https://wodolei.ru/catalog/vanny/140cm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

У них изящные узкие тела, длинные тонкие клювы У всех дельфинов челюсти вытянуты вперед, но у одних видов это хорошо заметное образование – рострум, клюв (как у афалин, например, продельфинов), а у других – незаметное, так как прикрыто сверху лобным выступом (как у гринд, белух, морских свиней).

и большие кроткие карие глаза. Спина у них глянцевито-серая, а брюхо нежно-розовое. Название «вертящиеся» они получили из-за манеры выпрыгивать из воды, вертясь вокруг своей оси как волчки. В первый день, когда я вышла на работу, у нас было четыре вертуна: Меле (что значит по-гавайски «песня»), Моки (уменьшительное мужское имя), Акамаи («умница») и Хаоле (гавайское прозвище европейцев – окраска у Хаоле была необычно бледная). До сих пор дельфины этого вида никогда в неволе не содержались.
Затем Жорж поймал несколько афалин. Во всех океанариумах на материке обычно демонстрируются атлантические афалины ( Tursiops truncatus ). Наши были тихоокеанскими афалинами ( Tursiops gilli ).
Они гораздо крупнее маленьких вертунов и крупнее своих атлантических родичей, однако уступают им в ловкости и гибкости.
Когда я приступила к дрессировке, у нас были две афалины – самцы Кане и Макуа. Это были крупные животные, длиной около трех метров, весом не меньше 180 килограммов, сплошь серые, с короткими толстыми клювами, хитрыми глазками, множеством крепких конических зубов и с очень твердыми взглядами на жизнь.
Дрессировочный отдел состоял из деревянного домика, двора с плотно утрамбованным песком и трех бассейнов, которые были соединены между собой так, чтобы животных можно было перегонять из бассейна в бассейн, открывая деревянные дверцы. Вертуны находились в одном бассейне, афалины – в другом, а третий в мой первый рабочий день занимали еще два животных из рода Stenella , но они явно не принадлежали к виду вертящихся продельфинов. Они были несколько крупнее вертунов, с крючковатыми спинными плавниками и более короткими толстыми клювами. Окрашены они были в горошек. По серо-графитной спине и бледно-серому брюху от носа до хвоста они были щедро усыпаны крапинами – светлыми на темно-сером фоне и темными на светло-сером. Научное наименование они имеют только латинское – Stenella attenuata , а потому вслед за Жоржем мы стали называть их просто «кико», что по-гавайски значит «пятнышки».
У нас в штате было три дрессировщика: Крис Варес, Гэри Андерсон и Дотти Сэмсон. Крис и Гэри, дюжие белокурые великаны лет двадцати с небольшим, закадычные друзья, увлекались своей работой и очень хотели, чтобы парк «Жизнь моря» оправдал все надежды. Дотти, стройная рыжая учительница, на несколько лет старше их, была веселой, спокойной и очень любила животных. Все трое не только дрессировали дельфинов, но и чистили бассейны, ежедневно выламывали рыбу из морозильников, лечили заболевших животных, убирали помещение и дирижировали толпами любопытных посетителей. Крис жил в домике, где были душ и крохотная кухня, и приглядывал за животными по ночам.
Не знаю, как дрессировщики отнеслись к тому, что им навязали в руководители жену начальства, но держались они со мной очень мило, и мы сразу сработались. Не исключено, что они даже испытали некоторое облегчение: с дельфинами у них не заладилось, и, возможно, они были рады подсказкам. Ну, а если и я встану в тупик, так во всяком случае голову снимут с меня, а не с них.
Я сразу же ввела несколько основных правил, перечисленных Роном. Работать животным предстояло за пищевое поощрение, а наевшись, они могли отказаться от дальнейших усилий, и потому необходимо было выяснить, сколько каждый дельфин с аппетитом съедает за день, и затем тщательно отвешивать этот дневной рацион, строго им ограничиваясь. (Чтобы вырвать у конторы 40 долларов на весы, мне пришлось выдержать мой первый финансовый бой.) Далее, необходимо регулярно вести подробные записи, чтобы следить за здоровьем животных, за количеством съеденного корма и ходом обучения. Я запретила прерывать дрессировку и допускать посетителей к бассейнам – мы построили небольшую трибуну, и посетители могли наблюдать за нашей работой с достаточно далекого расстояния.
Инструкции рекомендовали проводить дрессировку каждого животного без перерывов по нескольку часов, так что оно мало-помалу наедалось досыта. Мне это показалось странным. Я вспомнила, что Гас и Эхо за два-три коротких сеанса усваивали больше, чем за один длинный, а к тому же короткие сеансы менее утомительны и для дрессировщика. Мы решили проводить в день три сеанса дрессировки, разделив их возможно более длинными интервалами.
