Калхас наткнулся на стеклянный, бессмысленно застывший взгляд
мертвого македонянина. Руки того были вывернуты, закинуты за
плечи, словно он собирался сделать гимнастический мост. Копье
пробило латы ветерана и пригвоздило к земле. Потом копье хотели
вырвать, буквально распотрошив грудь аргираспида. Но лицо
мертвеца оставалось тупо-равнодушным, только шрамы, покрывавшие
скулы, были мраморно белыми, настораживая пастуха своим холодом.
- Вы, македоняне, оказались самонадеянны,- лениво
- Вы, македоняне, оказались самонадеянны,- лениво
произнес Калхас, повернувшись к Антигену.
- Эта самонадеянность открыла нам десятки городов,- зло
бросил Антиген.- Даже такой, как ты, должен понять, что не
ехидство здесь уместно, а скорбь. Боги отчего-то позавидовали
нам. Ничем иначе не объяснить гибель стольких... Так как тебя
зовут?
- Калхас,- сказал пастух.- Я из охраны Дотима.
- Так и есть! Я видел тебя на совете у Эвмена. Правильно?
Калхас кивнул.
- Странное у тебя имя. Ну, ладно.- Антиген взял пастуха
за шею, наклонил его голову к себе и, пачкая засохшей кровью,
звонко поцеловал в губы.
- Спасибо. Считай, что ты вытащил меня из Аида. За шиворот
вытащил. Клянусь, я запомню это.
Калхас непроизвольно вытер рот, но Антиген не обиделся. Заметив
несколько глубоких царапин на его груди и руках, он усмехнулся:
- Ага! Тебя тоже пометили! Первые раны - сладкие. От них
становишься сильнее.
Вслед за этим Антиген принялся отдавать приказы аргираспидам.
Увидев своего вождя невредимым, ветераны криками приветствовали
его. Однако к приказам они уже не прислушивались: беззащитный
город вызвал к жизни инстинкт грабежа, и македонская змея
расползлась по Танафу. Хмыкнув, Антиген махнул рукой:
- Пусть развлекаются. А ты отчего грустишь? - спросил он
у Калхаса.
Калхас не грустил. Просто наконец скуку сменило облегчение.
Облегчение смешивалось с усталостью, и, чувствуя слабость во
всех членах своего тела, пастух сел на землю. Рядом с ними
оставался только тот македонянин, который сражался вместе с
Антигеном. Это был совсем старый воин. Дряблая, землистая кожа
делала его похожим на древнюю черепаху. Землистые складки
окружали шею, а между костлявыми пальцами кожа натягивалась
словно перепонка. Отложив в сторону щит, морщась от боли, он
ощупывал края раны на левом плече. Она была рваной и выглядела
страшно. Калхас поразился тому, как этот человек вообще был в
состоянии сражаться. Между тем трупы, наваленные перед стеной,
говорили о том, что в искусствах Ареса он был искушен.
Ощупав рану, македонян склонился над одним из мертвых горожан и
отодрал длинную полосу от его одежды. Калхас хотел помочь ему,
но старик буркнул: "Сиди!" и наложил повязку сам,
действуя зубами и правой рукой.
- Оставь все это,- сами собой произнесли губы
Калхаса.- На твой век осталось слишком мало жизни. Проведи ее
спокойно.
- Что такое? - старик вначале не понял аркадянина, однако
когда смысл сказанного дошел до него, он излил на Калхаса море
грязных ругательств. Антиген остановил ветерана, но и сам
обратился к пастуху с укором:
- Нельзя так говорить. Ты кличешь демонов и на его голову,
и на свою. Никогда не говори такого воину.
Калхас нащупал на груди стеклянный шарик и улыбнулся.
Удивительно, но оружие, коснувшись его тела, не срезало подарок
Гермеса.
- Это не я говорю. Это слова Гермеса.
Македоняне смотрели на него в полном недоумении.
- Что ты этим хочешь сказать? - спросил Антиген.- При
чем здесь Гермес?
Калхасу было скучно объяснять им свои слова, поэтому вместо
ответа он закрыл глаза. Им овладело полузабытье, похожее на
дремоту. Издалека доносились крики, плач, грохот взламываемых
дверей - все те звуки, которыми наполняется город, отданный на
разграбление. Антиген переговаривался со своим воином,
перечисляя по именам убитых и обещая устроить для них пышные
похороны. Но все это оставалось где-то на самой грани слуха.
Перед глазами пастуха проплывали только что увиденные картины
боя. Удивительно: во время схватки Калхас забылся совершенно, но
теперь его память восстанавливала мельчайшие подробности
происшедшего, все движения рук, тела, оружия. Страх, который он
бессознательно испытывал перед штурмом, сейчас казался
странным. Не испытывал он и отвращения; если бы все началось
вновь, Калхас не остался бы в стороне. Другое дело, что он не
находил в себе ни восторга, ни даже мало-мальского возбуждения.
Скука и усталость - вот те чувства, которые сопровождали
проносящиеся в голове картинки. Гермес правильно сказал ему
ночью: война - не его стихия. И если Калхас не теряется в ней,
это не означает, что он когда-нибудь получит от нее
удовлетворение.
