Но я не знала, что их союз принес плоды.Тем временем плод упомянутого союза являл собой бесстрастный объект ее внимательного изучения. Близорукие старческие глаза не без удовольствия разглядывали гибкую, стройную фигуру, элегантный редингот, шпагу на перевязи, гордо посаженную голову, мужественные черты узкого овального лица.— В вас немного от Шеньеров, — заметила маркиза. — Полагаю, вы в мать. — Она тихим голосом предложила Кантэну сесть. — Арман де Шеньер знает о вашем существовании?— О да, сударыня. Равно как и о моих правах на наследование титула и имений. Мы встречались в Лондоне.— В Лондоне! — воскликнула дочь маркизы с вполне понятным Кантэну интересом. — Значит, вы приехали из Англии?Но мать вновь завладела вниманием молодого человека.— И что Арман сказал на это? — осведомилась она.— Он посоветовал мне отправиться во Францию и заявить о своих правах.Кантэн подробно рассказал, как складываются его отношения с законом, и в нескольких словах объяснил положение, в котором оказался.Его выслушали с интересом, к которому у госпожи де Белланже примешивалось удивление. Она не стала скрывать, что вызвано оно поведением Сен-Жиля.Затем рассказ Кантэна продолжил Ледигьер и сообщил дамам о предложении Бене.— Вам, сударыня, решать, — заключил он, — либо вы предоставите требуемую сумму в качестве возмещения вашего долга покойному маркизу, либо как обыкновенный заем. И в том и в другом случае господин де Шавере будет вам глубоко признателен.Кантэну показалось, что мать и дочь встретили предложение Ледигьера довольно прохладно. Госпожа дю Грего стала чуть более задумчивой.— Я бы, конечно, предпочла отнестись к этому как к уплате долга. Не так ли, Луиза?— Конечно, — твердо сказала виконтесса. — Надо подумать, что мы можем сделать. Я немедленно переговорю с управляющим.— Вместе с тем, сударь, — добавила ее матушка, — вы понимаете, что в наше несчастливое время доходы с имения не только сократились, но и получить их очень трудно. Поэтому собрать такую большую сумму далеко не просто.— Матушка имеет в виду, что нам, возможно, потребуется некоторый срок, скажем, несколько дней, — объяснила виконтесса. — Но смею заверить, мы не задержим вас, не заставим ждать дольше, чем того потребуют обстоятельства. А тем временем вы, надеюсь, окажете нам честь погостить в Кэтлегоне.Кантэн взглянул на Ледигьера, словно прося его указаний, каковые не заставили себя ждать:— Сударыня, вы снимаете с моих плеч заботы о господине маркизе. Мне же надо спешить в Сен-Мало. Я счастлив, что оставлю господина де Шавере на попечении столь гостеприимных хозяев.Тем не менее, стряпчий позволил уговорить себя остаться к обеду. Беседа за роскошно сервированным столом, как всегда в те дни, шла прежде всего о политике. В основном она сводилась к диалогу между Ледигьером, который в этом аристократическом доме не стеснялся проявлять свои монархические чувства, и виконтессой, которая поразила Кантэна тем, что высказывала прямо противоположные взгляды. Она упорно настаивала на том, что теперь, когда на смену террору пришел дух умеренности, при благоприятных условиях способный привести к созданию разумной формы правления, при которой все смогут жить в мире, приходится только пожалеть, что активизация деятельности шуанов ввергает Бретань в гражданскую войну, несущую людям неисчислимые бедствия.Ее мать и она сама немало натерпелись при Терроре, говорила виконтесса. Их подвергли тюремному заключению, они претерпели ни с чем не сравнимые унижения и чудом избежали гильотины. Бессмысленное восстание задушит едва пробивающиеся ростки умеренности и терпимости и приведет к возврату тех страшных дней.Кантэну казалось, что Ледигьер оставил последнее слово за виконтессой скорее из почтительности, чем по недостатку убежденности в собственной правоте.От госпожи Белланже не укрылось, что во время ее спора с Ледигьером Кантэн не проронил ни слова, и она с некоторым вызовом повернулась к нему.— Вы не согласны со мной, господин маркиз?Если бы он предпочел не кривить душой, то непременно выразил бы удивление по поводу того, что жена эмигранта, который в своем лондонском изгнании собирался занять высокое положение в армии роялистов, готовящейся в ближайшее время захватить запад Франции, высказывает республиканские взгляды. Он уже успел задать себе вопрос: что сказал бы самодовольный Белланже, этот ярый роялист, о котором она даже не потрудилась спросить, если бы мог слышать ее.— Сударыня, — ответил Кантэн, — едва ли у меня есть определенное мнение по этому поводу.— Из чего мне остается заключить, что вы считаете неучтивым высказывать мнение, противоречащее мнению дамы.