До этого я никогда не интересовался, чем занята моя мать. Когда-то я раз и навсегда решил не вникать в детали. Я знал, что мать трахается с кем ни попадя, но это были для меня лишь слова. Ни один образ не смущал моего воображения, даже белизна кожи в темноте.
И вдруг все стало иначе. Было ощущение, что тот вечер темнее, чем все остальные. Он был населен видениями. Словно я зашел на любительский порносайт. Мне виделось, как мать хрипло дышит на ковре, а Венсан ритмично двигается у нее за спиной. Только пот со лба вытирал я. Ночь была жаркая, безвоздушная. Мать заперлась от меня на все засовы, и мне надо было собраться с силами, что бы это выдержать.
В течение трех недель я молча за ней наблюдал. Венсана я за это время не видел ни разу.
Мать будто надела маску. Замыкаться в себе она умела. Она была наделена природным, глубинным упрямством. Ни разу в жизни не пошла на поводу у событий. Моему отцу она сопротивлялась стоически. Даже когда готова была разрыдаться, рухнуть на кровать от отчаяния и бессилия – все равно ни пяди ему не уступала и не давала слабины до тех пор, пока отец не поворачивался и не уходил. Тогда уже все было иначе. Тогда уже мне, а не отцу, приходилось ее утешать, о мою рубашку она вытирала слезы и сопли. Но при нем всегда держалась железно.
Сейчас она держалась железно со мной. Она была непрошибаема.
Что там происходило на самом деле, я не знал.
Лили уехала отдыхать на озеро, в гости к одной женщине, которая немножко меня доставала, но была столь любезна, что увозила Лили вместе со своими двумя сыновьями, когда на меня обрушивались каникулы. Я ведь был отцом-одиночкой и пытался сам растить восьмилетнюю дочь – со всеми заморочками, какие к этому прилагаются.
Когда наступало лето, я начинал рвать на себе волосы. Что придумать на эти два месяца? Окажусь ли я на высоте, смогу ли соответствовать ожиданиям Лили – ведь кто знает, что там у нее в голове?
По выходным я ездил ее навещать. Я оставался сидеть с детьми и отпускал Кароль с мужем – его звали Ришар – сплавать на лодке поудить рыбу.
– Да нет же, Лили нисколько нам не в тягость, – уверяла Кароль. – Совсем наоборот, мальчики ужасно рады, что она с нами.
По вечерам, пока Ришар совершал моцион, мы с Кароль наблюдали, как дети играют на берегу, и я, по правде сказать, немного успокаивался. А то меня все мучило чувство вины.
Как-то утром, видя, что я сижу на террасе в задумчивости, Кароль спросила, чем я расстроен.
– Он даже не докрасил кухню, – ответил я. – И не брился несколько дней.
Я рассказал ей, как накануне вечером заглянул к матери и что там нашел. Атмосфера в квартире была тягостная. Точно там разрослись невидимые джунгли. Мать ходила с каменным лицом. Чтобы заполнить томительные паузы, мы распили на троих полбутылки белого мартини.
– Знаешь, приезжай сюда на несколько дней, – предложила Кароль. – Расслабишься немного. Они там без тебя сами разберутся.
Ришар регулярно ездил в город и обратно, а я никак не мог решиться. Не хотелось усложнять – и без того все было сложно. И потом, меня целиком поглощали приключения матери.
– Мои родители ведь развелись, – продолжала Кароль. – Я тебе не говорила? Слава богу, я не стала влезать в их дела. И твои сами разберутся.
Она предложила пойти искупаться, но я сел в машину и вернулся в город.
Вся эта история действовала мне на нервы. До такой степени, что однажды ночью случилось то, чего не случалось никогда прежде: включилась сигнализация.
Потом я долго лежал на кровати, сердце все еще бешено колотилось. Ободранные веревкой руки горели. Я снова и снова вспоминал, как из машин выскакивали полицейские, а я бежал от них, таща в каждой руке по сумке, затем перемахнул через забор – и чудом сумел скрыться.
Я ходил взад-вперед по комнате и бил кулаком по ладони.
Как я мог позволить себе отвлечься хоть на миг? Как мог расслабиться в тот момент, когда все современные технологии работали против меня? Я что, сбрендил? Или сам себе враг? Или обманываю себя?
На следующий день я наблюдал, как Лили качается на качелях, сделанных из шины, и думал о том, что жизнь – это такой большой спрут.
Однажды мать опоздала в магазин.
Когда она вошла, я поднял голову, и мне вдруг показалось, что передо мной старуха. Это длилось секунду, но я наконец все понял и решил снова с ней поговорить, когда мы ели салат на террасе кафе.
Начал я с того, что взял ее за руку. Потом я эту руку поцеловал. Потом стал умолять не молчать, не держать меня на расстоянии, не относиться ко мне как к врагу, потому что я не могу этого вынести.
– Я же вижу, что у тебя не все ладно. Я хочу помочь тебе, дорогая моя. Чем же еще я, по-твоему, занимаюсь все эти годы?
– Ты меня попрекаешь?
