Оригинальные цвета, сайт для людей 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Проклятые деньги совсем свихнули их мозги! — изрек Крантц, обращаясь к Филиппу.— Попробуем сами убрать то, что нам по силам, а затем поищем воду.
Крантц и Филипп собрали плотницкий инструмент, лучшее оружие, запасы пороха и пуль, что при необходимости позволило бы им употребить власть над командой, отволокли парус и его оснастку подальше от берега и сложили все у группы деревьев, растущих в сотне шагов от плота. Они соорудили примитивную палатку, сложили в ней вещи, кроме большей части пороха, который Крантц закопал тайком в рыхлом песке позади палатки. Затем старший рулевой срубил топором одну из пальм со зрелыми кокосами. Тот, кто хоть раз в жизни испытал жажду, знает, что это такое, и может представить, с каким удовольствием Крантц и Вандердекен потягивали освежающее кокосовое молоко. Молча, с вожделением матросы смотрели на них, горя желанием смочить свои пересохшие губы, но, несмотря на мучительную жажду, они так и не сдвинулись с места.
День клонился к вечеру. Филипп улегся на расстеленный парус и уснул, а Крантц отправился осмотреть остров.
Остров был маленький, около трех миль в длину и не более пятисот саженей в ширину. Пресной воды на нем не оказалось, хотя ее, видимо, можно было бы добыть, выкопав колодец. К счастью, на острове росло много молодых пальм. Возвращаясь, Крантц прошел мимо матросов. Никто не спал. Все приподнялись и, опершись на локти, прислушивались, кто это приближается к ним. Узнав старшего рулевого, они успокоились. Крантц прошел к плоту, собрал остававшееся на нем оружие и выбросил его подальше в море. После этого он вернулся в палатку. Филипп все еще спал. Крантц растянулся рядом и вскоре тоже уснул.
Филиппу снилась Амина. Вот он видит, как ненавистный Шрифтен вновь появляется над водой, взбирается на плот и усаживается рядом с Аминой. Филиппу слышится даже его противное хихиканье, когда лоцман нашептывает что-то, видимо неприятное, на ухо Амины, поскольку Амина прыгает в море, чтобы избавиться от него. Но бездна не проглатывает ее, и она остается на поверхности. Начинается шторм, Амина сидит уже в раковине, плывущей по волнам. Затем раковина попадает в полосу прибоя, тонет, а вместе с ней и Амина скрывается под волнами. После этого Филипп видит Амину, веселую и беззаботную, прогуливающуюся по берегу—море, которое все безжалостно поглощает, видимо, пощадило ее. Филипп пытается броситься к ней навстречу, но какая-то сила удерживает его. Амина машет ему рукой и произносит: «Филипп, мы встретимся еще! Да, да, Филипп, мы еще встретимся на этой земле!»
Солнце стояло уже высоко, когда Крантц проснулся и разбудил Филиппа. С помощью топора они снова добыли фруктов себе на завтрак. Филипп был молчалив, он припоминал сон, который несколько успокоил его.
«Мы еще встретимся,— вспоминал он.— Да, да, мы еще встретимся. Я благодарю тебя, провидение!»
После завтрака Крантц отправился узнать, в каком состоянии команда. Матросы были сильно измождены и долго так продержаться не могли. Но все оставались лежать на своих деньгах. На них было жалко смотреть, и Крантц попытался найти средство спасти беднягам жизнь. Он предложил: каждый закопает свои деньги так глубоко, чтобы вынуть их было очень трудно, и, таким образом, они получат возможность отправиться на поиски пропитания, не боясь за сохранность своего богатства. Его предложение было принято. Крантц принес из палатки единственную сохранившуюся лопату, и все, по очереди, закопали деньги в податливый песок на несколько футов. После этого он передал им топор. Матросы срубили несколько кокосовых пальм и хорошо подкрепились. Насытившись, они улеглись над закопанными деньгами и крепко заснули.
Филипп и Крантц посовещались, каким образом покинуть остров и куда отправиться на поиски Амины. И хотя Крантц допускал, что розыски могут оказаться бесплодными, он не решался высказать подобные мысли вслух. Оставаться на этом острове смысла для них не имело, добраться же до обитаемых островов значило остаться в живых. Крантц был уверен, что Амина уже отдала Богу душу, считая, что ее либо смыло волной в море, либо она умерла от истощения под палящими лучами тропического солнца. Но чтобы не огорчать капитана, он сделал вид, что остров нужно покинуть не ради спасения жизни, а для розысков Амины. Они решили построить плот из трех бочек, распиленных пополам и скрепленных крест-накрест досками. Снабженное парусом, это сооружение, по их мнению, должно было иметь приличную скорость и легко управляться. О том, что никто из команды не выразил желания помочь им в этом, говорить не приходится.
