А твою паршивую шкуру разрежу на ремни!
Выхватив шпагу, он грозно взмахнул ею над головой, а ножны и ремень швырнул на землю.
— Защищайся! — проорал Лич и тут же ринулся вперед.
Его внезапный выпад чуть было не застиг де Берни врасплох. Однако француз успел отразить смертельный удар, хотя шпагу он извлек из ножен лишь наполовину и держал ее в левой руке. Вслед за тем, резко отскочив на безопасное расстояние, он далеко отбросил ножны и портупею и тотчас же приготовился к отражению следующей атаки.
Метрах в пятидесяти от них пираты, трудившиеся у «Черного Лебедя», видели, как развязался поединок. Едва шпаги противников скрестились, они побросали инструменты где попало и гурьбой кинулись к месту сражения. К ним присоединились и те, кто отдыхал. Они смеялись и шумели, словно малые дети, которым наконец-то выпала возможность поглядеть в волшебный калейдоскоп. Ибо не было для них зрелища желанней, чем то, что им предстояло увидеть. Напрочь забыв про испанское золото — хотя от исхода поединка зависело, получат они его или нет, — либо решив, что сейчас это не главное, они жаждали лишь одного сиюминутного развлечения. Вместе с ними бежали и Холлиуэл с Эллисом; прекрасно понимая происходящее, они пытались остановить Бандри, который, вне себя от ярости, хотел во что бы то ни стало прекратить поединок. Главари заспорили, и время было упущено — ни о каком вмешательстве уже не могло быть и речи. Когда Бандри и два его товарища прибыли к месту поединка, буканьеры обступили его со всех сторон, образовав плотное кольцо, так что протиснуться сквозь него не было никакой возможности.
Пираты с диким восторгом наблюдали за ходом поединка. Они хохотали, хлопали в ладоши, балагурили, словно то была не смертельная схватка, а потешный бой.
Зрелище с лихвой оправдало их восторженные ожидания. Том Лич и правда мастерски владел шпагой. И свое мастерство он демонстрировал уже не раз. Его ловкость доставляла ему поистине дьявольское наслаждение, что в полной мере соответствовало его свирепой натуре. Ему доставляло радость кичиться своей силой и наблюдать смятение в глазах противника, предчувствующего скорое поражение и близкую смерть; однако Лич не любил убивать сразу — перед тем, как нанести противнику смертельный удар, он забавлялся с ним, точно кошка с мышкой.
Чтобы достичь такого мастерства, Личу пришлось немало упражняться, и он оттачивал его при каждом удобном случае: плавая по всему белу свету, он шесть раз участвовал в поединках не на жизнь, а на смерть и все шесть раз вышел победителем.
Поэтому, став мастером шпаги и уверовав, что клинок в этой жизни решает все и только он ведет к заветной цели, Том Лич, презирая страх, бросался в бой, уже заранее чувствуя себя победителем. И вот наконец Тому Личу представился случай поквитаться с этим ненавистным, надменным французишкой, который то и дело попрекал, унижал и оскорблял его; к тому же у этого француза была раскрасавица жена, которую Лич желал с поистине безумной страстью. Нет, он его не убьет, этого проклятого Чарли Великолепного! Он повергнет его, сделает жалким и беспомощным и после объявит их сделку недействительной. Ну а уж потом он найдет способ выбить из него тайну и заполучить его женушку.
Именно об этом думал Лич, когда ринулся в атаку, но, несмотря на уверенность в своих силах, он все же решил действовать осторожно и хитро. Он знал, что де Берни тоже слыл искусным фехтовальщиком. Однако это нисколько его не пугало, так как прежде ему случалось побеждать и не таких искусников — именно в этих боях он снискал себе славу непобедимого.
Он передвигался с проворством кошки: отразив удар, чуть отклонялся в сторону — чисто итальянский прием; атаковал и отступал короткими прыжками — как бы проверяя противника на прочность.
Де Берни держался прямо и гордо, показывая превосходный французский стиль: предпочитал ближний бой и никогда не отступал, и по сравнению с ним Лич выглядел до нелепости смешным, что подтверждал дружный хохот следивших за ними буканьеров.
— Ну, капитан, будем сражаться или плясать фанданго? note 64
Насмешливый тон, ловкость и непоколебимая стойкость француза, как бы играючи отражавшего удары Лича, в конце концов вывели капитана из себя, и он неистово кинулся в атаку. Но, встретив неожиданно резкий отпор, он тут же был вынужден отступить. Это не поколебало его уверенности в себе, однако напомнило, что перед ним действительно грозный противник, и он решил быть осмотрительней.
