За книги меня один раз загребли в отделение, отняли «товар» и настучали по печени. В КПЗ я провел три дня. Сокамерник, опытный спекулянт со стажем в две ходки, деловито объяснил, что я не «прописался», поэтому «книжная мафия» и сдала меня ментам.
Я был вечно голодный и всегда сексуально неудовлетворенный. Я как сейчас помню эти два мощных животных чувства, которые всегда были при мне.
С горя я все чаще и чаще прятался от действительности в безмятежных пространствах Бахуса. Иногда гулянки длились целыми неделями. Ну знаете, как это бывает по молодости: водка, девочки, всякие безумства, потом пустота в душе и, что не менее важно и даже взаимосвязано, в кармане и глубокая прострация тяжелого похмелья… Но об этом как-нибудь потом…
Однако удача появилась совершенно не из-за того угла, за которым я ее подкарауливал.
Однажды, раздобыв где-то целых двадцать пять рублей, я заехал на автобазу к Вовочке.
В воздухе пыльного помещения почему-то стоял приторный запах рыбьего жира. В конце рабочего дня слесари шиномонтажного цеха были уже мутноватыми. Свои трудовые подвиги они не забывали периодически праздновать, о чем красноречиво свидетельствовала батарея пустых бутылок в углу, прикрытая от глаз главного механика старой газетой. Я знал, что каждое отремонтированное колесо «зилка» или КамАЗа обходится водителю в два, три рубля. А сколько за день можно починить колес?
Впрочем, Вовочка, в отличие от своего напарника Буржуя, был еще вменяем. При своих ста пятидесяти килограммах он мог опустошить несколько бутылок водки и остаться на плаву.
Я принес пива. После того как с ним было покончено, сбегал за водкой. Выпили. Буржуй, чувствуя, что сил осталось только на то, чтобы добраться до дома, поспешил попрощаться: «Меня мама ждет!» Разошлись и халявщики, которых при моем появлении набежало видимо-невидимо.
– Не пора ли нам навестить мистера Азикоффа? – предложил я.
Вовочка нехотя согласился.
Азикофф был старше меня лет на десять, высокого роста и добротного телосложения, но все жизненные силы он давно растратил на бестолковые скитания по стране, на неоправданно рискованные эксперименты с собственной судьбой, на женщин и частые возлияния, поэтому к середине жизни оказался у разбитого корыта: один, без работы, без денег, в скромной коммунальной комнатушке, лишь в компании своих романтических воспоминаний.
И все же он был удивительным типом. Этакий отъявленный интеллигент. Прежде всего, он любил Америку и все американское, за что я и прозвал его мистером Азикоффым (произносится с фальшивым акцентом, как в дешевых постсоветских фильмах). Но при этом он обожал русскую поэзию и в легком подпитии мог наизусть читать огромные куски из поэм известных и забытых авторов. Чем меня и радовал.
Он боготворил Цветаеву.
Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, —
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни растрачено даром!
Бывший комсомольский лидер, герой БАМа, последние годы жизни окончательно опустился, много пил, воровал продукты в ближайшем универсаме, ходил по улице в рабочей одежде, чтобы менты не распознали в нем тунеядца, которых тогда отлавливали и привлекали, но при этом не уставал мечтать о крупном шальном заработке.
Он был непорядочным. Врал, мог обворовать друга, крепко подставить. И все же в его компании было как-то забавно. Уж очень он был интересным человеком. Он знал всех, и его знали все. Он был некоронованный король всех пьяниц и тунеядцев своего микрорайона. Такой крестный папа бутылки и стакана.
Азикофф, небритый, с легким водочным амбре, открыл дверь и стремглав зашлепал тапочками обратно в свою комнату, где разговаривал по телефону. Было слышно, что он предлагает кому-то по самой низкой в Москве цене сахар, музыкальные центры и мочевину. «Мочевина» тогда была на слуху, ее предлагали все, но мне так и не довелось узнать, что это за странный продукт…
Мы вошли вслед за Азикоффым и выложили на стол гостинцы: водку, колбасу, лимонад. Новоиспеченный биржевой брокер благосклонно кивнул и поспешил закруглить разговор. На маленьком столике на колесиках появились хлеб и хрустальные рюмочки. Вовочка обиделся: он признавал только граненые стаканы.
Однако Азикоффу звонили без остановки: металл, лес, масло – сотни вагонов и тысячи тонн всякой всячины, и вскоре он выдернул из телефонной розетки шнур: на сегодня хватит.
Я рассказал свежий анекдот:
«Встречаются два брокера. Один предлагает вагон сникерсов, другой – вагон сахара. Они договорились продать друг другу свой товар. И разошлись. Один пошел искать вагон со сникерсами, а другой с сахаром».
Азикофф натянуто улыбнулся. Анекдот был о нем.
