Быков рывками пробовал его освободить - лишь дергал болтавшуюся голову. От душившей его злобы просто темнело в глазах - все не так, получалось! - пнул труп, вырвал-таки топор. Хотел сорвать автомат, но сзади, как ни быстро происходила его схватка, уже слышен был крик, второй... Кинулся обратно.
А выдернутый в подвал боевик, падая, приземлился на спину, удачно откатился в сторону и, ещё не вставая, успел приготовить автомат к бою. Вскочив, бешено крикнул:
- Стоять! Стреляю!..
Брошенный наудачу диск штанги попал ему в скулу и сбил вторично с ног. Но падая, он успел дать короткую очередь в потолок. Удар же был не очень силен и оглушил лишь на мгновение... Доли секунды, и все вернулось на место: увидел и огонь камина, и пустые "шведские стенки", куда приковывали недавно вырубленных пленников, и паршивую девку, не сумевшую предупредить об освобождении... и мужика, кинувшего диск, и опускающийся сверху топор в руках ужасно...
Клювом войдя в кость переносицы точно между глаз, топор смял сколом лезвия нос... и завяз. Бандит умер мгновенно, оборвав ненужную мысль на полуслове, и так был и оставлен; Быков, занявшись сортировкой трофейного оружия, даже не подумал вытасткивать топор - пусть покрасуется.
Было: два автомата с полными рожками, ещё три запасных рожка, пистолет с запасной обоймой, две гранаты, один нож. Быков взял себе автомат, два запасных рожка, обе гранаты и нож. Пистолет с запасной обоймой отдали девице, которая, как оказалось, стрелять умела (Быкова это, почему-то, не удивило). Оставшийся автомат, с запасным рожком взял Семенов.
Их маленькая армия была вооружена и очень опасна. Это как показали дальнейшие действия.
ГЛАВА 20
ОТЛИЧНАЯ УЧЕНИЦА
Однако, пора было поторапливаться. Как ни торопились они вооружаться, с момента выстрелов прошло уже не меньше минуты. Скоро здесь будет шумно!..
Решено было не терять зря времнеи. Пока наверху царила растерянность и, возможно, паника от неожиданно раздавшихся выстрелов, надо было попытаться - и дальше используя эффект неожиданности - напасть самим. Выскочив за дверь, побежали по коридору к торцовой двери метрах в тридцати по коридору. Лена уже объяснила, что там начинается лестница наверх. Всего два пролета. А в конце - неприметная дверца, выходящая в вестибюль дома под парадной лесницей, ведущей на второй этаж. Сейчас, когда они бежали, вдруг услышали впереди шум множества ног, гремящих по ступеням. Быков на бегу извлек из кармана гранату, вырвал чеку и, подскочив к двери, мгновенно заглянул туда. Тут же бросил гранату куда-то вверх.
- Ложись! - крикнул он, и сам подал пример, рухнув под плинтус.
Все успели упасть до взрыва. Покрытый линолиумом цементный пол, был холодный и какой-то сырой. Ни Быков, ни Семенов так и не успели ничего одеть, кинулись в бой голые по пояс. За дверью раздался взрыв, дверь тряхнуло, сорвало с верхней петли. Несколько осколков, расщепив доски, куда-то с визгом унеслись.
- Еще выход есть? - спросил Лену Быков. Спросил на всякий случай, совершенно не надеясь на положительный ответ.
- Да, - ответила она. Ее лицо было совсем близко: испуганное лицо подростка, застигнутого переменами. - Кладовка раньше была кочегаркой. Там уголь хранили. Там дверца в сад есть.
- Так чего же мы!.. - Быков вскорчил. - Быстро за мной!