– Да нет же! Просто ты моя мать, и у тебя проблемы. Если хочешь, решим их вместе. Ведь именно для этого я и существую. Жалко, что ты не поняла этого до сих пор, вот и все.
К трем часам дня мы заказали по пятьдесят шестой чашке кофе. Мать долго не сдавалась. Пришлось воскресить в памяти множество событий нашей давней совместной жизни, напомнить про места, где мы жили, про все хорошее, что с нами случалось. Мы начали вспоминать, смеялись, пересказывали друг другу подробности, кто как их запомнил, и без конца пересаживались за столом вслед за тенью от зонтика.
В последний раз я видел отца в одиннадцать лет. Всю последующую жизнь я провел рядом с матерью. Я напомнил ей, что она никогда не умела долго что-нибудь от меня скрывать.
– Ты в этом как будто не уверен, – ответила она.
– Конечно не уверен. У каждого свои слабости.
Она смотрела на меня, покачивая головой. Как будто изучала каждую черточку моего лица.
– И все же я делала то, что считала лучшим – для тебя и для себя, – произнесла она наконец.
– Да, только сделать ничего невозможно. Мы об этом, кажется, достаточно говорили. Я живу так, как мне хочется. Перестань думать, что ты в этом виновата. Прошу тебя.
– Но вот только в любви ты не понимаешь ничего. Ты не знаешь, что это такое.
– Кто же тут виноват? Никто. И от меня это тоже не зависит. Что я, по-твоему, должен делать? Объявление повесить? Что ж, я готов. Действительно готов.
Она снова долго меня разглядывала, потом решилась наконец признаться: Венсан пьет не просыхая.
– Ну, значит, ты меня понимаешь, – ответил я. – Ведь нет никакой гарантии, что попадется хороший человек. Вероятность крайне невелика.
Однажды утром я зашел к матери и застал Венсана перед телевизором. Рядом стояла початая бутылка. Он смотрел религиозную передачу.
Я схватил его и поволок в ванную. Он не особо и упирался. Я стащил с него одежду, намылил жидким мылом с тонизирующим эффектом и стал поливать из душа. Потом побрил и одел. Он нес какую-то невнятицу, но я не обращал внимания.
– Его песенка спета, – заключил Борис после беглого осмотра.
Пока Венсан одевался в соседней комнате, Борис объяснил мне, что печень у него практически разложилась, причем началось это не вчера.
– А ты не хочешь поучаствовать в покупке «Турбо Скайлейн»? – предложил он, когда Венсан вышел к нам, с грехом пополам застегивая рубашку. – Я беру на себя парашюты.
– Не знаю. Подумаю, – отвечал я.
– Тебе разве не хочется стать легким как воздух? Испытать ощущение невесомости? Сбросить с себя тяжесть этой хреновой жизни? Чего тут думать!
На обратном пути я остановился на заправке и подвел Венсана к кофейному автомату.
– Плевать я хотел на то, что он там плетет. Хрень какая-то, – бормотал он.
Я молча кивнул. В тот момент я бы дорого дал, чтобы оказаться в маленьком самолетике – хотя лучше бы это был планер – на высоте двадцати тысяч футов над землей. Пусть даже с таким пилотом-любителем, как Борис.
Едва войдя в квартиру, Венсан снова плюхнулся в кресло перед телевизором и включил тот же канал. На сей раз за круглым столом обсуждалась проблема безбрачия священников.
– Интересно? – спросил я.
– Расслабляет, – буркнул он. – Не могу смотреть ничего другого. Тут хоть думать не надо.
– А о ней ты думаешь?
– Только о ней и думаю. Вообще-то говоря, это мало что меняет.
Я стоял напротив и изучал его. Надо было немедленно принимать какое-то решение. И я принял.
Два дня спустя – мне понадобился целый день, чтобы раздобыть пушку, и еще один, чтобы по телефону утрясти все детали с девицей из агентства, которая, как улитка в траве, запуталась в картотеке, – мы с Венсаном приехали вдвоем в уютный домик на берегу озера. Все было готово к заключительному раунду.
Озеро подступало вплотную к нашей веранде, а ближайшее жилье пряталось далеко за деревьями, в чаще леса.
Выгрузив чемоданы и рыболовные снасти, мы проветрили дом и отправились в ближайший супермаркет за провиантом.
Было одиннадцать утра, но Венсан уже принялся стонать. Он был не в состоянии ответить ничего вразумительного, когда я предлагал выбрать консервы и замороженную еду для микроволновки. Он сложился вдвое и почти лег в тележку.
В отделе спиртного он распрямился и взгляд его просветлел. Я взял несколько ящиков пива. Он тем временем рассматривал бутылки с виски, взвешивал их в руке. Потом вопросительно взглянул на меня. Я сказал, чтобы он не стеснялся и брал сколько хочет, плачу я. Я даже почувствовал себя примерным сыном. Стояло жаркое утро, немного пахло тиной и сильно – хвоей. Я дал ему возможность спокойно выпить, а сам стал укладывать продукты на заднее сиденье, раскаленное от солнца. Именно это я называл «быть примерным сыном».