Появление Дотима прогнало его дремоту.
- Ты ранен? - с тревогой в голосе спросил наемник.
- Нет. Просто устал,- поднимаясь ответил Калхас.
- Тогда почему ты... почему не вместе со всеми? Они
мигом выметут из города последний обол. Уже сейчас может быть
поздно.
- Зачем ему идти? - вмешался Антиген.- Он спас меня, и
я достаточно богат, чтобы вознаградить его за это!
Дотим недовольно посмотрел в сторону македонянина, а потом снова
обратился к Калхасу:
- Я видел, как ты прыгнул в эту... мешанину. Я думал, ты
лишился разума!
- Правильно, это был безумный поступок! - торжественно
произнес Антиген.- Но у него заботливый демон. И, потом, он
спас меня этим. Ты, по-моему, Дотим, не слышишь: он спас меня!
- Ну и хорошо,- безразлично буркнул вождь
аркадян.- Пойдем, Калхас, тебе нечего здесь делать.
Пастух улыбнулся, почувствовав в словах Дотима ревность.
- Хорошо, пойдем.
- Я тебя найду! - крикнул вдогонку ему аргираспид.
* * *
Дотим ревновал, злился на свою ревность, а еще больше - на то,
что Калхас полез выручать македонянина. Его беззубый рот долго
извергал яростные сожаления:
- Да я на твоем месте оставался бы на крыше, пока горожане
режут его на куски. Пальцем не шевельнул бы, чтобы выручить
этого мерзкого старика! А тем более, рисковать жизнью! . . А
как был бы рад Эвмен! Зевс свидетель - ты совершил непоправимую
ошибку. Тевтам - дурак, его легче держать в руках. Через него
легче управлять македонянами. Неужели ты не мог сообразить
этого?
- Хватит,- кривился Калхас.- Ты сам учил, что в бою
рассудительность только вредит. Я не мог спокойно смотреть, как
их убивают. И считаю, что был прав.
- Дурак! Когда-нибудь всем нам придется пожалеть о твоем
скудоумии,- раздраженно бормотал Дотим и ненадолго стихал.
Победители возвращались к Тарсу налегке. Танаф был бедным
городом - ни македоняне, ни аркадяне не могли похвастаться
поживой. Пастухи, правда, хватали все, что попадало в руки, но
перед тем, как отправиться в обратную дорогу, Дотим заставил их
выкинуть большую часть тряпок, горшков и прочей ерунды.
Несмотря на это, пастухи пребывали в бодром настроении. Добыча
оказалась мала, но зато выяснилось, что война - далеко не самое
сложное занятие. В отличие от них, физиономии аргираспидов
казались куда более мрачными. Общим счетом три с лишним десятка
ветеранов сложили головы на узких улочках города: среброщитые
считали цену чрезмерной.
За все время возвращения Антиген никак не напомнил о себе
Калхасу, поэтому предсказатель решил, что слова македонянина о
вознаграждении - пустая похвальба. Он был чрезвычайно удивлен,
когда через несколько дней за ним явились люди
стратега-автократора.
- Зачем ты понадобился Эвмену? - встревожился Дотим.
Вначале он хотел идти вместе с Калхасом, однако, решив, что это
будет выглядеть странно, остался:
- Держись твердо! - напутствовал он пастуха.- Славно,
если Антиген вспомнил свое обещание... Но зачем тебя тогда
зовут к стратегу?
Калхас так и оставил его в состоянии тревожного недоумения. Сам
он заволновался только когда перед самым домом Эвмена кожу на
его груди, соприкасавшуюся с шариком, начало покалывать. Гермес
предупреждал пастуха о чем-то.
Калхаса ввели в просторную комнату, стены и потолок которой были
выкрашены в белый цвет. Множество золоченых светильников жадно
поглощали гирканское масло. В углах находились курительницы, и
мягкий запах благовоний в сочетании с ярким светом вызвали у
пастуха ощущение храмовой торжественности.
Посреди комнаты, в окружении нескольких человек, стоял Эвмен.
Калхас узнал все такого же белоснежного Иеронима и Антигена,
одетого, словно мидийский всадник. Остальных он видел в первый
раз. Нарядами они напоминали жрецов, а лица выдавали в них
местных уроженцев.
- Вот он, длинный пастух со странным именем,- указал на
Калхаса Антиген и, дружелюбно улыбаясь, подошел к
аркадянину.- Я рассказал стратегу о тебе. Он захотел тебя
увидеть.
Калхас молча поклонился Эвмену и стал ждать, что последует
дальше. Вопреки предсказаниям Дотима, лицо стратега-автократора
не выразило недовольства при виде спасителя Антигена. Наоборот,
Эвмен улыбнулся пастуху не менее дружелюбно, чем македонянин.
- Я рад, что Дотим привел с собой храбрых людей. Кое-кто
убеждал меня, что все храбрецы Эллады вместе с Александром ушли
в Азию,- последние слова стратег произнес насмешливо смотря на
Иеронима.- Оказалось, что не так. Я могу спать спокойно, зная
о существовании таких людей, как ты.
