Отсюда, словно с высоты птичьего полета, я могу осмотреть владения Томаса. Довольно обширные владения, очерченные впереди и с боков прямыми линиями бетонной ограды, сзади они упираются в лес. Три покрытых ржавым железом больших ангара, которые стоят на довольно значительном расстоянии друг от друга, и еще одноэтажная постройка, где, видимо, размещается канцелярия — вот и все сооружения запретной зоны. Население ее пока что ограничивается одним солдатом в белой каске, который охраняет, а может, дремлет в тени будки у входа в зону.Немного погодя количество населения удваивается. Около будки останавливается темно-синий «опель». Между мужчиной из «опеля» и часовым происходит разговор, после чего автомобиль подъезжает к одноэтажному сооружению. Мужчина, который вышел из «опеля», судя по всему, Томас.Еще через пять минут перед будкой охраны появляется грязно-зеленая крытая грузовая машина. Она притормаживает, а после того, как часовой машет рукой — мол, проезжай, — также направляется к канцелярии.Видимо, уже одиннадцать часов, ибо за спиной я слышу гул мотора. Из-за поворота выскакивает новенький серебристый «бьюик». Он подъезжает к моему «мерседесу» и останавливается рядом. Из «бьюика» выходит Райен, едва заметно кивает мне и также смотрит вниз.— Наверное, то ваш человек, — замечает он, когда из кабины грузовой машины высовывается голова Эриха.Голова высовывается, но Эрих не выходит — от канцелярии к нему направляется Томас. Низенький мужчина проворно прыгает на ступеньку, и машина трогается к тому ангару, который под лесом.— Наверное, то ваш человек? — повторяет Райен.— «Будто вы его не узнаете!» — вертится у меня на языке, но я лишь утвердительно киваю.— Следовательно, вы видите, что они поехали грузиться?— Догадываюсь.— Нечего догадываться. Если я вам говорю, так оно и есть. Я дал Томасу необходимые указания.Я и дальше любуюсь пейзажем, поэтому шеф немного раздраженно говорит:— Не будем тратить время. Они делают свое дело, а нам надо делать свое.Я смотрю на него и убеждаюсь, что тут, на воздухе, он какой-то еще более нескладный, чем в конторе. В конторе хоть есть стол, немного прикрывающий этот массивный непропорциональный торс, увенчанный маленькой головкой, что покачивается на длинной шее.— Я бы предпочел придерживаться определенной последовательности, — говорю я, чтоб выиграть время. — Сперва посмотрим, как будут развертываться события там, внизу, а потом и мы возьмемся за свое дело.— Этого не будет, — отчеканивает Райен. — Если вы решили тянуть, должен вас заверить, что в течение трех секунд я могу положить конец всей этой истории.— Неужели начнете кричать?— Мне не надо кричать. У меня есть радиосвязь.Он отступает на два шага к «бьюику». Я иду за ним, увидев, что там, внизу, те двое загнали машину в ангар.— Не хотел делать вам замечания, но вы грубо обходитесь с клиентами, мистер Райен.Вместо ответа черепаха демонстрирует мне хорошо знакомое приспособление, вмонтированное в панели «бьюика».— Так остановить операцию или как?— Хорошо, хорошо, — вздыхаю я. — Полагаю, вы принесли фактуру?Подойдя к «мерседесу», я беду два чемодана, небрежно брошенные на заднем сиденье.— Вот, — обращаюсь я к черепахе, которая уже устроилась в своем автомобиле. — Если хотите, можете пересчитать.— Это не ваше дело, — рычит шеф.— Будьте добры, фактуру, — напоминаю я.Он делает вид, будто не слышит, ставит чемодан себе на колени, открывает и, быстро заглянув внутрь, достает из кармана и отдает мне фактуру. Потом вынимает одну пачку денег и ловко пересчитывает банкноты.Закончив проверку первого чемодана, Райен открывает второй. В этот момент неожиданный блеск вынуждает меня перевести взгляд на ангар под лесом. Там, в темном отверстии входа, что-то вспыхнуло, но, прежде чем я успел сообразить, что случилось, задняя часть ангара бесшумно поднимается в воздух. Словно в немом кино. Звучит оглушительный взрыв, точнее, беспорядочная канонада взрывов, и все сооружение взлетает вверх среди туч дыма и огромных огненных клубов.Зрелище в самом деле впечатляющее, но это еще не причина, чтобы забыть о деле.— Это все меняет, — бросаю я, пытаясь выхватить чемодан из рук Райена.— Это действительно все меняет! — рычит шеф и внезапно сильно бьет меня кулаком в лицо. Кулак у этого человека, кажется, больше, чем его голова. Пока я пытаюсь остановить кровь, текущую из разбитого носа, мой слух фиксирует шум удаляющейся машины.Первая мысль после того, как я зажал платком фонтан крови, — броситься вслед за «бьюиком». Но нет, не гнаться за Райеном, а быстрее очутиться как можно дальше от этих мест. Не пройдет и четверти часа, как тут будут кишеть полицейские, военные и санитары. Прыгаю в «мерседес» и нажимаю на газ, стараясь не обращать внимания на боль. Но уже на первом же повороте мне преграждают путь.