— Отнюдь нет, сударыня. Просто я считаю, что слишком плохо осведомлен в подобных делах. Не более того. Видите ли, я не интересуюсь политикой.Госпожа де Белланже улыбнулась Кантэну и ее великолепные глаза засверкали.— Я буду иметь удовольствие преподать вам несколько уроков, сударь, пока вы оказываете нам честь своим присутствием.Видимо, Ледигьер счел такое предложение подозрительным и перед отъездом напомнил о нем Кантэну:— Разумеется, существует много предметов, в которых госпожа виконтесса сочтет занятным выступить в роли вашей наставницы. Но сомневаюсь, чтобы политика была в их числе. Держите ухо востро, мой мальчик. Иногда женщины склонны по-своему расплачиваться с долгами; вам же сейчас нужна тысяча луидоров. Как только получите деньги, поспешите в Анжер, и если я к тому времени не вернусь, дождитесь меня, прежде чем отправиться к Бене. Да поможет вам Господь, мой мальчик.Он уехал, оставив Кантэна наедине с его открытием, сводившимся к тому, что лукавое лицо Ледигьера было истинным зеркалом его души.Госпожа дю Грего, вялая и апатичная, как то и предполагал ее умный вид, предоставляла дочери решать все мало-мальски важные дела, поэтому Луиза сама в тот же вечер вызвала управляющего и заперлась с ним, чтобы обсудить — о чем она позже сообщила Кантэну, — каким образом собрать требуемую сумму.О результатах беседы с управляющим госпожа де Белланже рассказала Кантэну на следующее утро.После дождя, который лил всю ночь, тучи рассеялись, и небо и земля, напоенные свежим воздухом, искрились в лучах сентябрьского солнца. Сразу после завтрака виконтесса увлекла гостя из дома.Она не думала, чтобы после двух дней, проведенных в седле, Кантэн был склонен совершить прогулку верхом, а обширный парк еще не просох — ночью лило, как из ведра. Но они могли насладиться утренним воздухом и на террасе. Там они пробыли почти до обеда.Вопрос о деньгах вскоре оставили. Заниматься ими поручили управляющему; тот приложит все усилия, чтобы собрать нужную сумму. Разговор о господине де Белланже, который завел было Кантэн, длился и того меньше.— Я немного знаком с виконтом де Белланже, сударыня. Виконтесса вскинула голову и буквально потрясла Кантэна своим ответом:— В таком случае вы знакомы с на редкость никчемным человеком. Говорят, что англичанки славятся своей хрупкостью. Должно быть, господин де Белланже блаженствует в их обществе.— Думаю, что в настоящее время его более интересует роялистская армия, которая сейчас формируется.— Значит, он очень изменился с тех пор, как я видела его в последний раз. Может быть, мы выберем менее скучную тему?И она пустилась в ту самую политику, уроки которой обещала преподать Кантэну, излив перед ним все свое презрение к мелочной ревности, раздирающей вожаков шуанов и препятствующей сплоченности, которая только и может принести им успех в борьбе против республиканских армий. Она говорила о Вандее [Вандея — департамент, образованный из нижнего Пуату. Гражданская война, охватившая Францию после Революции, разразилась в Вандее] , где дела обстояли не лучше и где «синие» разгромили огромные силы, состоявшие под началом Стоффле и Шаретта [Стоффле и Шаретт — главнокомандующие монархических сил в Вандее] , по той простой причине, что взаимная ревность помешала им объединиться. Вот на чем основано ее убеждение в том, что деятельность шуанов к добру не приведет и единственным ее результатом явится ввержение страны в гражданскую междоусобицу, от которой больше всего пострадают те, кто живет на этой земле. Возможно даже, что в Бретани повторятся ужасы Вандеи, где для искоренения неумелого мятежа земля систематически опустошалась огнем и мечом «Дьявольских банд» — республиканские войска не останавливались перед поджогами и массовыми убийствами мирных жителей.Кантэн слушал госпожу де Белланже с интересом. Но ни звучный музыкальный голос, ни восхитительная женственность его собеседницы не могли скрыть от него беспредельного эгоизма, на котором основывалось ее отношение ко всему, о чем она говорила. Дело, быть безоговорочной сторонницей которого призывало ее происхождение, даже вопреки здравому смыслу, ничего не значило для нее, когда на другой чаше весов оказывалось ее собственное благополучие.Затем виконтесса попросила его рассказать о себе, о жизни в Лондоне и прежде всего об эмигрантах, с которыми он был знаком. Итак, снова было упомянуто имя ее мужа. Но на этот раз она не отмахнулась от него так просто. Она вздохнула, задумалась, снова вздохнула и излила душу.— Ах, дорогой маркиз, вы видите перед собой женщину достойную сострадания.— Скорее, женщину, достойную восхищения, зависти — наконец, желания, но никак не сострадания.