Перепрыгнув через труп в коридоре (жуткое зрелище!), влетели в подвал, закрыли дверь на засов. Мимо второго мужика с топором вместо носа (еще более жуткое зрелище!) побежали в кладовку. Какой-то хлам... "Надеюсь капусты больше здесь больше нет", - подумал Семенов. Раскидали тряпье, ящики, и глазам предстала железная дверца у пола: метр на метр, не больше, закрыта на большой висячий замок. Быков схватив какой-то ломик, срывал замок. Дверь, заскрипев, отворилась в сереющую тьму.
Выскочили друг за другом и, отсекая прямоугольник хлынувшего следом света, поспешно прикрыли за собой дверцу.
- Куда теперь? - спросил Быков Лену. - Где тут у вас главный вход?
Лена побежала вперед. Свернули за угол - фонарь, каменое крыльцо, массивная дверь, темный "Джип", очень похожий на машину Сосницкого. Не было времени рассмотреть номер. Семенов бежал замыкающим, почему-то все время ожидая пулю в спину.
Лена дернула дверь - заперта. Постучала. Никто не отозвался. Вдруг все вокруг озарилось светом рухнувших на щебень тротуаров окон. Послышался неясный, словно из улья ровный гул.
- Я знаю! - вдруг крикнула Лена и, сбежав со ступенек крыльца, кинулась куда-то вдоль дома. Быков и Семенов бросились за ней. Свернули за угол. Узкая железная лестница с перилами и короткими пролетами, поднималась к крыше. Лена уже одолела два марша лестницы, махала им, торопя. Они добежали, стали подниматься.
Поднялись на крышу крытую шифером, хрустевшим под ногами.
- Быстрее! - кричала Лена.
Выступающее окошко. Лена встряхнула створку и, та сразу открылась.
- Мы отсюда по ночам игогда убегали, - объяснила она.
Глаза её странно блестели в рассеянном свете, льющимся из окон.
Влезли внутрь и на ощупь, держась друг за друга, полезли за ней. Лена вдруг остановилась и наклонилась к полу.
- Неужели заперто? - рассеянно сказала она, но тут люк открылся.
Вниз уходила деревянная лестница. Они спустились, оказавшись в конце длинного коридора, опоясывающего дом по периметру. Это на ходу объяснила Лена.
Пройдя немного, завернули за угол. Слева темнели окна, справа нависали двери. Ближайшая дверь приоткрылась, оттуда выглянуло детское личико, испуганно вскрикнуло. Лена раздраженно махнула рукой: закройся, мол. Девчонка немедленно исчезла, хотя щелочка в дверях осталась. "Продолжает подсматривать", подумал Семенов. Они быстро прошли мимо. Лена на ходу объяснила, что в этом крыле находятся общая спальня девочек и две спальни... для гостей, сказала она и, подождав, посмотрела на Семенова.
"Ясное дело", - подумал он рассеянно. Здесь гости, видимо, спали не одни, судя по всему, а с этими самыми воспитанницами. Детский сад. И детский секс. Секс с детьми нынче в моде, заключил он с внезапной злобой, удивившей его самого.
- В другом крыле квартира директора. Сейчас там Жук... и ваша сестра, - сказала Лена. - А эта дверь ведет к главной лестнице.
Дверь, на которую она указала, была прикрыта. Быков отстранил Лену и мягко приблизился к двери. Ковровая дорожка заглушала шаги. Он застыл у двери. Было тихо. Только где-то в отдалении, снизу, слышался шум. Быков хотел уже было открыть дверь, но что-то остановило. Что? Чутье наверное. Он отвлеченно подумал, что лишь сытая, мирная, жирная жизнь делает человека атеистом и неверующим ни в какие там приметы и ощущения. Кто побывал на войне, кому довелось испытать беду, тот знает... За дверью положительно кто-то стоял. Быков, не глядя назад, махнул рукой, чтобы не вздумали мешать. Он осторожно перевесил автомат за спину, вытащил нож и, не дыша, стал приоткрывать створку. Медленно, медленно... Ну вот; где-то в полуметре, может чуть-чуть дальше стоял мужик в камуфляже с автоматом на плече и напряженно прислушивался к шуму внизу. В этот момент он даже сделал шаг вперед и, вытянув шею, слушал.
