр номер Два готов!
На той стороне тоже все шло, как надо: вход в космопорт был захвачен.
- Вас понял, - сказал Дунтов. - Не отключайтесь.
Затем, взяв микрофон мощного передатчика, он начал говорить.
- Я мог бы, конечно, уничтожить вас, - сказал Владимир Кустов
скованному Джонсону.
Джонсон замкнулся в угрюмом молчании.
- Скорее всего, именно это решение я и приму в конце концов. Но может
случиться и так, что я вас пощажу, если вы дадите согласие на несколько
углубленных психофизических тестов. Нам принесет огромную пользу открытие
генетических особенностей, влияющих на появление индивидуумов,
подверженных такому, как у вас, психозу: нейтрализуя эти гены у тех
Опекаемых, которые являются их носителями, нам удается создать практически
чистую расу Порядка.
Джек Торренс слушал весь этот разговор с одновременным чувством
удивления и презрения. Какое убожество! Перед ним открылся один из
потайных уголков личности Кустова, о котором он до сих пор не имел
никакого представления. Кустов был ученым, педантом. В этом он был очень
похож на Горова. И Кустов - фанатик, блаженный. Действительно ли он верил
в то, о чем говорил? Мог ли такой прожженный политик быть в душе таким
наивным?
Нет, немыслимо. Невозможно прийти к власти, веря в такой вздор.
Повелитель должен использовать своих подчиненных, а не служить им.
"Если бы я был на его месте..." - подумал Торренс.
Но до него так и не доходило, для чего понадобилась эта уже порядком
наскучившая комедия. Зачем пытаться во что бы то ни стало пощадить
Джонсона?
Владимир Кустов Блаженный... Это могло стать хорошим аргументом
против самого Главного Координатора.
Не сдержавшись, он кончил тем, что взорвался.
- Ну же, Владимир, когда ты только кончишь этот фарс? Покончим с
Джонсоном и забудем о нем!
- Я уже говорил тебе, Джек, что Джонсона необходимо понять так же,
как и побудительные мотивы, которые...
- О, да сколько можно! - грубо оборвал его Торренс. - Сначала ты
заигрываешь с Братством, потом с Борисом Джонсоном. Надо ли напоминать
тебе, что мы только что чуть не подохли по его милости? Ты, я и все те,
которые здесь присутствуют. - Он обвел взглядом остальных. - Может быть,
мучают запоздалые угрызения совести, Владимир? Ты ведь прекрасно
понимаешь, что Гегемония не может позволить себе подобные фантазии!
Торренс еще раз внимательно посмотрел на присутствовавших Советников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24