Требование дрессировать каждое животное по отдельности также казалось неудобным и ненужным. Мы решили заниматься со всеми вертунами сразу, а также с парой кико, и только афалин дрессировать индивидуально. Дотги и Крис получили вертунов, Крис и Гэри – двух афалин, а я взяла на себя кико, которые были нервными, упрямыми, «не поддающимися дрессировке» животными и пока вообще ничему не научились.
Остальные дельфины кое-что уже освоили. Вертуны поняли, что получают рыбу каждый раз, когда вертятся в воздухе. Сперва они проделывали это просто так, играя между собой (главньм образом по ночам), но теперь начали выпрыгивать из воды и вертеться, едва дрессировщик подходил к бассейну с ведром рыбы. Афалины по собственной охоте играли с мячом и до половины высовывались из воды, чтобы взять рыбу из руки. Макуа, кроме того, учился звонить в колокол, нажимая носом на панель под водой.
Макуа покорял посетителей, поворачиваясь на спину и подставляя свое широкое серое брюхо, чтобы его почесали. Кроме того, и ему и Кане как будто нравилось, когда после сеанса мы прыгали к ним в бассейн освежиться. Они подплывали к нам, позволяли обнять себя за внушительные талии или ухватиться за спинной плавник и катали нас по бассейну.
Кожа у дельфинов на ощупь упругая и гладкая, как надутая автомобильная камера. Макуа и Кане были словно две большие резиновые игрушки, только живые, теплые, самостоятельные, с сердцами, ровно и сильно бьющимися внутри, – две живые игрушки, которые смотрели на нас спокойными веселыми глазами.
Кане, к несчастью, покалечился и потому не мог выступать перед публикой. Вскоре после поимки он не то прыгнул, не то нечаянно упал из наполненного бассейна в пустой – случай крайне редкий, так как дельфины прекрасно соображают, куда не надо прыгать. Возможно, при ударе о бетонный пол он повредил мышцы бока, но, как бы то ни было, его хвост навсегда изогнулся влево. Боли это как будто ему не причиняло, но выглядел хвост некрасиво и двигался Кане довольно неуклюже. Выпустить искалеченное животное в океан мы, конечно, не могли, и потому он считался инвалидом, на первых порах составлял компанию Макуа, а в дальнейшем должен был стать тренировочным животным для новых дрессировщиков.
Как ни дружелюбно вели себя афалины, Крис и Гэри предупредили меня, что они способны проявить норов. Особенно Макуа, который, рассердившись во время дрессировки, нередко тыкал дрессировщика в ладонь или локоть твердым клювом, разевал пасть, показывая четыре ряда острых почти сантиметровой длины зубов, и угрожающе мотал головой. Кроме того, он раза два вполне сознательно выбил ведро с рыбой из рук дрессировщика в воду.
Вертуны, в противоположность афалинам, никогда не угрожали и не нападали. Если они были чем-то недовольны, то просто уплывали. Дотти сумела завоевать их доверие. Она часто плавала с ними, играла, гладила их, и все они, кроме Моки, полностью «привыкли к рукам». Они подплывали, чтобы их погладили, и даже без всякого страха позволяли хватать себя и поднимать над водой.
Два кико, Хоку («звезда») и Кико («пятнышко»), так и не стали по-настоящему ручными. Со временем они научились терпеть прикосновения, но сами никогда не просили погладить их и явно предпочитали, чтобы их оставляли в покое.
Но приручение – это одно, а дрессировка – совсем другое. Нам необходимо было как можно скорее применить новую систему научения, изложенную в инструкциях Рона.
Выработка классических условных рефлексов – процесс бессознательный. Животное, возможно даже не замечая этого, реагирует на раздражитель (или стимул) из-за последствий, наступление которых возвещает раздражитель. Так, при звуке звонка у собаки выделяется слюна, потому что вслед за звонком она получает пищу. Оперантное научение строится на совершенно ином принципе. Животное выучивается тому, что желанный раздражитель, например корм, следует за каким-то его действием. Инициатива принадлежит ему.
Животным это, по-видимому, нравится. По-моему, они получают удовольствие от того, что в результате своих действий обеспечивают себе что-то приятное. Многие номера из нашего репертуара опирались на такие элементы поведения, которые животное демонстрировало самостоятельно, а мы поощряли (или «закрепляли») их кормом, пока оно не начинало нарочно повторять их для того, чтобы мы дали ему еще рыбы, и, мне кажется, по крайней мере какие-то свои действия дельфины демонстрировали именно в надежде на новое поощрение.