"Надо же! - подумал Быков. - Не жилец. Смерть совсем рядом, а он отвлекается."
Парню было лет двадцать пять. Высокий, полный с обвислыми щеками хорошо, но нездорово кушающего человека. "Словно наши депутаты", ухмыльнулся Быков, не терпевший обрюзглости в мужчинах.
Зажав нож в правой руке, он левой продолжал тихонько открывать дверь. В последний момент парень встрепенулся; может тонкий, едва уловимый скрип дверной петли, может сквозь добротное сало пробилась тревожная, провидческая мысль - он стал медленно поворачивать голову, одновременно хватаясь за цевье автомата.
"Поздно, милый!" - подумал Быков.
Его левая рука метнулась в расширившийся проем, схватила за короткий ёжик волос, перехватила раскрывшийся рот. Вздернув парню голову выше, правой рукой он полоснул ножом по натянувшейся коже горла...
Немного подергав ногами, он разом затих. Быков, стараясь не запачкаться, уложил его на пол. Поднял глаза. Из глубины лестничной площадки с высокой картины на него снисходительно взирал написанный в полный рост пожилой мужчина в черном костюме и в бабочке. "Наверное, педагог", подумал Быков и отвернулся. Сзади за ним следили уже живые глаза; Семенов и Лена, с совершенно одинаковым выражением поглядывали то на него, то на труп, то на него...
Они быстро пересекли лестничную площадку; большое шестиметровое, покрытое синтетическим ковром пространство, напомнившее что-то театральное: люстра наверху, множество искрящихся стекляшек, озарявших это мягкое фойе, небольшие портреты по периметру стен с такими же важными ликами, что и у главного корифея, продолжавшего оглядывать проистекавшее в сей момент безобразие с важной брюзгливостью... Все эти мысли, контрабандой пролезшие, мигом испарились от страшного беспокойства, острой боли, тут же пронзившей Семенова: что же он медлит? что же?.. и где же Лиза?..
Дверь в левое крыло никем не охранялось. Пустой коридор.
- Там, там!.. - возбужденно зашептала Лена, указывая вглубь.
Они бесшумно побежали по мягкой ковровой дорожке. За окнами серела бледно-голубая предрассветная муть... настенные светильники медленно снижали накал, словно сникали перед светом наступающего утра...
- Вот!
Дверь, на которую указала Лена, отличалась от других. Свои аппартаменты Жук защитил мелаллом. Что же, береженого и Бог бережет.
- Тут взрывчатка нужна, - осклабился Быков.
- Давай постучимся, может откроют? - пошутил он, быстро, словно на ринге переминаясь с ноги на ногу.
В Быкове, даже внешне, ощущался, сжатый, словно пружина, гигантский, требовавшей выхода запал лихорадочной энергии.
- Ладно, - решил он. - Вы тут соображайте, как взять Жука, а я пойду вниз спущусь. А то они к нам поднимутся. Надеюсь, с вами ничего не случится. Может, ты и впрямь везучий, - подмигнул он Семенову.
Сказал - и исчез, словно не стоял только что рядом.
- Как к нему можно подобраться? - спросил Семенов Лену. - Может у него есть другой выход? Может с крыши?
У девчонки какие-то проблески в глазах. Повернувшись, побежала дальше по коридору. Следующая дверь. Обычная, деревянная. Не заперта.
- Это классная комната, - сообщила Лена, что-то делая с дверной ручкой.
Дернула, щелкнула... дверь открылась. Они вошли. Лена нашарила выключатель на стене. Вспыхнувший свет озарил... не классную комнату, а какой-то даже будуар: множество диванчиков у стен, пуфики, кадки с пальмами и прочими раскидистыми растениями, неизменными здесь красно-черными коврами на полу и кое-где на стенах.
