А миротворица уже лежала в траве, рядом со стонущим негуманоидом.
– Одна сучка напросилась и получила, чего надо, – прокомментировала смуглянка. – Щя с другой разберемся!
Лана сдернула – таки оковы с шеи и запястий Ивана. Но тут же схватила его за плечи, прижалась.
– Так ты на них работаешь, гадина? – спросила она из-за спины, сверля смуглянку одним глазом.
– А то на кого ж! – ответила та нагло. – Я всегда работала на тех, чья сила, ясно, лахудра грошовая?!
Иван вздрогнул:
– Стоять!
– А если никто не придет? – поинтересовался Иван. – Что будет, а?
Смуглянка утробно засмеялась, почти неслышно, но сотрясаясь всем телом. Ее огромные груди, которых она и не пыталась даже прикрыть, затряслись в такт этому смеху.
– Придут, дружок, не сумлевайся, обязательно придут!
– И сколько тебе платят? – со злостью спросила русоволосая. – Ах ты тварь поганая! Я всегда чувствовала неладное, недаром ты все наше хаяла, гадина!
– С тобой вообще разговору нету, – равнодушно проговорила смуглянка и расставила ноги еще шире. Она была самонадеянна до предела, а может, она знала, что в любом случае последнее слово за ней. – Ты молчи, сука! Твое дело, знаешь какое?
Лана вышла из-за спины. Но она не отпустила своих рук, она продолжала удерживать Ивана – левой за локоть, правой – обвив шею. Лицо ее было сухим, глаза – злыми.
– Какое?
– А такое… – смуглянка выдала старинным отборным двухэтажным матом. – Твое дело – в своем брюхе выращивать да вынашивать ихних мальков, поняла?! Поймешь еще! Вот как заберут тебя, уведут, так сразу поймешь. Подвесят, нашпигуют, чем положено, трубок навставляют, растворчиков подведут и будешь раз в полгода, по ускоренному графику, выдавать из утробы по сотне зародышей, мать твою!
У Ивана в глазах померкло, в голове помутилось. Он уже знал, каким приемом собьет с ног эту продажную тварь, пусть она хоть трижды женщина. Он был готов.
– Стоять!
Чуть не в самое лицо ударил сноп пламени. Но оно тут же отхлынуло. Это был предупредительный залп.
Лана сильнее прижалась к Ивану, она чуть не задушила его. Но голос ее прозвучал твердо.
– И ты, гадина, надеешься, что тебя минует общая судьбина, если это вообще все правда? – проговорила она, почти не разжимая губ. – Думаешь, тварь, тебе не висеть в трубках?!
– Может, и висеть, – прямо ответила смуглянка, – но я повисну последней, ясно?! Пошевели-ка мозгами, дуреха, да прикинь, сколько еще таких попадется в сети, а? Думаешь, ты последняя?!
– Ты и впрямь гадина!
– Я убью тебя!
– Нет!
– Убью!!
– Не посмеешь!
– Ладно, не шурши, – проворчала вдруг смуглянка устало, – конечно, я тебя не убью. Им нужны живые бабы, им нужны живые инкубаторы… Но, знаешь, чего, – голос повеселел, – немного поуродовать, покалечить могу. Это запросто! Им же не нужны твои глазки, ножки, ручки, им на хрен твои губки и носик! Им нужно лишь твое брюхо, сука, ясно? Так что подумай хорошенько, прежде чем трепыхаться. И ты дружок, подумай!
Это был тот самый момент, когда надо было действовать – смуглянка расслабилась. Иван сильно пихнул от себя русоволосую и одновременно прыгнул вперед. Прыгнул, на лету перевернулся через голову, вышиб рукой лучемет у смуглянки – тот взлетел вверх, разбрызгивая фонтаны пламени, крутясь фейерверочным колесом. Он был, видно, заклинен. Но это уже не интересовало Ивана.
