Зажурчит, заиграет ручей-вестун,
Отзовется свирелью вдали пастух,
Журавель летит,
Одинокая баба за гумнами
Напевает детю неразумному колыбельную.
Понахлынет к сердцу грусть,
Светлым дождичком прольет.
Сторона ты моя, Русь,
Детство вербное мое.
Деревянная судьба
Без единого гвоздя,
Деревянная изба -
Юность-молодость моя.
Перехожена ты, переезжена,
Мать-земля моя, добрая, нежная.
Мук без счета сколько приняла.
Рано сеять начнешь - поздно спохватишься,
Век платить бы тебе - не расплатишься,
Прячешь боль в лесах осиновых.
Перезвончатыми колокольнями
Да острожными песнями вольными
В выси тянешься.
Ни с друзьями приветными, верными,
Ни с врагами своими, наверное,
Не расстанешься.
* * *
Бессонница
Ах, да что ж гремит, гудит
звонница
Да летит
конницей.
По полям за мной гонится
бессонница...
Бьет нагайкой меж двумя
соснами,
Пристает
с вопросами,
А я ими сыт досыта, вопросами.
Взвыть, забиться б головой
мамке в грудь,
Как свечу, луну задуть
И не видеть ничего,
чтоб уснуть...
Не могу я больше петь,
черная,
Вот сижу
и жду ворона.
На четыре смотрю стороны,
жду ворона.
Отпусти ты меня,
отдай мой сон,
Пусть плохим
будет он.
То не ворон -
это тьма ворон,
Отдай мой сон.
Заплутал в этот раз
где-то я,
На бессонницу
сетуя.
И осталась песня та моя
неспетая.
Эх, да что ж гремит, гудит
звонница
Да летит
конницей.
По полям за мной гонится
бессонница...
* * *
Казачья
Под зарю вечернюю солнце к речке клонит,
Все, что было - не было, знали наперед.
Только пуля казака во степи догонит,
Только пуля казака с коня собьет.
Из сосны, березы ли саван мой соструган,
Не к добру закатная эта тишина.
Только шашка казаку во степи подруга,
Только шашка казаку в степи жена.
На Ивана холод ждем, в Святки лето снится,
Зной "махнем" не глядя мы на пургу-метель.
Только бурка казаку во степи станица,
Только бурка казаку в степи постель.
Отложи косу свою, бабка, на немного,
Допоем, чего уж там, было б далеко.
Только песня казаку во степи подмога,
Только с песней казаку помирать легко.
* * *
Кистень
Как узорчатый кистень
По моей спине свистел,
Рвал всю душу,
Заливался, свиристел,
Продирался меж костей,
Сердце слушал.
Поклянитесь на кресте,
Мои братья во Христе,
Что не ваш он.
Окровавлена постель,
Полон дом дурных вестей,
Душит кашель.
А кистень лютует, зверь,
Все торопится из вен
Жизнь выбить.
Я от боли все трезвей,
Рев звериный по избе, -
Дайте выпить!
Баба кинулась под стол,
Голосит: "Не бей, постой,
Жив он еле!"
А кистень сбивает с ног,
Норовит попасть в висок,
В темя целит.
И гоняет между стен
С той поры меня кистень,
Ребра крошит.
Днем и ночью на хвосте,
Не дает вздохнуть - я в степь.
Он - на лошадь.
Дождь ли, снег ли захрустел
Под ногами, по росе
Догоняет.
В руки струны взял кистень,
Вырвал пальцы из кистей -
Поиграем.
Как узорчатый кистень
По моей спине свистел...
* * *
На Дону, на Доне
На Дону, на Доне
Гулевали кони,
и костров огнь им
Согревал бока.
Звезд на небе россыпь,
А я с гнедою сросся,
Стремена по росту,
Да не жмет лука.
На Дону, на Доне
Степь в полыни тонет,
Ветер тучи гонит,
Тучи-облака.
Вольная казачка
По-над речкой плачет,
Видно, не иначе,
Любит казака.
