Джозеф старался сглотнуть. Невозможно. Он попытался сделать вдох. Все жилы на шее вздулись, страшно болело горло, словно в него впились тысячи иголок. Кровь ударила в голову, глаза лезли из орбит, руки отчаянно скребли пол. Джозеф попробовал откатиться, потом потянулся, чтобы схватить Клаудию за волосы. Не достать. Ни до чего больше не достать. Он хрипел, сделать вдох никак не удавалось. Джозеф еще больше испугался, когда понял, что дрожащие руки становятся невесомыми. Конец. Жизнь уходила из тела. Сознание меркло. Над ним склонилось рычащее чудовище, медные волосы разгорались все ярче, челюсти приблизились вплотную к его лицу. Сейчас вцепится – и дух из Джозефа вон.
Командор Френч убрал с кресла стопки книг и заботливо придвинул его к столу. Врач долго устраивался поудобнее, и Френч все это время искоса поглядывал на Райну. Потом он тоже сел и зажал карандаш между большим и средним пальцами.
– Вот доктор Томпсон очень обеспокоен состоянием вашего здоровья, миссис Прауз.
– А чего беспокоиться? – ответила она и пожала плечами.
Френч повернулся к Томпсону.
– Я уже объяснял миссис Прауз, что мы попросили ее приехать сюда, поскольку она первая из всех заразившихся больных начала дышать самостоятельно. – Он встал, подошел к карте Ньюфаундленда на дальней стене кабинета и обратился к Райне: – Вы рыбачите?
– Раньше рыбачила.
– Ну да, раньше.
Френч положил карандаш на сгиб раскрытой книги и поднял голову. В дверях стоял матрос первой статьи Несбитт. Томпсон подвинулся вместе с креслом, чтобы командор мог пройти к выходу.
– Отражатели на южной стороне включатся в двадцать три ноль-ноль, сэр. Таким образом, все подготовительные работы будут завершены.
– Благодарю вас, Несбитт.
Матрос отдал честь, повернулся на каблуках и вышел из кабинета, печатая шаг. Он направился к двум оставшимся в штабе матросам, Крокеру и О'Тулу. Все наверняка считали, что предотвратить цунами не удастся и волна ударит прямо по Уимерли. Френчу запретили отдавать приказ о начале эвакуации, и он просто отослал большинство морских пехотинцев из города, оставив в штабе только необходимый минимум. Матросы прекрасно представляли себе, что сейчас происходит в бухте и что может ожидать их в ближайшем будущем. Несмотря на то что тела перестали всплывать на поверхность, ситуация постоянно ухудшалась. Она не стабилизировалась, как полагали многие, просто менялись внешние признаки неотвратимо надвигающегося бедствия.
Крокер и О'Тул первыми начали вылавливать из бухты утопленников. Они знали, что скрывается под поверхностью воды. Их катер несколько раз переворачивало, но матросы продолжали работать, пока еще можно было без угрозы для жизни выходить в море. Оставшиеся тела были проглочены чудовищами, выныривавшими из волн. Слово «чудовища» направило мысли командора в новое русло. Насколько нелепа окружающая их новая реальность! Для того чтобы мир вернулся к нормальной жизни, от этой реальности нужно избавиться любой ценой. Френч вцепился в дверную раму. Потом вновь сел за стол и попытался сосредоточиться.
– Вы представляете себе, почему вам стало лучше?
– Нет.
– Никаких предположений?
– Нет.
– Может быть, случилось что-нибудь необычное?
– Это как?
– Может, вас кто-нибудь удивил или напугал? Райна покачала головой.
– Вы не почувствовали ничего странного? Запах или, скажем, звук какой-нибудь.
– Меня об этом уже в больнице спрашивали.
– Разумеется. – Френч задумчиво посмотрел на толстый том «Рыбы Атлантики», потом на Томпсона. – Насколько я понимаю, улучшение могло быть вызвано чем угодно?
Командор помолчал. Никто не желал участвовать в его рассуждениях. Райна заерзала. Глаза у нее были совсем усталые. Наверное, опять хотела курить.
– Что-нибудь физически с вами произошло в тот момент? Поднялась или упала температура, может, вы о чем-то подумали?
– Не знаю я.
– В какой момент вы почувствовали, что вам лучше?
