И правильно сделал. Волосатое чудовище продолжало спокойно шествовать к берегу, будто и не подозревая о близком присутствии людей. К счастью для мальчика, путь, которым шел оранг, не пересекал того места, где он прятался. Очевидно, целью обезьяны было добраться до зарослей водяных лилий возле самого берега. Генри знал, также со слов малайца, что оранги питаются фруктами, а в том случае, если фруктов почему-либо не окажется, едят сочные листья и стебли водяных растений, которыми изобилуют прибрежные воды тропических рек и озер. Вероятно, этому косматому господину не хватало росших поблизости фруктов, и он решил дополнить свой стол простыми овощами.
Вот орангутанг достиг озера и, зайдя по колени в воду, принялся жадно пожирать растения, сгребая их к своей огромной, как у гиппопотама, пасти широкими, будто взмахи косы, движениями длинных рук. Он без передышки жевал сочные побеги, всем своим видом напоминая жующего жвачку быка.
Надеясь, что страшилище, занятое таким безобидным делом, не заметит его, Генри вскочил и быстро, но осторожно, стараясь ничем не привлечь к себе его внимания, побежал к дереву. Там он крепко обнял чуть живую от страха сестру и попытался как умел успокоить ее, изгладить в ее душе жуткое впечатление от встречи с рыжей гориллой.

Глава XXVI
В ТРЕВОЖНОМ ОЖИДАНИИ

Но, успокаивая сестренку, мальчик и сам еще не был вполне уверен в безопасности. Волосатое чудовище находилось в какой-нибудь сотне ярдов от них и в любой момент могло оставить свою трапезу, чтобы наброситься на детей. Надо было что-то предпринять для своего спасения. Но что? Бежать в лес и попытаться разыскать там отца и Сэлу? Мальчик боялся заблудиться и этим еще более ухудшить положение. Ведь должна же была обезьяна в конце концов наесться и вернуться в лес! И тогда ей ничего не стоило бы поймать детей.
Идти на поиски Муртаха? Но и это грозило окончиться неудачей, потому что дети не знали, в каком направлении он пошел.
Брат и сестра, как ни молоды были оба, сообразили, что самое лучшее остаться на месте.
Но как, в таком случае, привлечь к себе внимание отсутствующих? Кричать? Нет, нельзя: это прежде всего обратило бы на них внимание оранга и - что, пожалуй, самое главное - было бы совершенно бесполезно. Ведь Эллен кричала уже, когда увидела обезьяну, и, если бы взрослые могли услышать, они, разумеется, давно прибежали бы на ее тревожный крик. А если так, значит, кричать было не только опасно, но просто-напросто глупо.
Итак, детям оставалось лишь тихонько сидеть на прежнем месте, дожидаясь, пока придет кто-нибудь из взрослых, и стараясь не попасться на глаза орангу. Генри увлек сестру за дерево. Притаившись там, они стояли спиной к лесу и сквозь листву ползучих орхидей, оплетавших ствол, разглядывали оранга, не подвергаясь в то же время риску быть им увиденными. Дети настороженно следили за каждым его движением и трепетали от страха. А как развлекло бы их это зрелище при других, более благоприятных обстоятельствах! Вот огромная человекообразная обезьяна вытягивает свои длинные, в добрых четыре фута, волосатые руки, захватывает большую охапку водяных лилий и, набив полный рот, жует их; потом, выплюнув стебли, тянется за новой охапкой. Время от времени оранг делает шаг-другой в гущу зарослей, чтобы достать особенно понравившееся ему растение.
Генри и Эллен уже несколько минут смотрели на эту редкостную картину; они дрожали от ужаса, то и дело поглядывая на лес и прислушиваясь, не идет ли кто из их маленького отряда.