Иван не тронул смуглянку и пальцем, не ударил, не коснулся. Он просто встал рядом. И она поняла, что к чему. Она поняла, что оказывать сопротивление этому парню не просто бесполезно, но смешно.
Подкравшегося негуманоида, который еще минуту назад не мог подняться из травы, Иван отбросил назад ударом ребра ладони по шее. Теперь не было никакой угрозы.
– Побежали! Тут нельзя оставаться! – Иван протянул руку.
– Да, побежали! – она сама подошла к нему, положила ладонь на ладонь. Но тут же выдернула. – Ты хочешь оставить эту гадину жить?! Ну уж нет!
Она заглянула Ивану в глаза. В ее взгляде не было ни милосердия, ни готовности прощать.
Иван положил ей руки на плечи, привлек к себе, поцеловал в губы. И только после всего этого прошептал прямо в лицо:
– Не мы ей давали жизнь, понимаешь? Не нам ее и лишать, жизни, не нам!
– Я сама убью ее!
– Нет!
Иван с силой сжал ее плечи, встряхнул.
– Отпусти! Больно!
– Пойдем, не то мы останемся тут навсегда! – сказал он. – Мы и так слишком долго возимся, пойдем!
Он не стал ждать, пока она решится. Он легко вскинул ее тело вверх, поймал, рассмеялся, осторожно положил себе на плечи, стараясь не поцарапать нежной кожи о грубую ткань скафандра. Пнул ногой для проверки бездыханного евнуха-вертухая. Тот лежал студнем, не подавая признаков жизни.
– Все равно вы подохнете! – зло бросила в спину смуглянка. И выругалась столь изощренно, что Ивана передернуло.
Но он не стал отвечать. Он уже бежал. Бежал, куда глаза глядят, подальше от места происшествия к навесу, к дыре – может, им удастся выбраться через трубу или, хотя бы, спрятаться от погони на какое-то время, переждать.
Но пробежать ему удалось совсем немного – не больше трехсот метров. Все получилось неожиданно – из-за десятка деревьев вышли как по команде десять негуманоидов, одинаково неприглядных, одинаково корявых, в одинаковых комбинезонах, открывающих руки и ноги, с одинаковыми лучеметами. Они молчали. Но Иван понял, что с ним не шутят. Он остановился.
– Ну что?! Чего повыскакивали?! – бросил он нервно, с вызовом.
– Не надо злить их, – из-за спины прошептала Дана. Она снова стояла на земле, снова прижималась к нему, к ее единственной в этом мире защите.
– А они разве умеют злиться?! – поинтересовался Иван из озорства. Но тут же сообразил, что время шутить прошло.
– Эй, слизняк! – проскрипел средний негуманоид, ничем не отличавшийся от других, трехглазый, носатый, корявый. – Ты понимаешь нас? Не молчи! Мы же видим, что ты завладел переговорным устройством. Говори, у кого украл?
Это было слишком.
– Вы чересчур самонадеянные! – выкрикнул Иван.
– Молчи! – ткнула его кулачком в бок Лана. – Ты с ума сошел!
Негуманоиды, словно по команде, переглядываясь, вдруг начали скрежетать, скрипеть. Плоские подбородки у них поотвисали, блестящие пластины клыкожвал обнажились. Скрип и скрежет становились все громче, раскатистей, неудержимей. Иван не сразу понял, что они смеются, что они заразительно и беспечно хохочут. Над кем?!
Смех-скрежет оборвался внезапно.
– На землю! – крикнул средний.
– Ложись, – шепнула в ухо Лана.
– Сейчас лягу, разбежались! – процедил Иван.
– Ты не слышишь, мразь, амеба безмозглая?! Тебе уши прочистить надо?! На землю!
Лана опустилась на колени, вцепилась в его ноги, потянула вниз. Она смотрела, задрав голову, безумными глазами. Ей было страшно.
– Иван, я прошу тебя, ляг на землю. Они же убьют нас обоих!
Негуманоиды, подчиняясь неслышимой телепатической команде, сделали разом по три шага вперед.