Лич снова бросился в наступление, и вновь клинки противников с лязгом скрестились. Встав в линию, он нанес удар сверху, но де Берни мгновенно отвел его острием шпаги и нанес ответный удар. Лич парировал его левой рукой и тут же сделал выпад, целясь противнику в левое плечо, однако француз и на этот раз отразил его. После серии выпадов противники оказались лицом к лицу, заняв оборонительное положение. Они долго стояли так, друг против друга, пока Лич вдруг не отскочил назад. Де Берни устремился на него с быстротой молнии. Лич попытался отбиться, но опоздал: хотя он и отпарировал укол, нацеленный ему прямо в грудь, тем не менее острие шпаги француза полоснуло его по правой щеке.
Придя в бешенство от столь ловкого удара, чуть было не стоившего ему жизни, Лич, запыхавшийся, бледный как смерть, с окровавленной щекой, сжался в комок. Буканьеры громко кричали, и, чтобы не ударить перед ними в грязь лицом, он, собравшись с духом, быстро овладел собой. До сих пор он нападал не щадя своих сил. Что ж, пускай теперь француз попрыгает. И, словно угадав его мысли, де Берни ринулся в атаку, его шпага засверкала как молния. Казалось, их у него уже не одна, а две, четыре, шесть… и все они были нацелены на Лича. Чтобы спасти свою шкуру, капитану пришлось отступить.
После серии из шести ударов де Берни приготовился нанести седьмой, но в последнее мгновение Том Лич отскочил назад, и он не достал его; с трудом переводя дух, капитан, потрясенный и униженный, как никогда прежде, понял наконец, что перед ним поистине достойный противник и одолеть его будет очень нелегко.
И тут в его душу закрался леденящий страх, предвестник близкого поражения и смерти, — тот самый ужас, который он привык внушать другим. Когда он это почувствовал, его землистое, залитое кровью и потом лицо вдруг сделалось совершенно белым. Де Берни угадал в его глазах смятение. Он опасался, как бы Лич в отчаянии не прибег к последней хитрости — не выбросил шпагу в надежде, что это вынудит его людей вмешаться. Де Берни решил не дать ему такой возможности и, снова бросившись в атаку, заставил Лича защищаться. Покуда же капитан безнадежно отступал, он отпускал в его адрес унизительные насмешки, чтобы, вконец рассвирепев, тот вновь ринулся в бой.
— Тебе еще не надоело пятиться, как краб, пес паршивый? Или хочешь, чтоб я прогнал тебя так вокруг всего острова — поди несладко придется по такому-то пеклу? Что за черт? Вот так ловкач! Да стой же ты, собака! Остановись! Покажи-ка, на что ты способен!
От подобных оскорблений Лич рассвирепел, забыв про страх. Он не только остановился, но тут же рванулся вперед, как пантера… Но его отчаянные попытки ни к чему не привели — все свои силы он потратил впустую. Увернувшись от его удара, де Берни, как бы в отместку и шутя, наградил его пинком под зад, от которого пират завертелся волчком.
Но уже через мгновение Лич опять твердо стоял на ногах, и это снова придало ему уверенности. Нет, его так просто не возьмешь. Он еще покажет. Правда, для этого придется изрядно попотеть, ведь противник его оказался на редкость крепким орешком, не то, что он думал сначала. Однако это вовсе не значит, что он неуязвим. У него в запасе еще не один прием. До сих пор он не прибегал к ним ни разу — за ненадобностью. Но теперь необходимость появилась. Да, сейчас он покажет французу, с кем тот имеет дело.
Укрепив себя этой новой надеждой, Лич перешел в наступление, помня, однако, и о защите — в пример своему сопернику, и, отразив таким образом очередной выпад де Берни, он добился того, что хотел. Снова встав в линию, он нацелил клинок прямо в горло де Берни — сверху вниз. Однако в ту самую секунду, когда француз вскинул шпагу, чтобы защититься, Лич, воспользовавшись брешью в обороне противника, с гибкостью кошки рванулся вперед; но это был не обычный, классический выпад, а чисто итальянский прием — все тело параллельно земле с упором на левую руку. Так, почти растянувшись на земле, подобно змее, Лич беспрепятственно нанес удар в надежде проткнуть де Берни насквозь, поскольку никакой защиты против такого выпада, тем паче если проделан он быстро и безукоризненно точно, не существовало.
Но де Берни уже не было там, куда метился Лич, нанося свой коронный укол. Подавшись всем телом чуть влево, француз в тот же миг упал на левое колено и оказался совершенно неуязвим. Удар Лича был настолько силен и глубок, что, не встретив на своем пути никакого препятствия, капитан мгновенно потерял равновесие. Чтобы вскочить на ноги, ему требовалась одна секунда. Но Личу не суждено было подняться: воспользовавшись этой секундой, де Берни несколько раз подряд проткнул распластанное тело капитана, жестоко поплатившегося за свой мастерский и неповторимый выпад, который и француза поверг наземь.
В то же мгновение воздух потрясли оглушительные крики буканьеров, однако продолжались они недолго, и вслед за тем воцарилась мертвая тишина. Выдернув шпагу из тела сраженного противника и в знак победы наступив на него ногой, де Берни, тяжело дыша, выпрямился во весь рост и, усмехнувшись, вытер лоб рукавом батистовой рубашки.