На губах виконтессы появилась задумчивая улыбка.— Вы обо мне ничего не знаете. Мой брак — брак по расчету, каких много. Замуж меня выдали совсем ребенком. Никто не спрашивал моего согласия, и вот уже много лет как я — ни жена, ни невеста. — И она продолжала с еще большей откровенностью: — Я — женщина, созданная для любви. Любовь для меня потребность, величайшая потребность в жизни. А я связана с ничтожным человеком, которого не видела несколько лет и которого рада была бы никогда больше не видеть.Кантэн немного смутился. Ему была не по душе излишняя откровенность молодой женщины. Он ответил чисто машинально:— Несомненно, тому виной время. — Из учтивости он добавил: — Только жестокие обстоятельства могут удерживать мужа вдали от вас, сударыня.Виконтесса рассмеялась.— Только не такого мужа, как мой. Мы живем в совершенно разных условиях. Он наслаждается жизнью, вращаясь в обществе мужчин и женщин своего класса, и находит утешение, предаваясь всякого рода излишествам. Я же увядаю здесь в одиночестве. Не презирайте меня, маркиз, за то что я немного пожалела себя.Кантэн мог только повторить сказанное.— Время, сударыня! Во всем виновато время.— Ни время, ни его эмиграция. Белланже женился не на мне, а на моем состоянии.Они стояли, облокотясь на гранитную балюстраду. Кантэн повернулся к своей собеседнице и внимательно посмотрел на нее. Едва ли существовал такой человек, которого оставили бы равнодушным ее прекрасный рост, благородная фигура, дивная красота и живость лица.— Глядя на вас, сударыня, этому трудно поверить.Она остановила на молодом человеке задумчивый взгляд темных глаз.— Благодарю вас, друг мой. Вы заставили меня вспомнить о самоуважении, которое я было утратила. Женщина, которой пренебрегает собственный муж, порой готова презирать себя. А известно ли вам, что он так же мало хотел, чтобы я разделила с ним эмиграцию, как и я стремилась сопровождать его?— В таком случае, на что вы жалуетесь? По-моему, вы квиты.Она с легким испугом взглянула на него.— Вы смеетесь надо мной, — с упреком проговорила она. — Возможно, я сама напросилась на это. Но вы обманули меня.— Я, сударыня?— Мне показалось, что я вызвала ваше сочувствие. У вас добрые глаза. Если бы я не думала, что вы поймете меня, то воздержалась бы от своих излияний. Прошу прощения.Раскаявшийся Кантэн принялся уверять ее в самом искреннем сочувствии к ее горестному положению, но он уже несколько охладил госпожу де Белланже, и источник ее откровений на тот день заметно иссяк.Однако она не отказала гостю в своем обществе. Казалось, что во все последующие дни у нее не было иной заботы, чем окружить его всяческими знаками внимания и не дать ни минуты скучать. По утрам она отправлялась с ним верхом то в лес, который раскинулся за просторными лугами, окружавшими Кэтлегон, то в дальние поля за бескрайними пустошами, поросшими вереском и ракитником, куда приходилось добираться, минуя деревни с убогими домами, где обитали угрюмые мужчины и женщины.Видя вокруг себя вопиющую нищету и убожество, Кантэн невольно стал понимать справедливость революции, ниспровергнувшей допускавшую их систему. Кантэна не убеждали ответы госпожи де Белланже, пытавшейся доказать, будто всеобщее запустение — результат деятельности шуанов, и поля остались невозделанными лишь потому, что взявшиеся за оружие крестьяне бросали их по первому призыву к разбою и насилию.Ежедневно после обеда она приводила Кантэна ловить огромных сазанов в прелестном искусственном озерце, берущем воду из реки Лье, а по вечерам учила его играть в триктрак в обществе своей незаметной меланхоличной матушки, сидевший с неизменным вязанием в руках.Госпожа де Белланже была не только прекрасна и соблазнительна, но и, — когда не пускалась в рассуждения о своей безрадостной жизни, — весела и остроумна; но даже предаваясь своему любимому занятию, она пользовалась тончайшими приемами искусства соблазнения, словно приглашая Кантэна воспользоваться сокровищами, которыми пренебрегал их законный обладатель. Она и не догадывалась о том, что в сравнении с чистым образом Жермены де Шеньер пламенная женственность Луизы дю Грего казалась ему чрезмерной и даже отталкивающей. Приписывая сдержанность молодого человека застенчивости, она проявляла все большую настойчивость, что, однако, вызывало с его стороны всего лишь обыкновенную и чисто формальную любезность. Отсрочка в достижении желанного результата распаляла ее нетерпение, и на пятый вечер пребывания Кантэна в замке она, наконец, решилась мягко упрекнуть гостя по поводу дела, приведшего его в Кэтлегон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50