- Чему вас здесь учили? - рассеянно спросил Семенов и, не дожидаясь ответа, кинулся к окну.
Открывая раму, смахнул в спешке горшок с фиолетовым цветком, орхидеей, судя по бесформенно нежному размаху лепестков. Взорвалось, словно бомба. Семенов рванул внешнюю створку окна, выглянул в ночь.
Кругом серая тьма, сгущаюшаяся вблизи светящегося окна. Ветер усилился, бросая в лицо мельчащую водяную пыль, пытался уже разорвать тучи, раздувая слабо искрящиеся звезды в просветах сплошного темно-сероого полога облачности.
Здесь под окнами второго этажа шла декоративная, наполовину утопленная в кирпич стены каменная балюстрада, снизу опирающаяся на узкий карниз, выступающий едва на семь-десять сантиметров. В соседнем окне, принадлежавшим уже директорским апартаментам, горел свет, и оттуда внезапно долетел до Семенова приглушенный, отчаянный крик Лизы.
Семенов дико оглянулся на Лену. Сорвал с плеч мешавший ему автомат, отдал девушке, а у неё забрал пистолет. Пистолет все ещё был на предохранителе и, вылезая в окно, он подумал, что, возможно, Лена этак и с автоматом не справится... Впереди новый крик Лизы спугнул постороннюю мысль и, следом дом вздрогнул от приглушенного взрыва где-то далеко внизу: Быков вероятно вступил на тропу войны.
Он быстро добрался до соседнего окна, осторожно заглянул. Полутемная, слабо освещенная через открытый дверной проем спальня. Широкая кровать под восточным балдахином, укрепленная на четырех столбах. Нега и уют маленького сластолюбца, обожающего маленьких девочек... Трахнуть, а потом зарезать! с ненавистью, от которой потемнело в глазах, подумал Семенов и тут же решительно прогнал мешавшую мысль. Двинулся дальше.
Идти, держась за эти невысокие столбики было неудобно. Карниз узкий, едва носки туфель помещаются, балюстрада сантиметров шестьдесят-семьдесят высотой, руками держаться бесполезно, сковырнешься. Хорошо расстояние всего ничего...
Он заглянул в окно. Посреди комнаты, привязанная к массивному деревянному креслу, сидела Лиза. Жук, нагнувшись к подлокотнику, удерживал рвущуюся кисть жертвы одной рукой, второй, с чем-то небольшим в кулаке, что-то делал. Лиза вновь дико закричала. Спина Жука, обращенная к окну, напряглась.
Левой рукой было неудобно целиться; Семенов боялся, что попадет в Лизу. Он сунул пистолет в карман. Поверх окна шел защитный жестяной козырек, опирающийся на бетонный выступ, за который оказалось удобно держаться. Схватившись покрепче обеими руками, Семенов оттолкнулся ногами и всей тяжестью качнувшегося тела, рухнул ногами в оконный переплет...
С треском ломающегося дерева и звоном стекла, он влетел в комнату. Жук, не успев разогнуться, повернул ещё ничего не понявшее, но заранее испугавшееся лицо. Лиза оборвала крик, в остекленевших от боли глазах появился огонек мысли. Жук повернулся и стало ясно, чем он тут занимался: в руке были зажаты маленькие плоскогубцы, и этим слесарно-бытовым инструментом он запихивал под ноготь Лизе большую циганскую иглу, сейчас торчащую из указательного пальца левой руки, словно острое продолжение ногтя, словно диковинное украшение экзотической моды, словно тридцатисантиметровые ногти, отращиванием которых увлекались китайские вельможи ...
Семенов выстрелил из непонятно как оказавшегося в руке пистолета Жуку в руку (тот выронил плоскогубцы и охнул), выстрелил в ногу и раздробил колено (тот издал ошеломляющей силы вопль и сел на мягкий, видимо заполненный тараканами и мышами длинющий ворс ковра).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30