Рассматривая господина де Пюизе с интересом, которого заслуживала слава последнего, Кантэн почувствовал, что и сам является объектом внимательного изучения. Но вот на губах гостя появилась улыбка, и его тонкая рука крепко сжала руку Кантэна.— Столько раз наезжать сюда за последние полгода и понятия не иметь о вашем существовании! Что за судьба! Ей-богу, это непростительно. Лишь по чистой случайности я узнал про вас от Тэнтеньяка.Путем долгой тренировки Кантэн воспитал в себе невозмутимость, ставшую чуть ли не основной чертой его характера, но слова господина де Пюизе почему-то смутили его. Возможно, причиной тому был долгий, внимательный взгляд темных глаз, устремленных на него.— Вы хотите польстить мне, сударь. Мое незаметное существование едва ли имеет для вас значение.— Ага! В вас говорит ваша неосведомленность. — Господин де Пюизе выпустил, наконец, руку Кантэна. — Вы должны видеть во мне старого друга. Когда более четверти века назад я служил в Анжере, родственники вашей матушки были моими друзьями. Сын Марго Ледигьер может во всем рассчитывать на меня. Так-то! Теперь вы понимаете, почему я так хотел разыскать вас и досадую, что не разыскал раньше. — Кантэн снова почувствовал на себе дружелюбный взгляд господина де Пюизе. — И как же я не знал! Дьявол меня забери, это непростительно! — Он засмеялся и хлопнул Кантэна по плечу с фамильярностью, несколько покоробившей учителя фехтования. — Но мы это исправим. Мы должны стать добрыми друзьями, большими друзьями, не так ли?— Разумеется, сударь. Друг... моей матушки... Не считая ее английских друзей, вы первый, с кем мне довелось познакомиться. Господин де Тэнтеньяк, я должен поблагодарить вас. Наша вчерашняя встреча оказалась еще более счастливой, чем я полагал.Пюизе на два-три шага отошел от Кантэна и осмотрелся.— Я вижу, вы процветаете. Даже пользуетесь королевским покровительством. На мой взгляд, вы хорошо устроились. О да, у вас хороший дом. Прекрасно, прекрасно!Кантэн отметил про себя, что предпочел бы увидеть в новом знакомом побольше сдержанности. Ему не нравилось, что господин де Пюизе слишком быстро освоился, несколько злоупотребив своим давнишним знакомством с госпожой де Морле. Тем не менее, он позвал Барлоу, распорядился принести вина и провел посетителей в гостиную над маленьким садом.Граф удовлетворенно вздохнул и, опустившись в глубокое кресло, вытянул длинные ноги.— Черт возьми, здесь отлично себя чувствуешь! Тэнтеньяк говорил мне, что вы вполне довольны своей участью. Теперь я понимаю, что так оно и есть. Но, дьявол меня забери, нельзя пренебрегать таким наследством, как Шавере.Кантэн слегка нахмурился, и шевалье, поняв, что слова Пюизе задели молодого человека, поспешил вмешаться в разговор:— Господин граф расскажет вам, каким образом вы сможете получить его, не подвергаясь опасностям, которые заставляют вас колебаться. В этом, господин де Морле, и заключается истинная причина нашего прихода.— Неужели опасность заставляет его колебаться? — воскликнул Пюизе. — Никогда не поверю. С таким носом, подбородком, с таким орлиным взором! Да этот человек, как и я, не способен уклоняться от опасности.Реплика показалась Кантэну слишком льстивой и произвела на него неприятное впечатление. Цветистые выражения Пюизе оскорбляли его вкус. Однако ответ его был вполне вежлив:— Вы, кончено, помните, шевалье, что вчера вечером я объяснил Сен-Жилю разницу между мужеством и обыкновенной глупостью. Надеюсь, я не стараюсь избежать простого риска. Но я не намерен подставлять шею под нож.— Чего очень бы хотелось этим людишкам из семейства Шеньеров, — сказал Пюизе. — Рад слышать, что у вас хватило ума не попасться в их западню.— В их западню?.. — повторил Кантэн.— А то как же! Неужели вы все еще в этом сомневаетесь? Я слышал, они говорили о чести имени и вашем долге перед ним. Честь имени! Имени Шеньеров! Будь я проклят! Да нет там никакой чести, а значит, и беречь нечего.— Между прочим, это и мое имя, сударь, — мягко упрекнул его Кантэн.Но Пюизе не пожелал принять упрек.— Дьявольщина! Забыв об этом, я сделал вам комплимент. — И выразительным движением руки он отмахнулся от щекотливой темы. — Эти хитрые господа уговорили бы вас отправиться во Францию, где вы попали бы на гильотину. Удобный способ убить вас, чтобы Сен-Жиль мог стать наследником Шавере.Хотя сказанное целиком совпадало с его собственными подозрениями, Кантэн почувствовал раздражение, услышав своим мысли из уст постороннего.— Но каким образом Сен-Жиль наследует имения, если по приговору, на основании которого меня отправят на гильотину, их конфискуют в пользу нации?— Каким образом? — Пюизе рассмеялся.— Именно это, — сказал Тэнтеньяк, — господин граф и пришел объяснить вам.