В словах Эвмена Калхасу почудился какой-то скрытый смысл, но он
не придал этому значения. Антиген положил ему на плечо руку и
некоторое время молча смотрел пастуху прямо в глаза.
- Что касается денег,- начал, наконец, он,- денег,
которые я тебе обещал, то они уже здесь. Я держу свое слово.
Однако только ради этого я не стал бы приглашать тебя к
стратегу. Деньги - не главная моя награда. Я знаю - и знаю это
совершенно точно, что ты прорицатель. Если так, то твое место не
среди аркадян, а при стратеге. Правильно, Эвмен?
- Правильно,- кивнул тот и его взгляд наполнился
любопытством.- Дотим не рассказывал о тебе никому. Даже мне.
Но аркадяне - народ болтливый. Если то, что они говорили о
вашем морском приключении - правда, твой дар более чем
интересен... Ты нахмурился?
Калхас пожал плечами.
- Я не фокусник. Думаю, стратег найдет лучших слуг для
развлечения.
- Молодец,- одобрительно произнес Антиген.- Горд.
Эвмен протестующе взмахнул руками.
- Я не о фокусничестве. Если ты считаешь, что нужен мне
для развлечения, я тебя не держу. Можешь уйти сейчас, можешь
уйти потом - в любой момент. Но... лучше, если ты останешься
и покажешь свое искусство. Что-то мне говорит: ты можешь
подсказать волю богов. Даже Александр, который был сыном Амона,
обращался к оракулам, или сутками обсуждал с жрецами, что
подсказывают внутренности жертвенных животных. Почему бы мне не
последовать его примеру? Поверь, я сейчас смотрю на тебя как на
оракула, а не как на фокусника.
- Какой я оракул? Оракулы селятся у мглистых расселин,
серных источников, туманных пещер. Я - наемник, я ни разу не
впадал в пророческий экстаз, поэтому вы напрасно ждете от меня
чудес.
Калхас с трудом заставлял себя говорить: тот, чужой, который
затаился в его груди, налился тяжестью, распиравшей ребра и
мешавшей дышать. Аркадянин непроизвольно схватился рукой за
сердце. Ему пришлось напрячь все свое мужество, чтобы лицо не
выдало неожиданную боль.
- Действительно, бродячий прорицатель - редкое
явление.- живо заговорил Иероним.- Но я слышал и читал о
таких. Когда спартанский царь Агесилай воевал с персами, в
Сардах к нему привели человека, угадывавшего количество братьев,
сестер у собеседника. Аристотель рассказывал о некоем жителе
Фурий, который заходил в дом к незнакомым людям и сообщал, какие
из их овец принесут приплод в будущем году, а также какой масти
родятся жеребята... А в Элиду однажды пришел житель Мессении
по имени Никократ, сказавший первому встречному юноше: "Твой
возлюбленный, что отправился по торговым делам в Сиракузы, болен
лихорадкой и не скоро вернется на родину". И чтобы вы
думали? Через месяц купцы, прибывшие из Сиракуз, подтвердили это
сообщение. Сам Никократ не мог объяснить, откуда он узнал о
болезни Элидянина...
Пока историк рассказывал об обывателях-провидцах, лицо
Антигена выражало и иронию, и скуку. Речь историка вызывала в
нем откровенное раздражение. Пастух понял, что будь на то воля
македонянина, он заткнул бы Иерониму рот. Однако Антиген терпел
разглагольствования ученого мужа до тех пор, пока тот, исчерпав
известные ему примеры, не повернулся к Эвмену:
- Вот и я утверждаю: необходимо попробовать.
- Очень хорошо,- подхватил стратег.- Еще раз повторяю,
Калхас: ты ничем не рискуешь. Даже если твое искусство
подтвердится, силой я тебя держать не буду. Ты все решишь сам.
Согласен?
Калхас кивнул. От тяжести грудь онемела. Раньше с ним такого не
случалось никогда, однако страха пастух не испытывал. Он
чувствовал, что сегодня может предсказывать и только
предсказания избавят его от груза под ребрами.
Оживившийся Эвмен бросил людям в греческой одежде несколько слов
на местном наречии и те принялись распевно бормотать, совершая
руками плавные движения.
- Очистительные молитвы,- пояснил стратег.- Пусть
никакая скверна не помешает твоему дару.
- Спрашивайте,- предложил Калхас.- Я слушаю.
Антиген, сложив руки на груди, отступил в глубину комнаты, и с
интересом смотрел на Эвмена.
- Извини, Калхас, но я последую примеру Креза,- сказал
стратег.- Когда-то он узнавал, чей оракул самый лучший
подобным же способом. Итак, в соседней комнате находится
несколько моих телохранителей. Сколько их и чем они занимаются?
- Трое,- ответил Калхас.- Их трое и сейчас они не
заняты ничем. Во-первых, они устали, а во-вторых, твой приказ
представляется им совершенно бессмысленным. Должны же они делать
следующее: первый перемешивать песок с пеплом,
второй - переливать воду из одного сосуда в другой и обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20