Стволы лучеметов поднялись, нацелились Ивану в грудь.
– Ну, чего же вы ждете! – выкрикнул он. И надвинул висевший сзади на шарнирах шлем на голову. Он знал, что с первого захода титанопластиковую ткань скафандра и сам шлем лучеметами не прожжешь. А там он успеет сделать кое-что…
Струя пламени ударила под ноги. Лана испуганно вскочила, снова спряталась за его спину. Она дрожала, но молчала, не молила ни о чем, не плакала. И он вдруг отчетливо и ясно понял, что может как угодно распоряжаться своей жизнью, лезть хоть на лучеметы, хоть на острия копий, но подвергать опасности жизнь этой русоволосой доверчивой женщины он не имеет права.
Иван откинул шлем. И уселся на траву, сложил руки на коленях. Она прижалась щекой к его плечу, окаменела.
Иван не смотрел вверх. Он видел лишь толстые кривые лапы, покрытые почти черной, матово поблескивающей чешуей, он видел морщинистые и голые словно у стервятников пальцы, выходящие из коротких округлых стоп, изогнутые жуткие когти… И так все это не вязалось с зеленой сочной травой, что и смотреть не хотелось.
Негуманоиды медленно, вразвалочку, с ленцой и неспешностью существ, всегда одерживающих победу, берущих верх, приближались.
Иван не знал, куда увели русоволосую Лану. Да и как это узнаешь! Его бросили в темный и сырой подвал. Причем произошло все очень обыденно и просто – двое корявых крепышей там же в садике подошли к ближайшему дереву, навалились на ствол, и дерево запрокинулось, открывая черную дыру.
Иван не сопротивлялся. Его подвели к дыре. И столкнули вниз. Он спружинил на ногах, но не удержался, упал на спину. И сразу уставился наверх. Он ждал, когда тем же путем отправят русоволосую, ждал, чтобы подхватить ее, поддержать. Но через некоторое время просвет наверху исчез, и он остался один во тьме, сырости, грязи. Подвал был заброшенный, а может, он и должен был быть таким, может, здесь считали, что узников не стоит баловать? Иван включил встроенный прожектор, огляделся. Стены были выложены камнем, казалось, что этой подземной постройке тысячи лет, настолько грубо был обтесан камень и настолько он порос мохом, лишайником. От стены до стены было не больше семи метров. Потолок был тоже каменным. Иван не смог нащупать лучом того места, где должна была быть дыра – словно ее успели заложить. Зато он увидал большой крюк, свисавший с потолка. До крюка было метров пять, не больше. При желании можно подпрыгнуть, оттолкнуться ногами от стены и как-нибудь зацепиться за него, а там и нащупать верхний лаз. Но Иван не стал спешить, успеется!
Он обшарил лучом углы подвала. И ему стало не по себе. В самих углах, да и вдоль стен валялось множество костей. Кости были разные. Но Ивану показалось, что большая часть из них принадлежала людям. В грязищи лежало несколько черепов. Иван не стал их трогать, хотя ему очень хотелось понять, что здесь такое, откуда тут эти черепа. Он присел на корточках перед ними. Один был явно человеческий, этого нельзя было не заметить. А другие – Иван таких никогда не видал – имели по три глазницы, были шишкасты, пластинчатозубы… Они принадлежали местным жителям, какие сомнения! Значит, темница годилась для всех? Иван не успел ответить на свой вопрос.
Часть стены вдруг рухнула, словно обвалилась. В проломе, стояли два негуманоида. В руках они держали цепи.
– А он тут неплохо устроился – со светом! Гляди-ка! – толкнул один другого в бок.
– Ничего, мы его щас еще лучше устроим. На землю, падаль!
Иван и не думал подчиняться. Но он не заметил мощного броска – один из стоявших без размаха швырнул что-то в ноги. Ивана чуть не сшибло. Он качнулся, нагнул голову – на ногах замкнулось тяжелое металлическое кольцо, охватывая обе щиколотки сразу. От кольца тянулась к пролому толстенная цепь.
