заключено ли в этом
утверждении то, что лед горяч или что в Канаде есть камни?
Иначе говоря, данная истинка никаких других родовых истинок не
содержит, а тем менее таких, которые принадлежали бы к другим
породам и плоскостям знания или мышления. Что же вы скажете об
истине, которая заключает в себе объяснение и доказательство
всех возможных мысленных утверждений? Можно верить в поэзию
полевого цветка или в силу денег, но ни то, ни другое не
предопределяет веры в гомеопатию идя в необходимость истреблять
антилоп на островках озера Виктория Ньянджи; но, узнав то, что
я узнал,-если можно это назвать узнаванием,- я получил ключ
решительно ко всем дверям и шкатулкам в мире. только незачем
мне употреблять его, раз всякая мысль об его прикладном
значении уже сама по себе переходит во век" серию откидываемых
крышек. Я могу сомневаться в моей физической способности
представить себе до конца все последствия моего открытия, то
есть в какой мере я еще не сошел с ума или, напротив, как
далеко оставил за собой все, что понимается под
помешательством,- но сомневаться никак не могу в том, что мне,
как вы выразились, "открылась суть". Воды, пожалуйста.
- Вот вам вода. Но позвольте, Фальтер, правильно ли я
понял вас? Неужели вы отныне кандидат всепознания? Извините, не
чувствую этого. Допускаю, что вы знаете что-то главное, но в
ваших словах нет конкретных признаков абсолютной мудрости.
- Берегу силы,- сказал Фальтер.- Да я и не утверждал,
что теперь знаю все,- например, арабский язык, или сколько раз
вы в жизни брились, или кто набирал строки вон в той газете,
которую читает мой дурак-зять. Я только говорю, что знаю все,
что мог бы узнать. То же может сказать всякий, просмотрев
энциклопедию, не правда ли, но только энциклопедия, точное
заглавие которой я узнал ( вот, кстати, даю вам более изящный
термин: я знаю заглавие вещей), действительно всеобъемлющая -
и вот в этом разница между мною и самым сведущим человеком.
Видите ли, я узнал - и тут я вас подвожу к самому краю
итальянской пропасти,-дамы, не смотрите,-я узнал одну весьма
простую вещь относительно мира. Она сама по себе так ясна, так
забавно ясна, что только моя несчастная человеческая природа
может счесть ее чудовищной. Когда я сейчас скажу
"соответствует", я под соответствием буду разуметь нечто
бесконечно далекое от всех соответствий, вам известных, точно
так же как самая природа моего открытия ничего не имеет общего
с природой физических или философских домыслов: итак, то
главное во мне, что соответствует главному в мире, не подлежит
телесному трепету, который меня так разбил. Вместе с тем
возможное знание всех вещей, вытекающее из знания главной, не
располагает во мне достаточно прочным аппаратом. Я усилием воли
приучаю себя не выходить из клетки, держаться правил вашего
мышления, как будто ничего не случилось, то есть поступаю, как
бедняк, получивший миллион, а продолжающий жить в подвале, ибо
он знает, что малейшей уступкой роскоши он загубит свою печень.
- Но сокровище есть у вас, Фальтер,- вот что мучительно.
Оставим же рассуждения о вашем к нему отношении и потолкуем о
нем самом. Повторяю, ваш отказ дать мне взглянуть на вашу
медузу принят мною к сведению, а кроме того, я готов не делать
даже самых очевидных заключений, потому что, как вы намекаете,
всякое логическое заключение есть заключение мысли в себе. Я
вам предлагаю другой метод вопросов н ответов: я вас не стану
спрашивать о составе вашего сокровища, но ведь вы не выдадите
его тайны, если скажете мне, лежит ли око на востоке, или есть
ли в нем хоть один топаз, или прошел ли хоть один человек в
соседстве от него. При этом если вы ответите на любой из моих
вопросов утвердительно или отрицательно, я не только обязуюсь
не избирать данного пути для дальнейшего продвижения однородных
вопросов, но обязуюсь и вообще прекратить разговор.
- Теоретически вы завлекаете меня в грубую ловушку,-
сказал Фальтер, слегка затрясясь, как если б смеялся.- На
практике же это есть ловушка, лишь поскольку вы способны задать
мне хоть один вопрос, на который я мог бы ответить простым да
или нет. Таких шансов весьма мало. Посему, если вам нравится
пустая забава,- пожалуйста, валяйте. Я подумал и сказал:
- Позвольте мне, Фальтер, начать так, как начинает
традиционный турист, с осмотра старинной церкви, известной ему
по снимкам. Позвольте мне спросить вас: существует ли Бог?
- Холодно,- сказал Фальтер. Я не понял и
переспросил.