— Куда? — спокойно спрашивает Мод, открывая дверцу автомобиля.— Конечно, в гостиницу.— В гостиницу? С окровавленным лицом? И после такого взрыва?Спрашивая, она отодвигает меня и садится за руль. Резкий маневр, и автомобиль едет туда, откуда я прибыл.Преодолевая голую вершину, спускаемся с противоположной стороны холма, а потом снова поднимаемся вверх. Еще одна вершина, и еще одни спуск. Место, где мы останавливаемся, мне будто знакомо. Заросшая травой поляна, затерянная среди кустов, и маленькая постройка, похожая на ту, где не так давно со мной встречался Сеймур.Он и сейчас встречает меня, молчаливый, но спокойный. Я прохожу в комнату с полинявшими обоями, а хозяин остается в коридоре для разговора с Мод. Закуриваю сигарету, все еще стараясь не думать о боли. Подхожу к окну, смотрю на густую зелень, которая уже завяла под летним солнцем. Вилла и в самом деле хорошо спрятана, но если начнут шнырять по окраинам, то, безусловно, доберутся и сюда.Мод пересекает поляну и садится в «мерседес». Гудит мотор, и машина скрывается за деревьями.— Ну, Майкл, кажется, я уже говорил, что вам страшно не везет, — слышу я голос Сеймура.— Да, — бормочу я, поворачиваясь спиной к окну. — И все, что вы собираетесь сейчас сказать мне, вы также уже говорили: снов что-то перепуталось, отъезд отменяется, но не будем терять надежды, есть еще один вариант.— Ничего не перепуталось, — крутит головой американец. — И никаких новых вариантов нам уже не нужно.— Имеете в виду, что операция завершена?— Именно это я и хотел вам сказать.— Следовательно, я свободен!— Конечно, свободен, друг.И, перехватив мой недоверчивый взгляд, добавил:— Вы можете в любой момент, не боясь, что я окликну «стойте» или выстрелю вам в спину.Конечно, я никуда не ухожу — жду, что будет дальше.— И все же, если вы спросите меня, я вам не советую торопиться. Сейчас вокруг уже полно военной полиции. А я не имею власти над военной полицией. Вы же знаете, что я не военный человек.— Следовательно, дарите мне свободу, когда я уже не могу воспользоваться ею.— Я говорил, Майкл: вам страшно не везет! 8 Сонную послеобеденную тишину разрывают выстрелы. Несколько пуль пролетают у меня над головой с едва слышным свистом. С веток кустарника, где я припал к земле, сыплются засохшие листья.Не надо было убегать из виллы, думаю я, лежа в кустарнике и прислушиваясь. К сожалению, как это часто бывает, полезные мысли приходят с опозданием. Трудно представить себе более неудобное положение: они расположились на вершине холма, а мы внизу, под ненадежным прикрытием редкого кустарника. Они методически простреливают кустарник из автоматов. Когда именно нас продырявят — это лишь вопрос времени.— Надо перебежками подняться наверх и швырнуть в их логово пару гранат, — обращается ко мне человек, что лежит рядом.Он уже ранен, следовательно, вполне понятно, что перебегать придется мне.Между кустарником, где мы затаились, и вершиной холма, откуда стреляют они, пролегает голый скалистый склон, пустынный и страшный, пепельно-серый под жарким летним небом. Надо пробежать этим зловещим склоном, над которым свистят пули, и остаться живым. Надо преодолеть эту территорию смерти и упасть. А если упадешь… Ох, все равно придется клгда-нибудь упасть. Главное, прежде чем упасть, взобраться наверх и швырнуть в них гранату.Перестаю вслушиваться в жужжание пуль и пробую подняться, да ноги отяжелели, стали словно свинцовые, и я понимаю, что это свинец страха. Надо преодолеть этот страх — и вперед!. Потому что, если хоть на секунду задержишься, впереди уже ничего не будет, все полетит ко всем чертям.Страшным напряжением воли заставляю себя подняться и… просыпаюсь.Мои давние страхи. Еще с тех пор, когда мы преследовали вражеские банды в приграничных кручах. Мой давний кошмар. Настолько давний, что я уже почти забыл о нем.Тот кошмар, что преследует меня после событий в Копенгагене, совсем иной. В нем нет ни выстрелов, ни зловещей крутизны, есть лишь голая комната, что тонет в полутьме. «Вы свободны, Майкл, — с ледяной улыбкой кивает американец, — я не смею вас задерживать, идите». Исчезай быстрее, говорю себе, пока ему не пришло на ум что-то иное, и, пробормотав что-то наподобие «бывай», направляюсь к выходу. В вот выхода нет. Дверь исчезла бесследно, а с нею и окно. Я хорошо помню, что было два окна, а теперь нет ни одного. Осматриваюсь в полутемной комнате и встречаю взгляд Сеймура. Довольно красноречивый взгляд, в котором застыла мрачная улыбка. Чувствую, как меня охватывает не страх, а ледяной ужас полной безвыходности. Такой безвыходности, что мне не остается ничего другого, как проснуться.