Насытившись и отдохнув, скупцы были теперь не довольны тем богатством, которым они располагали, и стали подумывать, как его приумножить. Они выкопали часть денег и целый день провели за игрой в камушки. К тому же ими овладел еще один порок. На старых пальмах матросы сделали вырубки наподобие ступенек, по которым взбирались на верхушку дерева со свойственной им ловкостью, делали там надрез и собирали сок в привязанную скорлупу кокосового ореха. В местах, где растет кокос, его сок называют тодди. После брожения он превращается в так называемый арак. Ясно, что тодди сильно дурманит голову. Выпивка, игра, крики, драки, выигрыши и проигрыши стали ежедневным явлением. Проигравшие рвали на себе волосы как сумасшедшие и бросались на тех, кто выиграл. К счастью, все оружие Крантц выбросил в море. Дрались до крови, но никто не погиб, поскольку те, кому хотелось продолжить игру, разнимали дерущихся.
Так прошло около двух недель, в течение которых строительство плота медленно продвигалось вперед. За это время некоторые матросы проиграли все свои деньги. Филипп и Крантц предложили им покинуть остров вместе с ними, но тех влекла жажда мести и возвращения проигранного, и они ни о чем больше не хотели слышать.
С того дня Крантц не оставлял матросам топора и сам рубил для них деревья. На шестнадцатый день все деньги оказались в руках трех человек. Проигравших было теперь большинство, и на следующее утро всех троих нашли задушенными на берегу. Деньги были поделены, и игра возобновилась с еще большим азартом.
— Чем же закончится эта игра? — спросил Филипп Крантца, увидев искаженные лица мертвецов.
— Тем, что погибнут все,— отвечал Крантц.— И мы ничего не сможем предотвратить. Это Божье наказание!
Наконец плот был готов, песок из-под него выгребли, и он оказался на плаву, покачиваясь на ласковых волнах. Филипп и Крантц запаслись старыми и молодыми кокосовыми орехами, уложив их на плоту, и решили покинуть остров на следующий день.
К несчастью, один из матросов, купаясь в море, наткнулся на выброшенное оружие. Он нырнул и вытащил мушкет. Остальные последовали его примеру, и вскоре все были вооружены. На ночь Филипп и Крантц решили перебраться на плот и спать по очереди. В тот вечер страсти разгорелись с небывалой силой, нозник крупный спор. Обезумевшие люди бросились друг на друга. Страшно даже представить, что тут началось! Лишь трое остались в живых, но двое переговорили между собой и третьего тоже отправили вслед за другими на тот свет.
— Боже праведный! И это твои создания?! — воскликнул Филипп.
— Нет,— отвечал Крантц.— Обожествляя деньги, они поклонялись сатане! А теперь, капитан, обратите внимание на то, как эти двое, владеющие таким богатством, которое они не смогут потратить за всю жизнь, не довольны тем, что имеют, и каждый горит желанием присвоить все деньги себе.
Едва Крантц вымолвил эти слова, как один матрос сзади напал на другого и убил его.
— Разве я не предрекал этого? — продолжал Крантц.— Но мерзавец не получит ни своих, ни чужих денег! — Произнося эти слова, Крантц поднял мушкет, прицелился и выстрелил.
— Ты поступил несправедливо, Крантц, лишив подлеца заслуженного наказания. Оставшись один на острове со своими деньгами, он умер бы мучительной смертью от голода.
— Да простит меня Бог, если свершилась несправедливость, но поступить по-другому я не мог,— отвечал Крантц.— Однако, капитан, вернемся на берег. Мы остались одни на этом острове. Деньги, как я мыслю, надо спрятать так, чтобы потом мы легко нашли их. Часть монет мы возьмем с собой, поскольку они нам могут пригодиться. К тому же из милосердия надо все же предать земле трупы этих несчастных, которых ослепил блеск золота.
Пальму, у корней которой они закопали целый клад, Крантц тщательно пометил топором. Около пятисот монет они перенесли на плот и спрятали в одежде на всякий непредвиденный случай.
Утром следующего дня Крантц и Филипп подняли парус и вышли в море. Стоит ли упоминать, какой курс они взяли? Читатель и так уже догадался — они направились в ту сторону, где в последний раз видели плот с оставшейся на нем Аминой.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Плот вполне отвечал своему предназначению. Он двигался не очень медленно и неплохо слушался руля. Филипп и Крантц запомнили приметы, по которым они могли бы снова безошибочно опознать этот островок. Курс они держали на юг к видневшемуся большому острову. Течение помогало им.
При поисках Амины в том районе они одновременно намеревались отыскать и остров Тернате. Там Филипп и Крантц надеялись попасть на какую-нибудь китайскую джонку, которые обычно заходили туда, направляясь на Тантам.
Под вечер Вандердекен и Крантц добрались до большого острова, к которому стремились, и вошли в бухточку. Взгляд Филиппа метался по всему берегу в надежде заметить какие-либо следы пребывания там Амины, но не обнаружил ни ее, ни местных жителей.