Тихие слезы Тихому Дону,
Доля казачья, служба лихая.
Воды донские стали б солены,
Коли б на месте век постояли.
Тихие слезы Тихому Дону,
Долго не видеть матери сына.
Как ни крепится батьке седому,
Слезы тихонько сползут на щетину.
На Дону, на Доне
Как цветок в бутоне,
Девица в полоне
Красоты своей.
Счастью б распуститься,
Лепесткам раскрыться,
Да одной не спится
В лихолетье дней.
Тихие слезы Тихому Дону,
Доля казачья, служба лихая.
Воды донские стали б солены,
Коли б на месте век постояли.
Тихие слезы Тихому Дону,
Долго не видеть матери сына.
Как ни крепится батьке седому,
Слезы тихонько сползут на щетину.
На Дону, на Доне
Гулевали кони,
и костров огнь им
Согревал бока.
Звезд на небе россыпь,
А я с гнедою сросся,
Стремена по росту,
Да не жмет лука.
Тихие слезы Тихому Дону...
* * *
Песня коня цыганских кровей
Народному артисту СССР Е.А.Лебедеву,
исполнителю роли Холстомера в спектакле
"История лошади" в АБДТ им. М.Горького.
- Чтоб ветра тебя, сынок, знали,
Только воле верь - нельзя верить
Тем, кто наземь нас, коней, валит, -
Мне наказывал старик-мерин.
И от слов тех - по ноздрям трепет,
Я табунщика с себя сбросил
И увел коней домой, в степи,
Хоть в степях и холодна осень.
Ай-яй, скачи, скачи,
Ковылями жеребята нагуляют силу.
Ай-яй, скачи, скачи,
Без седла и недоуздка,
Ай-яй, скачи, скачи,
Я не мерин, а моя гнедая - не кобыла.
Ай-яй, скачи, скачи.
В табуне моем добры кони
И лошадки хороши, жарки.
Под копытами земля стонет...
Истоптали ее всю. Жалко!
Пена розовая с губ - в морды,
Взбунтиовалось что-то там, в легких.
А табунщитки - народ гордый,
И аркан у них такой легкий.
Ай-яй, скачи, скачи.
То не пуля кровь мою наружу отворила.
Ай-яй, скачи, скачи,
Я тавро зубами выгрыз.
Ай-яй, скачи, скачи,
Наконец-то моя шкура от клейма остыла.
Ай-яй, скачи, скачи.
/
Воля мыла на боках стоит!
И храпит табун, собой загнан.
Нам, коням, негоже спать в стойле,
Нам свободы подавай запах!
Не успели подковать люди...
Без подков оно куда проще.
Перемелется - мука будет...
...Да муки нам не возить больше!
Ай-яй, скачи, скачи,
Ковылями жеребята нагуляют силу.
Ай-яй, скачи, скачи,
Без седла и недоуздка,
Ай-яй, скачи, скачи,
Я не мерин, а моя гнедая - не кобыла.
Ай-яй, скачи, скачи.
* * *
Есаул
Под ольхой задремал есаул молоденький,
Приклонил голову к доброму седлу.
Не буди казака, ваше благородие,
Он во сне видит дом, мамку да ветлу.
Он во сне видит Дон, да лампасы дедовы,
Да братьев-баловней, оседлавших тын,
Да сестрицу свою, девку дюже вредную,
От которой мальцом убегал в кусты.
А на окне наличники,
Гуляй да пой, станичники,
Черны глаза в окошке том,
Гуляй да пой, казачий Дон.
Не буди, атаман, есаула верного,
Он от смерти тебя спас в лихом бою.
Да еще сотню раз сбережет, наверное,
Не буди, атаман, ты судьбу свою.
Полыхнули кусты иван-чаем розовым,
Да со скошенных трав тянется туман.
Задремал под ольхой есаул на роздыхе,
Не буди, своего друга, атаман.
* * *
Жеребенок
Заболело сердце у меня
Среди поля чистого,
Расседлаю своего коня
Буйного да быстрого.
