Западные военные специалисты не могли не признать, что "операции, проводимые подразделениями спецназа во многих приграничных районах, в сочетании с бомбардировками и минированием перечеркнули способность моджахедов осуществлять поставки вооружений с помощью караванов в глубь страны с той безнаказанностью, которой они упивались в первый период войны" [396].
Однако спецназ не сразу превратился в ту грозную силу, которой опасались моджахеды. Прибывавшие из России бойцы первое время плохо представляли себе специфику боевых действий в Афганистане и часто недооценивали врага. Об этом свидетельствует трагедия, которая произошла 21 апреля 1985 года в провинции Кунар с необстрелянной первой ротой асабадского батальона спецназа (334-й ооспн), дислоцировавшегося до этого под Минском [397]. Вот как описывает этот трагический эпизод войны майор А. Чикишев:
"Начало первой боевой операции не предвещало трагедии. Прохладная апрельская ночь, чуть занимавшийся рассвет, стремительный бросок одной из рот батальона в глубь Мараварского ущелья и несколько афганцев, трусливо удирающих от советских "рейнджеров"…
И рота, и комбат, руководивший операцией с КП, купились на испытанный прием моджахедов и дали заманить себя в ловушку к самой границе с Пакистаном.
Запустив спецназ поглубже в ущелье, исламские партизаны ударили с нескольких сторон, осыпая разгоряченных преследованием солдат пулями и гранатами из РПГ (ручной противотанковый гранатомет). Затем они отсекли от основных сил группу человек в тридцать, окружили ее, а остальных выбили из ущелья. Вместо того чтобы сразу вызвать авиацию, огонь артиллерии, запросить о помощи стоявших рядом мотострелков, комбат решил обойтись своими силами.
Время было упущено. Окруженные сопротивлялись до последнего. Часть из них бросилась на прорыв, другие заняли оборону в полуразрушенном строении. Отбивались недолго. Моджахеды подтащили безоткатные орудия и многоствольные реактивные установки. Из ближайших лагерей оппозиции, находившихся на территории Пакистана, прибыло подкрепление. Через несколько часов сопротивление было сломлено. Почти все были перебиты, а трупы, раздетые донага, были преданы издевательствам и глумлению. Ближе к вечеру мусульмане, построившись в цепь, тщательно прочесали ущелье, добивая раненых.
Под утро следующего дня на советские посты выполз со множеством ранений прапорщик, а затем вышел солдат. Они были единственными, кто уцелел в мараварской бойне" [398].
К словам майора А. Чикишева следует добавить, что в боях в Мараварском ущелье погиб командир роты капитан Н.Н. Цебрук. Командир группы лейтенант Н.А. Кузнецов, чтобы не попасть в плен к моджахедам, подорвал себя гранатой, так же поступили еще семеро окруженных бойцов [399]. Всего за три дня (включая операции по выносу погибших с поля боя) отряд потерял 29 человек.
Говоря о советских спецподразделениях, принимавших участие в боевых действиях в Афганистане, нельзя не упомянуть и об отрядах специального назначения (разведывательно-диверсионных) КГБ СССР "Зенит", "Гром", "Каскад", "Вымпел", "Омега" и отряде МВД СССР "Кобальт" [400].
В их задачи входило: оказание помощи в создании органов безопасности на местах; организация оперативно-агентурной работы против действующих отрядов оппозиции; организация и проведение спецмероприятий против наиболее активных противников правительственного режима и СССР, охрана особо важных объектов.
Весной 1987 года советские войска стали использовать разработанную по инициативе командующего армией генерал-лейтенанта В. Дубынина систему "Барьер". Ее суть заключалась в том, что отдельные участки местности на востоке и юго-востоке страны перекрывались сплошной цепью засад и подразделениями, которые обороняли узлы дорог и контролировали с высот ущелья. При этом задача плана сводилась не столько к уничтожению караванов в движении, сколько в воспрещении их перемещения, накапливания грузов на перевалочных базах, с последующим их уничтожением ударами авиации.
Одной из важнейших и наиболее сложных задач ОКСВ в Афганистане являлась задача по охране народно-хозяйственных и военных объектов, основных автомобильных дорог и проводке по ним транспортных колонн. Для этого использовались постоянные сторожевые заставы, а также специально сформированные батальоны охраны.
Постоянные сторожевые заставы представляли собой укрепленные пункты, приспособленные для длительного проживания личного состава и несения им боевой службы. Подходы к заставам прикрывались минными полями и проволочными заграждениями. В сторожевые заставы назначались мотострелковые, воздушно-десантные, десантно-штурмовые, а иногда танковые, артиллерийские, противотанковые и другие подразделения. В среднем каждая застава насчитывала 20-25 человек.