- Бросьте,- огрызнулся Фальтер.- Я сказал "холодно",
как говорится в игре, когда требуется найти запрятанный
предмет. Если вы ищете под стулом или под тенью стула и
предмета там быть не может, потому что он просто в другом
месте, то вопрос существования стула или тени стула не имеет ни
малейшего отношения к игре. Сказать же, что, может быть,
стул-то существует, но предмет не там, то же, что сказать, что,
может быть, предмет-то там, но стула не существует, то есть вы
опять попадаетесь в излюбленный человеческой мыслью круг.
- Но согласитесь, Фальтер, если вы говорите, что искомое
не находится ни в каком соседстве с понятием Бога, а искомое
это есть по вашей терминологии "заглавное", то, следовательно,
понятие о Боге не есть заглавное, а если так, то нет заглавной
необходимости в этом понятии, и раз нет нужды в Боге, то и Бога
нет.
- Значит, вы не поняли моих слов о соотношении между
возможным местом и невозможностью в нем нахождения предмета.
Хорошо, скажу вам яснее. Тем, что вы упомянули о данном
понятии, вы себя самого поставили в положение тайны, как если
бы ищущий спрятался сам. Тем же, что вы упорствуете в своем
вопросе, вы не только сами прячетесь, но еще верите, что,
разделяя с искомым предметом свойство "спрятанности", вы его
приближаете к себе. Как я могу вам ответить, есть ли Бог, когда
речь, может быть, идет о сладком горошке или футбольных
флажках? Вы не там и не так ищете, шер мосье, вот все, что я
могу вам ответить. А если вам кажется, что из этого ответа
можно сделать малейший вывод о ненужности или нужности Бога, то
так получается именно потому, что вы не там и не так ищете. А
не вы ли обещали, что не будете мыслить логически ?
- Сейчас поймаю и вас, Фальтер. Посмотрим, как вам
удастся избежать прямого утверждения. Итак, нельзя искать
заглавия мира в иероглифах божества?
- Простите,- ответил Фальтер.- Посредством цветистости
слога и грамматического трюка вы просто гримируете ожидаемое
вами отрицание под ожидаемое да. Я сейчас только отрицаю. Я
отрицаю целесообразность искания истины в области общепринятой
теологии,- а во избежание лишней работы со стороны вашей мысли
спешу добавить, что употребленный мной эпитет - тупик. Не
сворачивайте туда. Я прекращу разговор за неимением
собеседника, если вы воскликнете "Ага, есть другая истина!" -
ибо это будет значить, что вы так хорошо себя запрятали, что
потеряли себя.
- Хорошо. Поверю вам. Допустим, что теология засоряет
вопрос. Так, Фальтер?
- Барыня прислала сто рублей,- сказал Фальтер, - Ладно,
оставим и этот неправильный путь. Хотя, вероятно, вы могли бы
мне объяснить, почему именно он неправилен (ибо тут есть что-то
странное, неуловимое, заставляющее вас сердиться), и тогда мне
было бы ясно ваше нежелание отвечать?
- Мог бы,- сказал Фальтер,- но это было бы равносильно
раскрытию сути, то есть как раз тому, чего вы от мен" не
добьетесь.
- Вы повторяетесь, Фальтер. Неужели вы будете так же
изворачиваться, если я, скажем, спрошу, можно ли рассчитывать
на загробную жизнь. - Вам это очень интересно?
- Так же, как и вам, Фальтер. Что бы вы ни знали о
смерти, мы оба смертны.
- Во-первых,- сказал Фальтер,- обратите внимание на
следующий любопытный подвох: всякий человек смертен; вы (или я)
- человек; значит, вы можете быть и не смертны. Почему? Да
потому что выбранный человек тем самым уже перестает быть
всяким. Вместе с тем мы с вами все-таки смертны, но я смертен
иначе, чем вы.
- Не шпыняйте мою бедную логику, а ответьте мне просто,
есть ли хоть подобие существования личности за гробом, или все
кончается идеальной тьмой.
- Bon,- сказал Фальтер по привычке русских во Франции.-
Вы хотите знать, вечно ли господин Синеусов будет пребывать в
уюте господина Синеусова, или же все вдруг исчезнет? Тут есть
две мысли, не правда ли? Перманентное освещение и черная
чепуха. Мало того, несмотря на разность метафизической масти,
они чрезвычайно друг на друга похожи. При этом они движутся
параллельно. Они движутся даже весьма быстро. Да здравствует
тотализатор! У-тю-тю, смотрите в бинокль, они у вас бегут
наперегонки, и вы очень хотели бы знать, какая прибежит первая
к столбу истины, но тем, что вы требуете от меня ответа, да или
нет, на любую из них, вы хотите, чтобы я одну на всем бегу
поймал за шиворот - а шиворот у бесенят скользкий,- но если
бы я для вас одну из них и перехватил, то просто прервал бы
состязание, или добежала бы другая, не схваченная мной, в чем
не было бы никакого прока ввиду прекращения соперничества. Если
же вы спросите, какая из двух бежит скорее, то отвечу вам
вопросом же: что скорее бежит -сильное желание или сильная
боязнь? - Думаю, что одинаково. - То-то и оно. Ведь как же
получается в рассуждении человечинки,- либо никак нельзя
выразит" то, что ожидает вас, т. е. нас, за смертью, и тогда
полное беспамятство исключается,- ведь оно-то вполне доступно
нашему воображению,- каждый из нас испытал полную тьму
крепкого сна; либо, наоборот,- представить себе смерть можно,
и тогда, естественно, выбирает рассудок не вечную жизнь, т. е.