Но нет, прошло уже много времени, а решительно ничто - ни звук человеческой речи, ни крик вспугнутой птицы - не говорило о приближении людей.
Обезьяна все паслась, но ела уже с меньшей прожорливостью. Она стала более разборчива и, прежде чем отправить в рот охапку, подолгу копалась, отыскивая самые крупные и сочные растения. Аппетит ее был удовлетворен, и она подумывала о возвращении в свое гнездо. Где находится это гнездо, дети не знали: далеко в лесу или на одном из деревьев, росших вокруг, - быть может, даже на том самом дереве, за которым они прятались... Где бы оно ни находилось, важно было то, что приближался решительный момент.
Брат и сестра дрожали при мысли, что им вот-вот предстоит оказаться в косматых лапах страшилища. Каково-то будет им в его объятиях? Если обезьяна захочет взять лишь одного, Генри прекрасно понимал, кто должен быть этим "одним". Мужественный мальчик твердо решил пожертвовать собой, чтобы спасти сестру. Схватив мушкет, он воскликнул:
- Слушай, Нелли! Если дело дойдет до борьбы и ты увидишь, что я поднял мушкет, отойди подальше и не вмешивайся. Я выстрелю только тогда, когда обезьяна подойдет вплотную. Сэлу говорил, что нельзя промахнуться: животное свирепеет от этого еще больше. И что бы ни случилось, Нелли, ты не тревожься. Отец или еще кто-нибудь из наших непременно услышат выстрелы и спасут меня. Сестренка, родная, обещай, что, если оранг нападет на меня, ты убежишь подальше и будешь дожидаться отца!
- Нет, Генри! Ни за что! Я не могу. Братик, любимый! Я все равно не смогу жить без тебя! И если ты погибнешь, я хочу умереть с тобой вместе...
- Не надо, Нелли, не смей так говорить! Все будет хорошо... Мы убежим... Оранг неуклюжий и не очень-то быстро передвигается по земле. Знать бы только, в какую сторону он отправится... Но что бы ни случилось, ты слушайся меня, и все будет хорошо.
Пока они таким образом спорили: Генри - настаивая, Эллен - возражая, - с обезьяной произошло что-то странное. Она внезапно бросила есть и порывисто вскочила. И сделала она это вовсе не потому, что ей пора было уходить: порывистость движений и свирепое рычанье явно говорили об испуге и сопровождались хриплым лаем, таким, какой издает взбешенный бульдог, когда намордник мешает ему пустить в ход челюсти. Причем вскочила она не вертикально, как то сделал бы встревоженный человек, а на четвереньки, и, так как руки животного были значительно длиннее ног, она продолжала сохранять полунаклонное положение туловища.
Обезьяна стояла в вызывающей позе; весь ее вид говорил, что она поджидает своего извечного, хорошо ей знакомого врага.
Щеки оранга непомерно раздулись, волосы на голове встали дыбом, глаза под сильно выдающимися надбровными дугами сверкали, как раскаленные угли, а огромная пасть оскалилась двумя рядами острых зубов.
Но что же его так встревожило? Разве могло хоть одно живое существо, обитающее в лесах острова Борнео - будь то двуногое, четвероногое или пресмыкающееся, - соперничать с этим волосатым гигантом, который совмещал в себе качества всех перечисленных животных и был вдвое сильней каждого из них! Сэлу говорил, что такого животного нет. Но враг приближался не со стороны леса... То был самый крупный из когда-либо виденных детьми крокодилов. По форме тела и по тому, как он бросками передвигался между водорослями, оба тотчас же узнали в нем обитателя индийских рек и озер гавиала.