Отказавшись проглотить хоть что-нибудь из еды, он завалился спать до вечера.
Часок я почитал: рукопись одной дамы, которую Коринна и Сандра непременно хотели издать. В принципе, я тоже был не против, хотя не видел особого смысла в том, чтобы из романа делать головоломку, но Коринна и Сандра лучше меня разбирались в литературе. Потом я пошел купаться.
Венсан все спал, и я поехал на другой берег озера навестить Кароль и Ришара. До них было километра три по сельской дороге, которая вилась между высоченными соснами в косых лучах солнца, клубящихся легкой пылью.
– А я как раз поселился на той стороне, – показал я, подняв Лили на плечи. – Вон там, точнехонько напротив. И если мы вооружимся биноклями, то сможем помахать друг другу рукой.
Я с грехом пополам объяснил, что я там делаю. Сказал, что Венсану нужно оклематься. Что нам с ним надо поговорить.
– А надолго вы? – спросила Кароль.
– Понятия не имею. Он не в лучшей форме, это все, что я могу тебе сказать.
– Ну ладно, – заметил Ришар. – Где нас найти, ты знаешь. Надумаешь развеяться – заезжай.
Прежде чем уехать, я покатал Лили на лодке. Я хорошо помнил, как трудно было разговаривать нам с отцом, каких неимоверных усилий это стоило, и постарался объяснить Лили ситуацию, чтобы она не думала, будто я ее бросил. Я говорил, что она классно выглядит, что она ужасно хорошенькая, хоть и строит мне рожицы, хоть ей и скучно слушать отца, несущего какие-то сентиментальные глупости.
Она попросила у меня денег на диски и видеоигры. В обмен на несколько банкнот я получил то, что мне причиталось, то есть бурное выражение любви: она бросилась мне на шею со словами «дорогой папочка», рискуя перевернуть лодку. Впрочем, я все равно остался доволен. Годы шли, и я все на меньшее мог претендовать, хотя сознавать это было несладко.
Воспользовавшись тем, что Ришар поглощен своим любимым занятием – он поливал медом свиные отбивные и любовно раскладывал их на барбекю, – Кароль пошла проводить меня до машины.
– Как ты считаешь, я сильно постарела? – спросила она.
Пять лет назад у нас начинался роман. Он так ничем и не закончился, но сейчас я чувствовал, что Кароль снова питает ко мне какие-то странные чувства. Я заметил это, когда Ришар стал лысеть и, бросив курить, набрал десять кило.
– Кто тебе сказал, что ты постарела? – сказал я.
– Не знаю. Просто спросила.
– Ты хочешь знать, как ты выглядишь?
– Ну конечно, а что еще? О чем еще я могу спрашивать, по-твоему?
Последнее время, разговаривая со мной, она быстро теряла терпение. Не то чтобы это было очень заметно, но, когда она со мной говорила, лицо ее напрягалось, она или начинала что-нибудь теребить, или смотрела на свои ноги, точно обращалась не ко мне, а к ним.
Найти себе любовника на улице у нее не хватало духу, выходить из положения самой – тоже, так что выбор ее пал на меня. Я был самым легким решением проблемы. Идеальный экземпляр, который играл в дротики с мужем, не был женат и с которым когда-то уже что-то намечалось. Мечта, а не любовник.
Я ничего особенного к ней не питал. Не просыпался по ночам, думая о ней. А она как раз хотела, чтобы просыпался. Только для чего?
Я сел за руль, заверив ее, что выглядит она отлично и что через пару часов должен быть превосходный закат, если только над озером не поднимется туман.
Я видел в зеркало, как она уплывает вдаль, стоя посреди дороги, уперев руки в бедра, а потом к ней подошел Ришар, обхватил ее сзади и прижался к ней толстым животом.
Вернувшись, я стал готовить ужин. Венсан предложил мне помочь, но сам так и не встал с кресла и продолжал ловить католический канал – или какую-нибудь передачу про животных, как я ему посоветовал. Он докончил начатую утром бутылку виски и теперь собирался открыть вторую.
– Не оглядывайся на меня. Смелей, – сказал я. – Я-то знаю, каково это.
Я постарался заставить его хоть что-нибудь съесть. Потом убрал со стола, поблагодарил судьбу за то, что посудомоечная машина работает, и потащил его на веранду. Темнело.
– Надо бы, что ли, устроить рыбалку, – сказал я. – Подумаем, как это организовать.
Нельзя сказать, чтобы он сильно обрадовался, только покивал.
– Покуда ты еще на ногах стоишь, – продолжал я. – Пока у тебя еще силы есть. Но, судя по твоему виду, их не много.
Вскоре он сполз со стула и шмякнулся на пол.
Я не стал его поднимать.
На следующее утро я предупредил его, что каждый сам стирает свое белье.
Больше к этой теме я не возвращался. Потом однажды вечером заметил ему, что он отвратительно выглядит. С тех пор как мы приехали, он ни разу не переоделся, не умылся и даже не причесался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16