– Ну как? – поинтересовался негуманоид и заскрежетал.
Иван только теперь увидал, что стена вовсе не рухнула, не обвалилась, что это просто опустился на железных подвесках целый каменный блок, опустился резко, будто упал вовнутрь. Такие конструкции можно было встретить в средневековых замках, для сверхцивилизации они были странны и нелепы. Но выводов делать Иван не стал.
– И что дальше? – спросил он равнодушным голосом. Для убедительности даже зевнул, прикрывая рот ладонью, блуждая взглядом по стенам.
– Эта амеба интересуется, что дальше! Оба негуманоида заскрипели-заскрежетали. Им было смешно.
Иван не увидал и второго броска. Он лишь услышал лязг – это другой конец цепи ударился о потолочный крюк. Цепь загремела. И в долю секунды земля ушла из-под ног Ивана, он взлетел вверх, повис вниз головой.
Негуманоид подошел к нему, сжал восьмипалую лапу. И ударил в челюсть. Иван даже потерял ориентацию на секунду, в глазах потемнело. Его качнуло как маятник. Он хотел подняться, уцепиться руками за цепь, подтянуться к потолку, к крюку… Но еще три сильнейших удара обрушились на голову. И тут же его руки сдавил обруч.
– Подтяни немного, – прогундосил один раздраженно.
– Иди! Не командуй!
Иван почувствовал, что его приподняли. Он дернулся, но не тут-то было! Гундосый уже крепил к ручной цепи что-то круглое тяжелое.
– Ничего, амеба, повисишь, отдохнешь! – бормотал он под нос, будто уговаривая Ивана. – Кровища твоя поганенькая, слизнячья, прильет к твоей пустой головешке, глядишь, и мозги лучше варить начнут. Ведь так, амеба?
– Так, так, – отвечал за Ивана другой. – Это ему только на пользу.
Гиря, подвешенная к рукам, весила не меньше двух пудов. Иван попробовал ее подтянуть – силы-то в руках хватило бы и на значительно больший вес, но в спине что-то хрустнуло, и он решил не рисковать.
– Виси, фрукт, – сказал на прощанье гундосый. – Авось, созреешь!
И они вышли, затворив за собой блок, подтянув его на железяках.
– Куда Лану дели! – крикнул им вслед Иван. – Эй, твари, где она?!
Ответом его не удостоили. Да и некому было ответить.
Иван провисел минуты две, прежде чем понял – его просто обрекли на смерть: ведь с таким грузом, вниз головой, ни одно существо не выдержит больше трех часов. Да что там трех! Уже через час приливающая кровь разорвет глазные яблоки, хлынет горлом… и все!
Нет, Ивана не устраивала такая перспектива. Сейчас не время было предаваться философствованиям, надо было действовать.
– Паскудины! – выругался сквозь зубы Иван. Осторожно, чтобы не повредить чего-нибудь в позвоночнике, он стал подтягивать груз. Не тут-то было – спину пронзила острая боль. Иван сразу ослабил руки.
В голове начинало шуметь. Сердце билось учащенно, но справлялось пока. Да и стимуляторы еще действовали. Иван попробовал выдернуть кисти рук из обруча – и так, и этак вертел ими, вдавливая одну в другую, поджимал. Но и с этой затеей ничего не вышло – обруч был плотным.
Иван пригорюнился. Навалились мрачные мысли. Пришла вдруг тяжелая и безысходная тоска. Подумалось о смерти, о малопривлекательной, позорной смерти в этом сыром темном подвале, где и до него умирали в мучениях, в страхе, в ускользающей надежде… Нет, он не желал «созревать».
Он стал медленно сгибать ноги в коленях, подтягиваясь на них. Спина – при этом болела не так сильно, держала вес. Он уже согнул ноги до предела и стал сгибаться в поясе, подтягивая к ногам все тело, скрючился – теперь тяжесть ложилась не на позвоночник, она была распределена по мышцам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49