Глава XXVII
ПОЕДИНОК МЕЖДУ ЛЕСНЫМИ ЧУДОВИЩАМИ

Когда дети увидели гавиала, он находился уже почти возле обезьяны.
Брат и сестра были уверены, что наземное животное отступит перед своим еще более грозным, чем оно само, противником.
Действительно, обезьяна отскочила от воды; однако, сделав несколько больших прыжков на четвереньках, она остановилась на более возвышенном и сухом месте, поджидая врага.
И тут дети получили возможность убедиться в справедливости слов малайца, говорившего, что ни в лесах, ни в реках Борнео нет такого зверя, которого испугался бы рыжий орангутанг. Даже гавиал - пожалуй, самый страшный из хищников - и тот, как видно, не устрашил огромную обезьяну.
В самом деле, если бы оранг испугался, что мешало ему скрыться в лесу или хотя бы просто отбежать подальше от берега? Гавиал вряд ли стал бы преследовать его. Оранг же, наоборот, вел себя так, словно вызывал врага на бой.
Остановившись неподалеку от гавиала, он продолжал хрипло лаять и фыркать, напоминая этим, как мы уже сказали, разозленного бульдога, которому намордник мешает укусить врага. В то же время обезьяна яростно рыла землю и, выдирая траву, злобно швыряла ее в широко разинутую пасть гавиала. Но чешуйчатое чудовище не обращало на это ни малейшего внимания и все приближалось. Ни устрашающие звуки, ни странные жесты разъяренного оранга не производили на него ровно никакого впечатления. Да, вероятно, и вообще никакая угроза не тронула бы его. Уверенный в своих силах, надежно защищенный крепким чешуйчатым панцирем, гавиал никого не боялся, словно зная, что на всем острове нет существа, которое устояло бы в борьбе с ним. Поэтому он решительно надвигался на дерзкого противника, вторгшегося в его владения, видимо принимая эту скрюченную фигуру за одного из даяков, множество которых уже стали его жертвами.
На сей раз, однако, гавиал жестоко ошибся. Его ввела в заблуждение мнимая нерешительность оранга.
Когда обезьяна остановилась, гавиал тоже задержался и, погрузившись в воду, ожидал, пока отступление возобновится. Пролежав несколько секунд неподвижно и видя, что враг не только не намерен бежать, а, наоборот, принял угрожающую позу, гавиал осторожно выполз из-под прикрытия тростника и, опершись на сильные передние лапы и хвост, сделал сильный скачок в сторону обезьяны и крепко схватил ее поперек туловища мощными челюстями, которые буквально утонули в ее густой рыжей шерсти. Дети были уверены, что сейчас гавиал утащит свою косматую жертву в озеро, и уже радовались своему избавлению; но секунда - и обезьяна разрушила их надежду. Рванувшись из пасти гавиала, она проделала колоссальный прыжок вверх и немного в сторону и в следующее мгновение очутилась верхом на его спине. Потом, не дав несчастному опомниться, она вторым прыжком перескочила ему на шею и, крепко стиснув его лопатки меж своих коротких и крепких ног, принялась душить врага.
И вот между чудовищами завязалась борьба не на жизнь, а на смерть, борьба причудливая и страшная, какую можно увидеть лишь в дебрях Борнео или Суматры. Мало кому из людей случается быть свидетелем такой борьбы. Только охотникам-даякам удается иногда наткнуться на нее, бродя среди болот и джунглей или вдоль пустынных берегов. Гавиал всячески пытался сбросить с себя волосатого наездника, который прочно, как в седле, устроился на нем. Чего только не делал он для этого! Щелкал, как из пистолета, своими огромными челюстями, бил длинным и сильным хвостом о землю, пока она не стала под ним совершенно голой, словно кто-то косой скосил всю траву, извивался и крутился самым невероятным образом... Но все его ухищрения были тщетны: обезьяна восседала на его шее так же прочно, как мексиканец на необъезженном муле. Одной из рук она туго сжимала гавиалу шею, другой же все время размахивала в воздухе, будто искала для нее опору. Дети недоумевали, что бы могли означать эти странные движения. Но вскоре им все стало ясно. Надо сказать, что, разевая пасть, гавиал высоко поднимает верхнюю челюсть. На это-то и рассчитывала обезьяна. Выждав момент, когда челюсть гавиала оказалась торчащей вверх, она ухватилась за нее второй рукой. Неискушенному зрителю показалось бы, что теперь для обезьяны все потеряно и сейчас гавиал перекусит ей руку. Но старая и опытная обезьяна знала, что делает. Она вовсе не собиралась позволить гавиалу сомкнуть пасть. Крепко ухватившись за самое узкое место его верхней челюсти, обезьяна вся напряглась и, еще крепче сдавив ему лопатки, изо всей силы рванула челюсть. Послышался хруст сломанной кости, затем последовала отчаянная борьба, и гавиал вытянулся недвижимым; он не был еще мертв, а лежал на земле, содрогаясь всем туловищем и подергивая хвостом; но слабые судороги становились с каждой секундой слабее и слабее...
Рыжий орангутанг, отделавшись от врага и чувствуя себя победителем, выпустил наконец жертву из своих цепких объятий и, отскочив немного в сторону, уселся на корточки, с диким и торжествующим ревом глядя на поверженного врага.

Глава XXVIII
ВЕРА В ПРОВИДЕНИЕ

Быть может, некоторым из наших читателей все это приключение с гавиалом и обезьяной покажется простым вымыслом, плодом авторской фантазии, чем-то вроде охотничьих рассказов. Но подобная мысль может прийти в голову лишь тому, кто плохо разбирается в естествознании; натуралист же, прочтя эту главу, сразу признает все в ней рассказанное правдивой сценкой из жизни тропических животных. И хотя подобные явления не часто совершаются на глазах человека, тем более человека цивилизованного, обитателям глубинных районов Борнео порой случается их наблюдать. Попросите любого охотника этого острова - и он расскажет вам не одну такую историю, добавив, что миас ромби, что означает орангутанг, или рыжая горилла, превосходит по силе всех зверей в джунглях и что лишь двое из животных дерзают нападать на него это гавиал и большой питон, или удав. С последним из названных животных, огромной змеей, наши герои уже имели случай познакомиться. Охотник расскажет вам также, что орангутанг выходит победителем даже из поединков с этими смелыми и сильными противниками, несмотря на то что каждый из них достигает двадцати - тридцати футов в длину и оба равны ему по силе.
Вообрази, читатель, змею и ящерицу размером в десять ярдов! Такое животное свободно растянулось бы из угла в угол комнаты, где вы сейчас сидите, даже если эта комната и очень велика, или от стены одного дома к стене другого, поперек вашей улицы. В музеях не часто встретишь подобный экземпляр, потому что они очень редко попадаются нашим натуралистам и путешественникам. Но, поверьте мне на слово, такие и даже еще больших размеров животные существуют; причем их можно найти не только на островах тропического востока, но и на западе: в лесах и лагунах экваториальной Америки. Недавно было установлено, что многие из охотничьих рассказов, к которым, из-за грубоватости их языка, мы привыкли относиться так пренебрежительно, описывают подлинные, не противоречащие научным исследованиям факты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16