Всего силами 40-й армии на маршрутах и в режимных зонах были созданы 862 сторожевые заставы и поста, на которых в 1981 году несли службу 20,2 тыс. человек [401]. Из них 186 сторожевых застав и 184 поста располагались вдоль коммуникаций (с учетом выносных наблюдательных постов их сеть превышала 1100). Они оборудовались для проживания и готовились к круговой обороне. Гарнизоны застав насчитывали от взвода до роты и имели запасы топлива, продовольствия и боеприпасов. На заставе могли располагаться артиллерия, танки и бронемашины приданной бронегруппы, тут же останавливались на ночлег под прикрытием транспортные колонны.
В случае нападения на транспорт на своих участках трассы с заставы высылали поддержку, помогавшую пробиться из огня под прикрытием брони и вывести заблокированные машины.
К апрелю 1985 года только на участке магистрали Термез – Кабул в зоне ответственности 177-го мсп протяженностью 65 км содержалось 14 сторожевых застав и 23 сторожевых поста. Некоторые из них представляли собой настоящие крепости. Так, застава № 31, в районе которой находился и командно-наблюдательный пункт 1-го батальона полка, насчитывала 193 человека, включая взвод минометчиков, танковую роту (без взвода), артиллерийскую батарею и разведвзвод батальона [402].
Наблюдательные посты, устраивавшиеся на горных вершинах и скалах вокруг застав, расширяли обзор подконтрольной зоны. На них, кроме "стандартных" средств наблюдения (бинокли, дальномеры и буссоли, приборы ночного видения), использовались также разведывательно-сигнальные комплексы: датчики, обнаруживавшие присутствие "теплых" объектов и металла (человека с оружием), сейсмические датчики (система "Реалия"), фиксировавшие легкие сотрясения земли, в том числе от движения вблизи пешего человека.
Значительную сложность представляли собой боевые действия в районах кяризных систем.
Генерал-майор Е.Г. Никитенко, в 1985-1987 годах – заместитель начальника оперативного отдела 40-й армии, так описывает эти специфические сооружения:
"Они представляют собой сеть расположенных под наземными водотоками подземных галерей шириной и высотой до 2,5-3,5 м, на дне которых расположены водосборные колодцы, сообщающиеся между собой каналами. На различном удалении друг от друга из галерей имеются выходы на поверхность земли, через которые осуществляется их вентиляция, а также проникновение воды во время заполнения наземных водотоков внутри галереи. Как правило, под многими строениями имеются колодцы, сообщающиеся с общей кяризной системой. Кяризные системы нередко используются мятежниками для укрытия от огня артиллерии и ударов авиации, скрытого маневра и захоронения оружия.
Кяризы начинаются в горных районах в местах выхода воды на поверхность и простираются на многие десятки километров. Они разветвляются, пересекаются, иногда проходят в одном направлении на разных уровнях. Созданные в древности и постоянно совершенствуемые, кяризные системы сейчас во многих районах страны представляют собой очень сложные сети, схем которых, как правило, не имеется" [403].
Уничтожение моджахедов в кяризах было сопряжено с большими трудностями. При проведении операций в районах кяризных систем первостепенное значение имело вскрытие всей сети подземных галерей. Для этого проводилась аэросъемка, создавались фотопланшеты, анализировалась информация, полученная от правительственных органов, местных жителей, пленных из отрядов, пользующихся кяризами, а также данные разведки.
При подходе к кяризу, в котором, по имеющимся данным, укрывались моджахеды, подразделение блокировало возможно большее количество входов, остальные брались на "прицел" артиллерии и автоматических гранатометов. Если моджахеды после предложения сдаться отказывались выйти из галерей, то принимались меры по их выкуриванию или уничтожению.
В кяризные колодцы, размещенные рядом друге другом, опускались заряды взрывчатки и одновременно подрывались. Галереи забрасывались дымовыми гранатами и шашками (обычно в кяризах хорошая горизонтальная тяга). Иногда в колодцы заливалось горючее и подрывалось гранатами. Для осмотра кяризов и уничтожения в них моджахедов формировались специальные группы, снабженные респираторами, под командованием опытного офицера или сержанта [404]. Как правило, досмотровым группам удавалось отыскивать склады противника и вытеснять его на поверхность.
Сложной проблемой являлось снабжение советских войск в Афганистане всем необходимым, которое осуществлялось преимущественно из Советского Союза. Для подвоза материальных средств и продовольствия в составе ОКСВ было создано 86 автомобильных колонн. Ежедневно на дорогах и маршрутах в движении по афганской территории находилось 25- 30 автомобильных колонн (1000-1500 автомобилей), которые в среднем за год перевозили 780 тысяч тонн грузов. 57 тысяч тонн доставлялось водным транспортом и чуть более 40 тысяч тонн – авиацией [405].