— Чего же еще, по-вашему, они добиваются? — воскликнул граф. — Как вы думаете, эти негодяи очень любят вас? — В его голосе зазвучали дремавшие до сей поры презрение и ненависть. — Род Шеньеров, друг мой, гнусный, выродившийся род. В четырех поколениях он производил только калек, идиотов и мерзавцев.— Он произвел также и меня, — напомнил Кантэн. Пюизе на мгновение смутился, затем под потолком вновь покатился его оглушительный хохот.— Дьявол меня забери! Все время забываю об этом.— Мы будем лучшими друзьями, сударь, если вы потрудитесь запомнить, — последовал спокойный ответ.Вспышка гнева блеснула в темных глазах и тут же погасла. Пюизе пожал плечами и еще раз махнул рукой. Он был щедр на жесты.— Хорошо! Запомню.Он взял налитый для него бокал, подержал его на свету чтобы оценить цвет вина, затем залпом выпил и с довольным видом причмокнул губами.— Помимо всего прочего, вам и служат хорошо. Никогда бы не подумал, что в Англии можно найти такое превосходное вино. Оно сделано из винограда, лет десять, а то и больше назад выросшего на берегах Гаронны — И поскольку Кантэн, казалось, не понял намека, Пюизе протянул руку за графином и до краев наполнил свой бокал — Но вернемся к нашему делу, Вам не следует воображать, что во Франции, даже до вступления в наследство, вы будете в безопасности. Как только вы заявите о своих правах, вас закуют в кандалы и бросят в тележку смертников.— А закон?— Вы полагаете, что во Франции существует закон? О, разумеется, он существует. Но тот, кто доверяет ему, ходит по краю трясины. Содержание статута гроша ломаного не стоит, когда его проведение в жизнь зависит от негодяев. Они будут трактовать его по своему усмотрению. На это и рассчитывали ваши милые кузены.— Но, — возразил Кантэн, — если я буду устранен, что по вашим предположениям входит в их цели, то как эмигранты они не смогут претендовать на наследство. Оно должно быть конфисковано.— Должно. И все имения пойдут с молотка как национальная собственность. Но ваши кузены поступят так, как я советую поступить вам. Среди французских властей полно корыстных, жадных до взяток негодяев, которые наживаются на бедствиях родины; людей, готовых действовать в качестве тайных агентов законных владельцев конфискованного имущества. Если бы оно рассеялось по частям, вновь собрать его после восстановления монархии было бы непросто. Чтобы избежать этого, агенты одалживают законным владельцам свое имя и покупают для них принадлежавшие им имения по чисто символическим ценам. Невероятное обесценивание бумажных денег Республики делает подобные махинации вполне доступными для всех, у кого есть хоть немного золота. Купив имение, — разумеется, как бы для себя, — такой негодяй вернет его, когда закончится весь этот кошмар. Полагаю, ваши кузены имеют преданного слугу в лице дворецкого Шавере. Они, конечно, отблагодарят его за деньги, которыми он бесчестно снабжал их из средств покойного Этьена. Как видите я хорошо осведомлен. Не сомневаюсь, что этот малый найдет им подходящего агента и сумеет все уладить.— Вы действительно хорошо осведомлены.Голос Кантэна выдал его удивление тем, что посторонний человек так близко знаком с делами семейства Шавере. Но догадку Пюизе относительно намерений братьев де Шеньер он счел на редкость точной. Она полностью объясняла все, что так озадачивало его в их поведении.Пюизе внимательно вглядывался в задумчивое, нахмуренное лицо молодого человека.— Если вы решитесь воспользоваться такой возможностью, у вас гора с плеч свалится.— Но кто мне в этом поможет? Где мне искать во Франции подходящего человека?— Здесь я, пожалуй, могу быть вам полезен. Поверьте, я буду только рад. На днях я возвращаюсь в Бретань проверить, все ли готово к восстанию. Мне не составит труда съездить в Анжер и договориться о покупке поместий по истечении срока, установленного законом для вашего возвращения. Я уверен, что недалеко то время, когда мы отправим санкюлотов [Санкюлоты — крайние революционеры, наиболее активные элементы городской бедноты] ко всем чертям, и вы сможете лично вступить в права владения наследством. Что вы на это скажете?— Скажу, что вы меня поражаете, — откровенно признался Кантэн, сознавая, что не выразил и малой доли охвативших его чувств. — Такое внимание к совершенно незнакомому человеку...— Я бы попросил вас не называть себя так, — подчеркнуто выразительно проговорил Пюизе. — Черт возьми! Разве то, что я — старинный друг родственников вашей матушки и самой вашей матушки, ничего не значит?— Вы, наверное, знаете, сударь, что матушки уже нет со мной и она не может поблагодарить вас.— Знаю. Знаю. Тэнтеньяк говорил мне. — На лицо графа набежала тень. — Если бы я приехал в Англию, когда она была жива, то уже давно познакомился бы с вами. Итак, мне следует понимать, что вы принимаете предложение? Вам, конечно, придется предоставить в мое распоряжение некоторую сумму.