Золотую гриву расчешу
Ласковыми гребнями,
Воздухом одним с тобой дышу,
Друг ты мой серебряный.
Облака над речкою клубят.
Помню, в день гороховый
Из-под кобылицы тебя взял
Жеребенком крохотным.
Норовил за палец укусить,
Все козлил да взбрыкивал.
понял я тогда: друзьями быть
Нам с тобою выпало.
И с тех пор стало тесно мне
в доме моем
И в веселую ночь,
и задумчивым днем,
И с тех пор стали мне
так нужны облака,
Стали зорче глаза,
стала тверже рука.
Не по дням ты рос, а по часам,
Ворожен цыганкою.
Стала молоком тебе роса,
Стала степь полянкою.
Помню, как набегаешься всласть
Да гулять замаешься,
Скачешь как чумной на коновязь
Да в пыли валяешься.
Ну а дед мой седой
усмехался в усы,
Все кричал: "Вот шальной!
весь в отца, сукин сын!
Тот был тоже мастак
уходить от погонь,
От ушей до хвоста
весь горел, только тронь!"
Никого к себе не подпускал
Даже с белым сахаром.
Мамку раз до смерти напугал,
Охала да ахала:
"Ой, смотри, сыночек, пропадешь,
С кручи дурнем сброшенный!"
Только знал я, что не подведешь
Ты меня, хороший мой!
Так что, милый, скачи
да людей позови,
Что-то обруч стальной
сильно сердце сдавил!
Ну, а будет напрасным
далекий твой путь,
Ты себя сбереги
да меня не забудь!
* * *
Расплатился за все:
За любовь, за досказанность слов,
Расплатился за ласку небесную.
И за то, что мне вновь повезло,
Расплатился я новыми песнями.
Я допел и ушел,
За спиною сомкнулись кусты,
И шиповником руки ободраны,
И растаял аккордом простым
Голос мой над озерными водами.
А луна залила
Мягким светом дорожку в саду.
Ты по ней пробеги тенью быстрою.
Знай, что я где-то здесь, что я жду
То ли крика: "Постой!", то ли выстрела.
* * *
По снегу
По снегу, летящему с неба,
Глубокому белому снегу,
В котором лежит моя грусть,
К тебе, задыхаясь от бега,
На горе свое тороплюсь.
Под утро земля засыпает
И снегом себя засыпает,
Чтоб стало кому-то тепло.
Лишь я, от тоски убегая,
Молю, чтоб меня занесло.
И каналы тянут руки серые ко мне.
И в ладонях их уже не тает белый снег.
Сыграйте мне, нежные скрипки.
Светает. Написан постскриптум
И залит обрез сургучом.
Пора, грянет выстрел, и, вскрикнув,
Я в снег упаду не плечо.
Хочешь, эту песню не слушай.
Дверью хлопну - легче не станет.
Только не бередь мою душу,
Только не тревожь мои раны.
Снова с неба падают звезды,
Снова загадать не чспею.
Жить мне вроде бы и не поздно...
Только просто так не сумею.
* * *
Баллада 1812 года
Когда усталость с ног сбивает ветром
И мне не ощутить погони,
Когда и сталь дуэльных пистолетов
Уже не холодит ладоней,
Тогда придет пора ночей бессонных
Под Девы вдохновенной знаком,
И дым костров на стенах бастионов
Вновь позовет меня в атаку.
Когда огнем ощерятся куртины,
Взовьется стяг победы нашей,
Пойду,
И жадный взор гардемарина
Меня поддержит в рукопашной.
Что смерть? Не более чем жизни шутка,
Обман надежд иных и только.
Когда душе и холодно и жутко,
Другой не понимаешь боли.
И я среь пуль пойду неспешным шагом,
Потом быстрее и быстрее...
Рвану мундир там, где пробили шпагой,
И упаду на батарею.
Так пусть под барабанный бой играет
Труба пронзительно. До визга...
Что смерть...
Когда над крепостью светает...
Пред тем, что стоят наши жизни?..