– В больнице.
– Так, а точный момент вспомнить сможете? Что вы видели тогда?
– Ну, это было после того, как я поговорила с Томми.
– Томми?
– Томми Квилти.
Френч нажал кнопку рации на поясе и переключился на канал голосового управления компьютером. Он посмотрел на экран и произнес:
– Томми Квилти.
Перед ним на дисплее замелькали даты рождения. Командор сузил круг поиска до Уимерли, появилась цветная фотография с водительских прав.
– Кто такой Томми Квилти? – спросил Френч, отрываясь от компьютера и снова переключаясь на канал переговоров. Тихо.
– Друг. Хороший друг.
– И что он сделал, этот хороший друг Томми Квилти?
Когда солдаты забрали Райну, Томми снова сунул в рот трубку и старательно сделал вид, что для мира он уже потерян. Надо скорее убираться из больницы, пока о нем не пронюхали солдаты и есть еще время в запасе. Томми мог заглянуть в будущее, но только в чужое. О себе он узнавал исключительно в связи с судьбами других людей, как будто видел свою жизнь боковым зрением. Томми знал, что случится дальше, и потому тревожился больше, чем остальные. Он ясно представлял себе грядущие события, но не знал, как они отразятся на нем самом.
Только бы с Райной ничего не случилось! Из окна его палаты виден был еловый лес на холме. Вспышки озарения посещали Томми, когда он глядел на деревья, воду или небо. В основном это были конкретные образы, человек или событие. Всей картины Томми охватить не мог. Вот кто-то делает бутерброд или спускается по дороге или произносит несколько слов. Райну забрали солдаты, но они просто хотели понять, отчего ей стало лучше. Томми смотрел вслед синему облачку. Райну увезли. У нее снова появилась аура. Томми очень этому обрадовался, у него прибавилось сил выполнить задуманное.
Конечно, отсюда нужно уходить, но точно так же нужно остаться в больнице и поговорить с друзьями и знакомыми. В его палате лежали еще пятеро, каждый из них все глубже и глубже погружался в туман неверия. Над ними лишь изредка появлялись проблески света. Фред Винтер, Пэдди Веллс, Зэк Кин, Джордж Кобетт и Джордж Ньюэлл. Все из Уимерли, и все нуждаются в его помощи. Если не помочь им сейчас, они исчезнут и больше никогда не станут самими собой, их жизнь сотрется, как запись с магнитной ленты. Хуже всех сейчас Фреду Винтеру. Он уже не понимает, где находится. Цветные пятна вокруг его головы совсем поблекли.
Томми еще мог спасти Фреда. Только надо торопиться, иначе придут солдаты и Томми не сумеет отвести беду. Он уже видел ее, хотя сказать в точности, как все будет, не мог.
Томми слез с кровати и подошел к Фреду. Сел на стул и вгляделся в лицо больного. Глаза закрыты, насос качает воздух в легкие.
Томми похлопал Фреда по плечу. Бесполезно. Тогда он наклонился и прошептал:
– Фред, дружище, послушай, что скажу.
Томми приоткрыл Фреду веко, так обычно делали врачи. Потом нагнулся к самому уху и начал рассказывать об отце Фреда. Когда его старику было двенадцать лет, он спас утопающего. Вместе с Гейбом они плыли в лодке по морю. Гейб первым заметил перевернутую плоскодонку и громко закричал. Дул сильный ветер, дело было на закате. Друзья подплыли поближе и вытащили из моря рыбака. Они завернули его в одеяла и стали согревать теплом собственных тел, растирали руки и лицо, вдыхали ему в рот теплый воздух, пока он не закашлялся и не выплюнул воду, застрявшую в легких. Рыбак снова начал дышать. Друзья отвезли его на берег и вернули испуганным родным, которые ждали на краю причала и уже почти совсем потеряли надежду.
– Твоя бабушка, Сара, – шептал Томми, – была чудной женщиной. Добрее ее не сыскать во всем белом свете. Она сама связала варежки, и шапки, и свитера для семьи Коулов, потому что эти самые Коулы не могли купить себе одежду и даже шерсть купить не могли, вот такие они были бедные. А твоя бабушка, крохотная женщина с сердцем из чистого золота, да ты ж и сам ее помнишь, старина, даже слышать о деньгах не желала, хотя у нее одна рука была вся скрюченная от ревматизмы. И благодарных слов тоже слушать не желала, махала больной рукой и фыркала, говорила, что связала одежду, потому что ей так захотелось и потому что люди должны друг другу помогать.