Время, когда мы с врагом перестреливались в кустарниках и лесах, ужа давно миновало. Пришлось привыкать не перестреливаться, а пожимать руку противнику, шутить, заключать торговые соглашения, приглашать на ужин и разговаривать о погоде. Если прикинуть, то, наверное, выйдет, что я провел больше времени среди врагов, чем среди своих.Темные ветви деревьев за окном таинственно покачиваются. Движение темно-фиолетовых туч словно подсказывает мне направление. Чего ты ждешь? Прыжок в окно — и ты на свободе! До шоссе, видимо, не больше километра. А машины там идут круглосуточно. Как-нибудь доберешься до Штутгарта, до Саарбрюккена или еще куда-нибудь — лишь бы подальше от этой дыры.А что Сеймур? Он спит. Спит или не спит, он за тебя не даст и медного гроша.Отхожу от окна и снова растягиваюсь на диване. Выпрыгнуть в темноту — нет ничего проще. А потом? Прыжок во мрак, прыжок вслепую, и в такое время! Зачем прыгать в лапы противника?С такими мыслями я уснул, и сон приснился уже спокойный.На следующее утро я выхожу в кухню сполоснуть лицо и вижу там Сеймура, который возится около электрической плитки.— Не работала, — говорит он. — Но теперь все хорошо.— Никогда не думал, что вы можете варить кофе и даже чинить электрические плитки, — замечаю я, когда мы сидим перед фаянсовыми чашками с темной горячей жидкостью.— Я могу делать миллион дел. Кажется, я уже говорил вам, что в молодости прошел все этапы нищеты.— И очень радуетесь, что вырвались из нее.— Человек никогда не может вырваться из нищеты, Майкл. Он может только заменить одну нищету на другую, — качает головой американец.Он вынимает изо рта сигарету, отпивает из чашки и констатирует:— Эта бурда сохранила из всех своих натуральных качеств только горечь. Но и это лучше, чем совсем ничего.— Вы уверены, что тут ничего не найдется съестного?— Я все обшарил. Два ящика виски, только что распакованный кофе да еще вода в кране — это все наши пищевые продукты.— Надеюсь все-таки, что Мод возвратится раньше, чем мы вспухнем с голода, — говорю я.— Надейтесь, — подбадривает меня Сеймур. — Это способствует кровообращению.— Но вы не убедите меня, что сидеть тут без какой-либо связи с окружающим миром…— Конечно, нет. В нашей работе связь всегда необходима. Но что сделаешь, если тебе не отвечают…Я намереваюсь спросить что-то еще, когда с поляны перед виллой доносится шум мотора.— Если кто-то попытается войти, вам придется исчезнуть, конечно, через окно, — быстро бросает Сеймур, поднимаясь и направляясь к двери.Иду вслед за ним и припадаю глазами к щели между створками дверей первой комнаты. На поляне остановился военный «джип» с четырьмя американцами в униформе и в белых касках. Военная полиция. Двое из них направляются сюда, небрежно держа в руках автоматы. Сеймур выходит навстречу гостям. Обмен репликами, которых мне не слышно. Предъявление документов, которых я не могу увидеть. Документ, кажется, вызывает уважение к Сеймуру, ибо суровые полицейские становятся приветливей. Еще несколько реплик, потом гости возвращаются в «джип».— Разыскивают какого-то бельгийца, — объясняет мне американец, когда шум мотора затих вдали.— Искали меня, а нашли вас, — уточняю я, в свою очередь. — Не очень волнуетесь, что вас застукали?— Почему вы считаете, что меня застукали? — сводит брови Сеймур. — Неужели только вы можете иметь два паспорта?Он умолкает. Потом говорит:— Следовательно, разыскивают вас. Этого надо было ожидать. Интересно только, кто поднял тревогу — Райен или Томас?— Райен не заинтересован в этом после того, как он забрал деньги.— Банкноты были фальшивые, все до единого, Майкл. Служебный реквизит — и не больше. Неужели вы допускали, что я отдам какому-то мошеннику настоящие доллары! У Райена есть все основания выдать вас, потому что вас ему рекомендовал Томас. Томас тоже может это сделать после того, как вы заключили соглашение с Райеном.Он задумчиво втыкает в уголок рта сигарету и щелкает зажигалкой.— Как у нас с сигаретами? — спрашиваю я, тоже закуривая.— Этого больше, чем нужно. Так же, как и виски. А что, если выпить по стакану шотландского?— Я согласен на все, лишь бы притупить адскую боль в желудке.— Да, Райен или Томас — вот в чем проблема, — вслух размышляет Сеймур.— Какое это имеет значение для вас? Ведь ваша операция завершена.— А вы, Майкл?— Не убеждайте меня, что вас так беспокоит моя судьба.— Вопрос о вашей судьбе в самом деле не решен. А я не люблю нерешенных вопросов. Со вчерашним взрывом взлетели в воздух и готовые решения. Теперь придется ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24