— Сумму?Кантэн бросил на своего собеседника пронзительный взгляд. Его вдруг словно осенило: участие, проявленное к нему этим незнакомцем, участие столь же неожиданное и добровольное, сколь чрезмерное — обыкновенная мистификация. В конце концов, Кантэн хорошо знал мир, в котором жил. Относительно старинной дружбы Пюизе с Ледигьерами ему оставалось верить графу на слово, но не далее чем накануне вечером он слышал, как того назвали нечистым на руку авантюристом. О Тэнтеньяке он тоже ничего не знал. Шевалье пользовался репутацией активного роялиста. Но как любой человек его круга в те дни, он мог нуждаться, что нередко толкает людей на самые невероятные уловки в поисках средств к существованию. Да и сам проект, изложенный Пюизе, при всей его правдоподобности, вполне мог оказаться обыкновенной выдумкой. Почем знать!— И какая сумма может вам понадобиться? — спросил, наконец, Кантэн.— Один-два миллиона ливров, — беззаботно ответил Пюизе. — Ах, пусть это вас не пугает. Республиканские деньги так обесценены, что какие-нибудь две тысячи английских фунтов золотом с лихвой покроют названную мною сумму.— Возможно, это не так уж много. Но много для бедного учителя фехтования.На лице Пюизе отразилось недоумение.— Бедного? — рассмеялся он. — Друг мой, по вашему виду я бы не сказал, что вы нуждаетесь.Едва ли он мог найти менее подходящие слова. Кантэн вспомнил интерес, проявленный графом к делам академии и осторожные, но настойчивые полувопросы, которые почти возмутили его.— Поверьте, сударь, я тронут тем, что вы проявили интерес к моим делам, но я слишком хорошо сознаю, что ничем не заслужил его и посему считаю невозможным для себя воспользоваться вашей любезностью.Кантэн видел, как загорелое лицо Пюизе залилось краской и тут же сделалось мертвенно-бледным. Огонь, вспыхнувший было в его глазах, угас, сменившись выражением боли и недоумения. Учтивость Кантэна не обманула графа.— Клянусь Богом, он принимает меня за мошенника, — Пюизе поднялся с кресла.Тэнтеньяк, пытаясь скрыть неловкость, рассмеялся.— Вас постигла участь того, кто предлагает непрошеную помощь.— Получить такую пощечину... от сына Марго! Это... Впрочем, неважно. Сам напросился, сам и виноват.— Сударь, не принимайте мои слова так близко к сердцу, — попросил Кантэн. — Я ценю ваши прекрасные намерения. Но, как я уже сказал, я не могу злоупотреблять вашей добротой.Словно услышав насмешку в бесстрастно-учтивом тоне молодого человека, Пюизе вскипел гневом:— Подозрительность — одна из самых низменных черт характера. Мне жаль, что я открыл ее в вас.Кантэн слегка наклонил голову.— Мне больно, что я заслужил ваше неодобрение, господин граф. Если у вас есть дела, прощу не стесняться.Губы Пюизе странно задергались на побелевшем лице. Сжав руки, он сделал порывистое движение, и Кантэну на миг показалось, что его ударят. Но Пюизе быстро пришел в себя. Он всем корпусом отвесил низкий поклон и сделал широкий жест рукой.— Я удаляюсь, господин маркиз. Прошу простить за вторжение. Идемте, Тэнтеньяк.Тэнтеньяк поклонился, отставив ногу назад.— Ваш покорный слуга, — пробормотал он и последовал за важно шагающим к выходу из фехтовального зала графом.Кантэн остался стоять у стола, и когда посетители были уже у самой двери, до него долетел негодующий голос графа:— Я простил бы щенка, если бы ему достало манер сказать, что у него...
Глава VIIОХРАННОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО
В ту ночь Кантэн пытался разобраться в своих чувствах. «Подозрительность, — сказал Пюизе, — одна из самых низменных черт характера. Мне жаль, что я открыл ее в вас». Слова графа произвели на Кантэна глубокое впечатление — ведь они полностью повторили более завуалированный упрек Жермены де Шеньер: «Подозрительные люди редко бывают счастливы, душа их пребывает в постоянной тревоге».Понимая, что необоснованные подозрения являются плодом болезненного воображения, он и старался заглянуть себе в душу. Его подозрительность в отношении новоявленных кузенов, в которой упрекала его Жермена, вполне оправдывалась убедительным объяснением господина де Пюизе, открывшим Кантэну глаза не только на их цель, но и на способ, каким они собирались достичь ее. Но если он принимает объяснение графа, то должен признать и то, что предложенный им план не так уж нереален. Но чем больше Кантэн размышлял, тем менее вероятным казалось ему, что Пюизе, посвятивший себя столь высокой миссии, отправляясь, во Францию, где за его голову назначена немалая награда, станет по доброй воле рисковать ради совершенно постороннего человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50