Вскоре Вовочка замертво рухнул на диван, и мы с Азикоффым долгое время спокойно и вежливо беседовали. Рюмочки время от времени наполнялись и смачно опрокидывались. Заметив, что Вовочка не способен в ближайшее время прийти в сознание, мой щедрый приятель вынул из холодильника баночку чешского паштета.
– Откуда?!
– Бартером заплатили за сделку. У меня, ёклмн, целый ящик!
– О, тебе удалось что-то продать?
– Две фуры этого паштета… Вернее, я его еще не продал… Я только обещал, что сразу же его продам…
В этом Азикофф был весь: брал все, что плохо лежит, а потом врал, всячески выкручивался, месяцами скрывался.
Я в сомнении почесал затылок. Ведь за это могут и побить. Или вообще убить.
Мы мазали крошечные бутерброды и с блаженством их поглощали. Было действительно очень вкусно. Азикофф, как часто и бывало в подобной обстановке, то и дело окунался в свои трепетные воспоминания.
Далекий холодный Норильск. Воробьи на лету замерзают и безжизненной ледышкой падают с высоты. Люди скользят вдоль окоченевших кварталов, словно тени. Галина, у которой Азикофф приютился. Рано утром он взваливает на спину рюкзак и уходит обивать дерматином двери квартир, а поздно вечером возвращается с полной сумкой продуктов в руке. Галина его встречает. Добрая нежная Галина…
Ночь. На улице минус сорок. Нырнешь в постель к Галине, прижмешься к ней всем телом и греешься как у калорифера. Тепло, хорошо! Чего еще желать?..
Ты проходишь своей дорогою,
И руки твоей я не трогаю,
Но тоска во мне – слишком вечная,
Чтоб была ты мне – первой встречною.
Сегодня о Галине мне слушать неинтересно. Меня больше интересует обивка дверей.
– И много можно на этом заработать? – спросил я.
– До хрена! Можно стать Рокфеллером! Хоть в Америку потом переезжай, ёклмн! Вот смотри. Обить одну дверь стоит двадцать рублей. На одну дверь нужно дерматина на три рубля, еще железной нити и гвоздей на рубль. Остальное – чистоган.
– А сколько за день можно обить дверей?
– Да сколько угодно, хоть двадцать. Полчаса – одна дверь. Главное, дерматин достать и чтобы клиенты были…
Я быстро посчитал:
...
1 дверь = 20-4 = 16
20 дверей =16x20 = 320
Триста двадцать рублей за день! Сумасшедшие деньги!
– Почему же ты до сих пор не Рокфеллер?
Вопрос закономерный. Азикофф надолго задумался.
– Всему виной тому любовь…
Недурственный отмаз.
– Знаешь, сколько я на Галину просадил? – продолжает он, поймав мой недоверчивый взгляд. – Целое состояние!
Ну что ж, звучит достоверно.
– Мне бы достать, ёклмн, рублей двести, – мечтательно продолжил Азикофф. – Уехал бы к черту в Норильск, к Галине. Вот где раздолье… И во всем городе толком не одной двери не обито!
– Куда так много денег?
– Билет, хороший подарок Галине. Да и дерматина надо рулонов десять. На первое время…
Я уже на крючке. Тем более что пьяный. Мне не дает покоя загадочное слово «дерматин». Я представляю себе рулон этого материала, развертывающийся в сторону голубой дали. Я иду по гладкой дерматиновой дорожке, навстречу своей судьбе, а впереди маячат волшебные образы моего светлого будущего, украшенные пурпуром победных знамен. Там есть место для радостной любви, для воплощения всех сокровенных желаний и даже для благодатной заповедной Америки.
Я тоже хочу в Норильск!

без номера

Если книга мне совсем не нравится, я загибаю угол страницы, на которой остановился.
Вроде обыкновенно, но вместе с тем кощунственно, с глубоким пренебрежением к автору и написанному им.
Правда, сейчас, при капитализме, бумага пошла тоньше волоса, так что загибать приходиться сразу по пять страниц, чтобы потом найти, где читал.
Если книга мне просто не нравится, я использую в виде закладки кусок газеты или туалетной бумаги.
Если книга так себе, я могу заложить страницу карандашом или зажигалкой, то есть предметом, более-менее ценным.
Далее, если книга мне нравится, я ищу красивый календарик или настоящую закладку.
А если книга мне очень нравится, могу вложить между страниц десятирублевую бумажку, стольник или даже тысячерублевку.
Помню, один раз воспользовался стодолларовой купюрой.
Что это была за книга, я не скажу, а то вы вмиг бросите читать мое бессмертное творение и побежите в книжный.
Я никогда не нарушаю вышеприведенных последовательностей и закономерностей.
И происходит все это не умом, не логическим расчетом, а сердцем и духом.
Вы спросите: «Ну а если книга кажется тебе просто отвратительной, омерзительной, прямо-таки до тошноты? Как же тогда? А? Очень интересно!»