нечто само по себе неведомое, ни с чем земным несообразное, а
именно наиболее вероятное - знакомую тьму. Ибо как же в самом
деле может человек, доверяющий своему рассудку, допустить, что,
скажем, некто мертвецки пьяный, умерший в крепком сне от
случайной внешней причины, то есть случайно лишившийся того,
чем, в сущности, он уже не обладал, как же это он приобретает
способность снова мыслить и чувствовать благодаря лишь
продлению, утверждению и усовершенствованию его неудачного
состояния? Поэтому, если бы вы у меня спросили даже только одно
- известно ли мне по-человечески то, что находится за смертью,
то есть попытались бы предотвратить обреченное на нелепость
состязание двух противоположных, но, в сущности, одинаковых
представлений, из моего отрицания вы бы логически должны были
вывести, что ваша жизнь небытием не может кончиться, а из моего
утверждения вывели бы заключение обратное. И в том и в другом
случае, как видите, вы бы остались точно в таком же положении,
как были всегда, ибо сухое нет доказало бы вам, что я не более
вас знаю о данном предмете, а влажное да предложило бы вам
принять существование международных небес, в котором ваш
рассудок не может не сомневаться.
- Вы просто увиливаете от прямого ответа, но позвольте
мне все-таки заметить, что в разговоре о смерти вы не отвечаете
мне : холодно.
- Вот вы опять,- вздохнул Фальтер.- Но я же вам только
что объяснил, что всякий вывод следует кривизне мышления. Он
по-земному правилен, покуда вы остаетесь в области земных
величин, но когда вы пытаетесь забраться дальше, то ошибка
растет по мере пути. Мало того: ваш разум воспримет всякий мои
ответ исключительно с прикладной точки, ибо иначе чем в образе
собственного креста вы смерть мыслить не можете, а это в свою
Очередь так извратит смысл моего ответа, что он тем самым
станет ложью. Будем же соблюдать пристойность и в
трансцендентальном. Яснее выразиться не могу - и скажите мне
спасибо за увиливание. Вы догадываетесь, я полагаю, что тут
есть одна загвоздка в самой постановке вопроса, загвоздка,
которая, кстати сказать, страшнее самого страха смерти. Он у
вас, по-видимому, особенно силен, не так ли?
- Да, Фальтер. Ужас, который я испытываю яри мысли о
своем будущем беспамятстве, равен только отвращению перед
умозрительным тленом моего тела.
- Хорошо сказано. Вероятно, налицо и прочие симптомы этой
подлунной болезни? Тупой укол в сердце, вдруг среди ночи, как
мелькание дикой твари промеж домашних чувств и ручных мыслей:
ведь я когда-нибудь... Правда, это бывает у вас? Ненависть к
миру, который будет очень бодро продолжаться без вас...
Коренное ощущение, что все в мире пустяки и призраки по
сравнению с вашей предсмертной мукой, а значит, и с вашей
жизнью, ибо, говорите вы себе, жизнь и есть предсмертная
мука... Да, да. я вполне себе представляю болезнь, которой вы
все страдаете в той или другой мере, и одно могу сказать: не
понимаю, как люди могут жить при таких условиях.
- Ну вот, Фальтер, мы, кажется, договорились. Выходит
так, что если я признался бы в том, что в минуты счастья,
восхищения, обнажения души я вдруг чувствую, что небытия за
гробом нет; что рядом в запертой комнате, из-под двери которой
дует стужей, готовится, как в детстве, многоочитое сияние,
пирамида утех; что жизнь, родина, весна, звук ключевой воды или
милого голоса,- все только путаное предисловие, а главное
впереди; выходит, что если я так чувствую, Фальтер, можно жить,
можно жить,- скажите мне, что можно, и я больше у вас ничего
не спрошу.
- В таком случае,- сказал Фальтер, опять затрясясь,- я
еще менее понимаю. Перескочите предисловие,- и дело в шляпе!
- Un bon mouvement (одно усилие (франц.) ), Фальтер,
скажите мне вашу тайну.
- Это что же, хотите взять врасплох? Какой вы. Нет, об
этом не может быть речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9