Первым решающим этапом, согласно инструкциям Рона, было закрепление сигнала «сейчас получишь корм». Очень важно дать понять животному, что именно вам нравится в его действиях. Если дельфин выпрыгнет из воды, а вы бросите ему рыбу и будете повторять это при каждом прыжке, он очень скоро научится прыгать намерено. Однако рыба, естественно, попадает в рот дельфина только после завершения прыжка, и для него остается неясным, что, собственно, вам понравилось в его прыжке – высота, фонтан брызг при входе в воду, место, где он выпрыгнул, или что-то другое. Если он решит, что в счет идет все, нежелательные движения закрепятся, и вам уже никогда не удастся добиться от него четкого исполнения того, чего вы хотели. Или же животное кое-как разберется методом проб и ошибок, но нужный вам элемент поведения так и не будет закреплен в достаточной степени.
Цирковые дрессировщики выходят из положения, поправляя животное физическим воздействием с помощью поводка, уздечки или хлыста до тех пор, пока не отработают номер, но нам, разумеется, этот метод не подходил.
Инструкции указывали, что нам следует закрепить определенный сигнал, который означал бы «сейчас получишь корм». Тогда мы сможем с помощью этого сигнала закреплять нужные движения как раз в тот момент, когда животное делает то, что требуется. Рон рекомендовал полицейский свисток, пронзительный звук которого дельфины слышат и над водой и под водой. К тому же его трудно с чем-нибудь спутать, а дрессировщик при этом способен реагировать почти мгновенно: ведь свистнуть можно гораздо быстрее, чем, например, нажать пальцем на кнопку звонка.
Стоит животным усвоить смысл свистка, и его уже можно использовать для выделения любых действий в тот самый миг, когда они производятся. Так, можно каждый раз поощрять за прыжок в высшей его точке, тем самым увеличивая вероятность того, что животное будет стремиться прыгать все выше. Можно закрепить самый незначительный элемент поведения, свистя, например, каждый раз, когда животное поворачивает влево, – в результате оно уже через несколько минут начнет описывать небольшой круг против часовой стрелки.
Этот процесс называется «формированием». Закрепляя те или иные элементы поведения по точно разработанному плану, можно «сформировать» очень сложные системы поведения и даже добиться действий, которые животное само никогда совершать не стало бы, например забрасывать мяч в корзину или стоять в воде головой вниз, помахивая хвостом в воздухе. Естественные элементы поведения животных и те, которые мы могли сформировать, открывали перед нами очень широкий выбор возможных номеров.
В первую очередь дрессировщик должен убедиться, что все животные правильно реагируют на свисток. Рон подробно объяснил, как этого добиться. День-два нам следовало скармливать животным их рацион, не пытаясь поощрять их за что-либо, а только каждый раз сопровождать свистком появление рыбы. Затем, отсчитывая секунды, мы должны были свистеть чуть-чуть раньше, чем давать рыбу, и очень постепенно увеличивать интервал, пока животное не привыкнет твердо ассоциировать свист с получением пищи, даже если пищу в тот момент оно и не получает.
Я начала работу с моей парой кико – самцом Хоку и самкой Кико. У Хоку, кроме крапин, на боках были еще две диагональные серые полоски – красивые и, по-видимому, обычные отметины.
Хоку и Кико были не просто двумя дельфинами одного вида, живущими в одном бассейне. Они были парой, любящей парой, и разлучить их могла в буквальном смысле только смерть. Они плавали вместе, ели вместе, работали вместе. Плавая, они почти всегда «держались за руки», то есть их грудные плавники соприкасались. Плавники касались друг друга все время, поднимались ли дельфины дышать, переворачивались ли, плыли быстро или медленно. Хоку был настоящим рыцарем: он всегда старался заслонить Кико от возможной опасности, а если рыба падала между ними, неизменно уступал ее Кико.
Кормили мы наших дельфинов корюшкой, которую привозят замороженной с Тихоокеанского побережья США. В отличие от гавайских рыб корюшка всегда имелась на складах – дешевая, питательная, мелкая. В день кико способен съесть около четырех с половиной килограммов корюшки – примерно сотню рыбешек, а это обеспечивает дрессировщику более чем достаточное количество материала для пищевого поощрения, так что можно не резать рыбу на куски (занятие довольно противное). Теперь мы стали делить дневной рацион каждого животного на три порции, чтобы они привыкли есть по расписанию: каждый сеанс дрессировки мы начинали в строго назначенный час, чтобы у животных возникало приятное ощущение «скоро будут кормить», которое облегчало работу с ними.
Даже такая простая задача, как приучение к свистку, для дрессировщика оказалась очень нелегкой. Надо было добиться, чтобы свисток означал только «сейчас получишь корм». И вот стоишь у бассейна, кидаешь рыбу и напряженно думаешь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40


А-П

П-Я