Что ж, могу ответить.
Я, дорогие товарищи… как вы сами-то, блин, думаете?., я, мои скорбные друзья, мои ублюдочные рожицы, мои пустотелые, пустоголовые, малодушные уродцы, я бы даже мягко добавил – мои пустозвонные,
ПРОСТО ЕЕ НЕ ЧИТАЮ,
а зашвыриваю куда-нибудь подальше, чтобы наткнуться на нее лет эдак через пять, не раньше, когда мое мировоззрение, мои вкусы и взгляды трансформируются в абсолютно новые психоделические субстанции.

8

В туристическое агентство я позвонил спустя неделю. Как и посоветовал Мозгоправ. Правда, он просил связаться прямо с ним, но я предпочел ограничиться скромным звонком одной из его милых подчиненных.
Я ждал этого разговора, я готовился к нему, я предвкушал его. Перед тем как набрать номер, я целый час ходил из угла в угол и выстраивал фразы, вслух проверяя их благозвучность и оттачивая интонацию.
Вера была не в духе: на заднем плане приглушенный мужской фальцет закатывал форменный скандал. «Я по вашей милости два часа проторчал у гостиницы на чемоданах! – срывался на визг голос. – Я подам на вас в суд! Я напишу заявление в Общество потребителей Москвы, я сообщу в налоговую полицию!» – «При чем тут налоговая полиция? – обиделся кроткий басок Мозгоправа. – Вы же знаете, что мы не виноваты, что мы сделали все возможное…»– «Единственное, что вы сделали, – перебил скандалист, – это по полной программе содрали с меня за путевку, за визу, за медицинскую страховку, за срочность, да еще за трансферт, который в полном объеме не предоставили!»– «Во всех возникших неурядицах виноваты не мы, а наши партнеры – итальянское турагентство», – мягко отбивался директор. «Но это же ваши партнеры, а не мои…»
Вера, выяснив цель моего звонка, сразу меня вспомнила и после короткого замешательства попросила перезвонить позже.
– Здесь клиент скандальный пришел, – объяснила она. – Четвертый раз через нас отдыхает и каждый раз после этого приезжает и дебоширит.
Она говорила со мной неожиданно доверительно, как со старым знакомым.
– Если ему так не нравится, почему он не обратится в другое агентство?
– Так в том-то и дело, что все ему нравится. На самом деле, это у него такой характер. Просто в Риме микроавтобус, который должен был отвести группу в аэропорт, немного задержался. Вы, наверное, догадываетесь, какие там пробки?
– Хорошо, я перезвоню через полчаса, – сказал я и отключился.
Через пять минут мой сотовый телефон призывно запиликал. Это была Вера. На этот раз ей никто не мешал разговаривать. То ли со скандальным мужчиной удалось быстро разделаться, то ли она уединилась в другом помещении.
– Александр Владимирович? Извините, что не смогла с вами разговаривать. Вы в прошлый раз оставили свой телефон, и я решила перезвонить. Ничего? Я слушаю вас…
Ее грудной голос с легкой хрипотцой и едва различимым провинциальным акцентом, вкрадывающимся время от времени в ее достаточно чистый московский говор, звучал весьма заманчиво. Я, запинаясь от волнения, объяснил:
– Я… э-э… по поводу своей поездки, на…мм… необитаемый остров…
Моя идея с островом казалась мне уже совершенно дурацкой.
– Я так и подумала… Ну что ж… На самом деле, с вами хотел поговорить наш директор… Но если вы желаете, я сама вам все расскажу…
– Давайте…
– Мы подыскали подходящий остров. Это в Тихом океане. Знаете Гавайские острова?
Я вспомнил что-то такое про американцев.
– Знаю. Но разве они необитаемые?
– Там есть и абсолютно ненаселенные, полностью дикие острова. Совсем небольшие, но для современных робинзонов вполне подходящие. Их сдают в аренду всем, кто в состоянии платить. Единственное, в чем проблема, очень долго лететь. До Гонолулу двадцать часов, а оттуда еще час на вертолете…
– Меня это не пугает…
– Очень хорошо!
Вера еще минут пять рассказывала обо всех нюансах перелета: техническая остановка в Сиэтле для дозаправки, пересадка в Сан-Франциско… и закончила на душещипательной экологической ноте:
– Некоторые российские туристы убивают редких животных и потом подвергаются уголовному преследованию со стороны местных властей…
– Я еду туда не охотиться, а отдыхать, – успокоил я Веру. – Лучше расскажите, что там получается по деньгам…
– Теперь по деньгам, – подхватила она. – Мы тут прикинули, получается двадцать пять тысяч долларов.
Здесь уже все включено: аренда острова на две недели, перелет, туда и обратно, вертолет… Хижина там уже есть… На всякий случай у вас будет рация… Это вместе с услугами нашего агентства и встречающей стороны…
Сумма меня не смутила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9