Стоя над телом Тома Лича, бившимся в предсмертных судорогах на песке, де Берни скорбно склонил голову и, нарушив глубокую тишину, громко произнес:
— Какой прекрасный конец, капитан!
Глава XIX. ГОЛОВА ТОМА ЛИЧА
Буканьер издал последний вздох, его тело вздрогнуло в последний раз; искаженное лицо было обращено к голубому небу, напоминавшему гладкий стальной купол; пираты в молчании столпились вокруг него. Издав лишь один-единственный крик когда капитан рухнул наземь, — эти дикари тут же словно онемели. Хотя жестокость, кровь и убийства были для них не в диковину, смерть главаря глубоко потрясла их окаменевшие души. До сих пор Лич выходил победителем из всех смертельных поединков, поэтому немудрено, что они привыкли считать его непобедимым. И вот он лежит перед ними, в мгновенье ока сраженный наповал.
В то же время их терзала тревога: что-то теперь с ними будет? Они молчали до тех пор, пока Бандри, работая локтями, не протиснулся сквозь их ряды — на сей раз ему это удалось без особых усилий. Через образовавшийся проход за ним последовали Эллис и Холлиуэл.
Де Берни поглядывал на них не без опаски, хотя в глубине души чувствовал, что обстоятельства на его стороне. Повернувшись одним боком к морю, а другим к мангровым зарослям, он заметил на берегу, метрах в двадцати, мисс Присциллу и майора: как зачарованные они с ужасом наблюдали за происходящим. Девушка и вправду была сильно напугана: она, несомненно, догадывалась, какая участь ожидает ее, вздумай пираты посчитаться с ним за смерть капитана.
Но покуда буканьеры стояли как вкопанные. Наверное, они просто не знали, как им теперь быть, и решили во всем положиться на четверых главарей, обступивших де Берни. Француз как раз обращался к Уогану, призывая его в свидетели, когда Бандри грозно спросил его:
— Как это случилось?
— Он сам меня вынудил. Спроси Уогана.
Бандри метнул в Уогана вопросительный взгляд. Нервно моргая глазами, тот ответил так, как и ожидал де Берни:
— Это правда, черт меня побери! Вы же знаете, как беленился капитан при виде Чарли. А нынче утром он сам полез на рожон. Честное слово, он первый бросился на Чарли, хотя тот даже не успел его оскорбить. И если б он, то бишь Чарли, вовремя не отскочил, ему пришел бы каюк — это как пить дать.
Вдохновленный поддержкой Уогана, де Берни лукаво прибавил:
— Да, что сталось бы со всеми нами, повернись все по-другому! Тогда прощай испанское золотишко, волшебные дублончики! Этому псу следовало бы прежде подумать о вас, а то втемяшил себе в башку — пустить мне кровь! Ну и ну! (Он пнул тело капитана ногой.) Вообще-то он получил по заслугам… Не надо было испытывать наше терпение — ваше и мое.
Мрачный Бандри, не видевший теперь необходимости мстить де Берни, в знак согласия медленно кивнул.
— Я ж его предупреждал. Он всегда был себе на уме и творил, что хотел. А теперь вот лежит с перерезанной глоткой… хотя, может, оно и к лучшему.
Буканьеров удовлетворили эти прощальные слова над телом капитана, и они посчитали инцидент исчерпанным.
Хотя де Берни и надеялся, что именно так все и закончится, стоит ему только напомнить пиратам про испанское золото, тем не менее он был готов и к тому, что они попытаются ему отомстить. Однако, к счастью, события приняли совершенно неожиданный для него оборот, и это привело его в некоторую растерянность. Буканьеры недолго горевали над телом своего главаря — слава Богу, с ними был тот, кто приведет их к сокровищам.
Предоставив де Берни возможность спокойно вложить шпагу в ножны, пираты, рассыпавшись мелкими группами по берегу, принялись горячо обсуждать случившееся. Вскоре их оживленные споры нарушились дружным хохотом — и это в то время, когда их капитан, тело которого еще не успело остыть, лежал с остекленевшими глазами у их ног.
Уоган подошел к де Берни, чтобы помочь ему привести себя в порядок, и тихо, чтобы никто не слышал, шепнул ему на ухо:
— Пошли в хижшгу. Будем выбирать нового капитана — ты должен быть там. — И еще тише прибавил: — И не забудь, ведь я был за тебя, Чарли… Если б не я, гнил бы ты сейчас где-нибудь тут, как последняя падаль.
— Да что ты говоришь! Уж не испанское ли золото тому причиной? Впрочем, если ты рассчитываешь на наследство Лича, что ж, я не стану его у тебя оспаривать, так-то вот. Ступай, я догоню.
Расставшись с ирландцем, француз не спеша направился к трем нашим героям, наблюдавшим за ним во все глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24