* * *
Декабристский сон
Я проснулся вчера не в квартире пустой,
Сладкий сон оказался недлинным.
Зимний ветер свистел за сырою стеной
Алексеевского равелина.
Гулким эхом шаги караульных в ночи
Заунывную песню мне пели,
И дрожал огонек одинокой свечи
На распахнутых крыльях шинелей.
И уткнувшись в прославленный невский гранит
Лбом горячим, закашлялся криком:
"Сколько наших крестов по России стоит,
Ну, а сколько могил позабытых?!"
Барабанная дробь, и солдаты мои
На плацу зазвенели штыками.
Захлебнувшись в петле, оборвался мотив...
И осталась лишь вечная память...
Метелью белой, сапогами по морде нам.
Что же ты сделала со всеми нами, Родина?
Может, не видишь? Да не слепая ты вроде бы,
Родина, Родина, Родина, Родина...
* * *
Лесосплав
Переломаны буреломами.
Край бурановый под охраною.
Костерок ослаб.
Не сберечь его. В яме волчьей вой.
Кто упал - лежит. Песню снег сложил
Нам про лесосплав.
Утро сизое. Бревна склизлые.
В ледяной воде не до лебедя.
Табачок сырой.
И дымит запал, с телогреек пар
В небо тянется. Кто останется
Тот не встанет в строй.
Холода штыков да баланды ковш,
Журавлиный крик да телеги скрип -
По стеклу гвоздем.
Сном ржаной сухарь, в перекура хмарь
Повело на ель в мягкую постель,
Там свое возьмет...
Лягу в прошлое - в куст с морошкою,
Лягу в давнее - в гриб раздавленный,
В подосиновик.
Вспомню бывшее - листик слипшийся,
Вспомню старое - утро жаркое,
Небо синее.
Переломаны буреломами.
Край бурановый под охраною.
Костерок пропал.
Ходуном щека, лязг трелевщика,
Навались, браток. Расколись про то,
Как сюда попал.
Разлилась река, да в пустой стакан,
Недовольная... Не до воли нам -
До барака бы...
Как дьяк истину - сапоги стянуть
И в сухое влезть, и приснится лес
Одинаковый...
Одинаковый...
Одинаковый...
Одинаковый...
Одинаковый...
* * *
Вальс 37-го года
На дорогу, что вдали от Неглинки,
Пролилась ко мне музыка синим дождем...
Ради бога, не снимайте пластинки,
Этот вальс танцевали мы в тридцать седьмом.
На три счета вьюга кружит ночами,
На три счета передернут затвор...
Забываю... Это было не с нами...
На три счета звездой догорает костер.
Вальс старинный обнимает за плечи -
Помнят все огрубелые руки мои:
Помнят теплый можжевеловый вечер,
Как звучала в нем музыка нашей любви...
Вальс разлуки по стране носит письма...
К сожаленью, в них обратного адреса нет.
И летают по земле наши мысли,
И летает по всем лагерям вальс надежд...
На дорогу, что вдали от Неглинки,
Пролилась ко мне музыка синим дождем...
Ради бога, не снимайте пластинки,
Этот вальс танцевали мы в тридцать седьмом.
* * *
Не оплачены горя счета,
И слепоглухонемым проще быть.
Невозможно больше читать,
Уберите их всех с площади!
Уберите во имя детей!
Уберите во имя совести!
Ведь кровь и стыд на каждом листе
Этой жуткой, кошмарной повести!
Кровь сочится сквозь переплет
Толстой книги нашей истории.
Каждый "туз" в колоде краплен,
А "шестерки", значит, тем более.
За главою глотаю главу:
Посадили, убили, выслали...
Люди, в Гори тоже люди живут,
И даже в Гори лежать ему смысла нет!
И нужно сделать кладбище зла,
Пантеон лгунов и убийц.
И пустить туда черных птиц,
Чтобы ночь им черней была!
* * *
Колыбельная на нарах
Спичка вспыхнула в ночи.
Не кричи.
1 2 3 4 5 6 7 8