Общее руководство и координацию деятельности ОКСВ в Афганистане осуществляла оперативная группа Министерства обороны и группа представителей Генерального штаба СССР.
Первая оперативная группа прибыла в Кабул 23 декабря 1979 года. Она была сформирована из офицеров штаба ВДВ и возглавлялась заместителем командующего ВДВ генерал-лейтенантом Н. Гуськовым.
В первых числах января 1980 года в Афганистан было введено управление 40-й армии. Одновременно с этим в Кабул прибыла созданная по решению советского руководства оперативная группа Министерства обороны СССР (ОГ МО) во главе с маршалом С.Л. Соколовым. Оперативная группа ВДВ была упразднена. В конце 1984 года ОГ МО, периодически находившуюся в Афганистане от 1,5 до 10 месяцев в году, возглавлял заместитель начальника Генерального штаба генерал армии В.И. Варенников [406]. С 2 января 1987 года по 14 февраля 1989 года группа находилась в Афганистане постоянно.
Непосредственное управление боевой и повседневной деятельностью ОКСВ осуществлял командующий 40-й армией, имевший статус уполномоченного правительства СССР по делам советских войск в Афганистане. Армией командовали генерал-лейтенанты Ю.В. Тухаринов [407] (декабрь 1979 г. – сентябрь 1980 г.), Б.И. Ткач [408] (сентябрь 1980 г. – май 1982 г.), В.Ф. Ермаков [409](май 1982 г. – ноябрь 1983 г.), Л.Е. Генералов [410] (ноябрь 1983 г. – апрель 1985 г.), И.Н. Родионов [411] (апрель 1985 г. – апрель 1986 г.), В.П. Дубынин [412](апрель 1986 г. – июнь 1987 г.) и Б.В. Громов [413] (июнь 1987 г. – февраль 1989 г.).
В Афганистане постоянно находилась значительная группа советских военных советников, специалистов и переводчиков. Они оказывали помощь афганским генералам и офицерам в поддержании соединений и частей в боевой готовности, планировании и руководстве военными действиями против оппозиционных формирований. Кроме того, им приходилось выполнять неожиданные для них задачи, как борьба за единство рядов НДПА, оказание помощи в становлении органов власти в уездах, волостях, мобилизационных мероприятиях и др. Во второй половине 1980 года структура коллектива военных советников была переведена на военные рельсы. Был создан штаб Главного военного советника, укомплектованы в новом составе группы военных советников в корпусах, бригадах и полках, а также в авиации и войсках ПВО. К 1985 году количество советских военнослужащих в правительственных войсках составляло: 761 советник, 205 специалистов, 227 переводчиков [414]. Всего же с 1980 по 1988 год в ДРА было командировано около 8000 военных советников, специалистов и переводчиков [415].
Должность Главного советника в разное время занимали: генерал-лейтенант Л.Н. Горелов (1978-1979), генерал-полковник С.К. Магометов (1979-1980), генерал армии A.M. Майоров (1980-1981), генерал армии М.И. Сорокин (1981 – 1984), генерал армии Г.И. Салманов (1984- 1986), генерал-полковник В.А. Востров (1986-1988), генерал-полковник М.М. Соцков (1988-1989), генерал-полковник Б.П. Шеин (1989-1990). Военным советником Верховного главнокомандующего ВС РА с 1989 по 1990 г. был генерал армии М.А. Гареев [416], а с 1990 по 1992 г. – главным военным специалистом при Верховном главнокомандующем ВС РА – генерал армии Н.Ф. Грачев.
В советнический аппарат входили: генерал-лейтенант В.П. Черемных [417] (начальник штаба – первый заместитель главного военного советника и советник начальника Генерального штаба афганских ВС), генерал-лейтенант П.И. Шидченко (начальник группы управления боевыми действиями штаба Главного военного советника), генерал-лейтенант П.П. Сафронов (советник командующего ВВС и ПВО), генерал-майор В.П. Заплатин (советник начальника политуправления афганской армии), генерал-майор В. Воливач (советник зоны "Северо-Восток"), генерал-майор С.Х Аракелян (советник начальника инженерных войск), генерал-майор Н.Е. Цыганник (советник МВД), генерал-майор П.Г. Костенко (советник начальника Генштаба), генерал-майор И.В. Фуженко (советник начальника Генштаба), генерал-майор В.П. Гришин (первый заместитель ГВС), полковник В.Я. Расин (советник командира 9-й горно-пехотной дивизии), полковник Кузьменко (советник 25-й пехотной дивизии), полковник А. Катинас (советник разведуправления), полковник Ж.П. Копейко (советник командира 18-й пехотной дивизии в Мазари-Шарифе), В.А. Гартман (советник командира 21-й мотопехотной бригады в Фарахе) и др.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140