Осторожно втянув плот в узенький заливчик, где не было волнения, они расположились на ночлег, чтобы утром отправиться дальше.
На следующий день Крантц, управлявший их утлым сооружением, заметил, как Филипп вытащил и, отвернувшись от него, с нежностью рассматривает какой-то предмет.
— Это что, чей-то портрет, Вандердекен?—спросил он.
— О, нет! Это моя судьба! — отвечал Филипп, не задумываясь над смыслом сказанного.
— Как это судьба? Что вы подразумеваете под этим?
— Неужели я так выразился? Я едва соображаю, что говорю,— отвечал Филипп, снова пряча свою реликвию на груди.
— Мне кажется, вы сказали даже больше, чем хотели, капитан,— возразил Крантц.— И похоже, очень близки к истине. Я не раз видел эту драгоценность у вас в руках и помню, что коварный Шрифтен хотел выкрасть именно ее. Не связана ли с ней какая-нибудь тайна? У вас достаточно доказательств моей преданности, и вы, наверное, могли бы доверить мне эту тайну.
— В том, что ты мой друг, и настоящий друг, Крантц, я глубоко убежден. И тому, кто делил со мной все опасности так, как их делили мы с тобой, не требуется доказательств дружбы, но этого недостаточно, чтобы я мог рассказать тебе обо всем. С этой реликвией, а это действительно реликвия, и я всегда ношу ее с собой, меня связывает тайна, в которую посвящены лишь моя жена и два священника.
— Ну, если эта тайна известна священникам, то ее наверняка можно доверить и другу,— снова возразил Крантц.— Что на свете может быть священнее дружбы?
— У меня такое ощущение, Крантц,— Филипп взглянул на него,— что поведав тебе о ней, я принесу тебе несчастье. Откуда это предчувствие, я не знаю, но я ощущаю его. Это уж точно! А мне этого очень не хотелось бы, мой дорогой друг.
— Значит, вы не хотите воспользоваться моей преданностью? — разочарованно произнес Крантц.— Но уж коль мы рисковали вместе жизнью, так разделите со мной и все ваши тревоги!
Многие люди знают, что страдания притупляются, когда их утешают. Поэтому не стоит удивляться, что Филипп почувствовал в Крантце человека, которому можно излить душу. Он начал свой рассказ, не потребовав с Крантца обета молчания, справедливо полагая, что тот все равно сохранит его тайну, и в течение дня, когда плот несло мимо пустынных островков, поведал ему свою историю.
— Теперь ты знаешь все,— заключил Филипп.— И что ты думаешь обо всем этом? Веришь ли ты в эту удивительную историю или полагаешь, что она просто-напросто плод фантазии?
— Нет. Я твердо убежден, что это не фантазия,— отвечал Крантц,— поскольку я тоже располагаю некоторыми доказательствами, подтверждающими правдивость вашей истории, ведь я сам не раз видел призрачный корабль. И если ваш отец приговорен блуждать призраком по морям, то ничего удивительного в том, что вы избраны спасти его мятежный дух. Я верю каждому сказанному вами слову, и лишь теперь мне понятны ваши прежние поступки и настроения. Может быть, кто-либо посочувствовал бы вам, а я завидую.
— Завидовать? Мне? — удивился Филипп.
— Да. Я бы с радостью принял вашу судьбу, если бы это было возможно. Разве это не прекрасно — быть призванным для исполнения столь возвышенного долга? А закончится ваше плавание смертью, ну и что ж из того? А разве не смертью завершаются все наши земные мимолетные и ничтожные устремления? Поистине, Вандердекен, я завидую вам.
— Ты размышляешь и говоришь, как Амина,— проговорил Филипп.— У нее такая же живая и горячая душа. Она тоже горит желанием пообщаться с призраками с того света и поговорить с бесплотными духами.
— А что тут такого? — отвечал Крантц.— Моя история, а вернее, история нашей семьи располагает преданиями, доказывающими, что такое общение не только возможно, но и позволено Всевышним. А ваш рассказ, которому я поверил, только подтверждает это.
— В самом деле, Крантц?
— Я не лгу. Но об этом в другой раз. Уже темнеет, и нужно добраться до безопасного местечка. Вон та бухточка кажется мне вполне подходящей.
Перед рассветом поднялся сильный береговой бриз, вызвавший большую волну. Продолжать плавание стало невозможно, и им ничего иного не оставалось, как вытащить плот на берег, чтобы его не разнесло в щепки прибоем.
Воспоминания об Амине кружились в голове Филиппа. Глядя на поднятую бушующими волнами пену, в которой искрилось солнце, он воскликнул:
— Океан! Не у тебя ли моя Амина? Если это так, верни мне ее, хотя бы мертвую! Но что это? — продолжал он, указывая на темное пятнышко на горизонте.
— Парус какого-то суденышка,— отвечал Крантц,— которое гонит ветер и которое намеревается укрыться в этом уголке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41


А-П

П-Я