Веки Фреда задрожали, и Томми на секунду замолчал. Вскоре больной открыл глаза и посмотрел на потолок. Томми еще долго рассказывал о семье Винтеров. Лицо Фреда постепенно розовело, кровь приливала к щекам.
Томми все говорил и говорил, над глазами Фреда появились синие вспышки, потом зеленые, потом по воздуху быстро, словно от ветра, поплыло коричневое пятно. Пятна перемешивались, складывались в картинки. Вот домики на побережье, вот небо и зеленая трава, вот линия горизонта, такая тонкая, что ни одному человеку не под силу ее вообразить, представить себе границу огромного мира.
Ким опустилась в кресло у дверей палаты и закрыла лицо руками. Рядом с ней сидели две женщины, одна средних лет и одна пожилая. Ким не желала никого видеть. Они, очевидно, тоже. Никто не двигался и не разговаривал. Сил хватало лишь на то, чтобы отгородиться от всего света. Закроешь руками лицо – и темнота. Если б можно было еще и уши зажать, вообще лишить себя зрения и слуха, чтобы хоть так оторваться от этого ужаса.
Хирург, доктор О'Ши, сообщил ей, что требуется срочная операция. У Тари снова остановилось сердце, и нужно вживить электроды в сердечную мышцу, чтобы стимулировать ее напрямую, не прибегая к вредной для здоровья процедуре дефибрилляции.
– Она совсем кроха, зачем же ей сердечко сажать, – сказал хирург. Он долго и непонятно произносил какие-то медицинские термины. Ким о такой болезни в жизни не слышала. Врач взглянул на ее растерянное лицо и добавил: – Это никак не связано с нынешней эпидемией.
«Откуда вам знать? – хотела спросить его Ким. – Как вы можете сохранять спокойствие перед лицом такого несчастья? Как?»
«Помоги, – повторяла она. – Прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, помоги! Вот только кого просить о помощи? Где Джозеф? Ублюдок. Куда он подевался? Здесь его нет. Нет. Боже, пожалуйста, помоги моей девочке!»
По коридору кто-то шел. Ким подняла голову и в синем свете люминесцентных ламп увидела медсестру. Женщина улыбнулась ей. Улыбка у нее была стерильная, как протирочный спирт. Это ж та самая, которая обещала, что она немедленно сообщит Ким об изменениях в состоянии ее дочери. Очень хотелось встать и ударить ее по лицу. Ким чувствовала странную отрешенность. Ей не место здесь. Здесь никому не место. Когда в последний раз она спрашивала о дочери? Спросить еще раз было страшно. Ким глубоко вдохнула, встала и пошла к сестринскому посту у дверей палаты. Там она прислонилась к стойке и подождала, пока на нее обратят внимание. Сестра сообщила ей, что операция все еще продолжается.
– Сколько осталось ждать? – спросила Ким дрожащим голосом.
– Я, к сожалению, не знаю, но, как только мы что-нибудь выясним, сразу же вас известим. Не волнуйтесь. Может быть, вам что-то нужно?
Ким покачала головой.
– Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, просто скажите нам.
Чейз заглянул в окно кухни и быстро достал из кобуры револьвер. Толкнул заднюю дверь. Заперто. Сержант с разбегу вышиб филенку, брызнули щепки. Даг Блеквуд дышал ему в затылок. Чейз махнул рукой, чтобы старик остался снаружи, и кинулся в дом, наставив дуло на черную мохнатую собаку. Животное вцепилось в неподвижное тело Джозефа, лапы уперлись ему в грудь, когти разрывали кожу.
Чейз выстрелил и промахнулся. Звук спугнул зверя, он, не оглядываясь, вылетел в прихожую. За спиной сержанта послышался шум, полицейский резко обернулся, револьвер смотрел прямо Дагу в лицо. Старик отпрянул назад и закрылся руками.
– Иисус и Пресвятая Дева Мария! – крикнул он. – Что это вы такое творите, черт вас возьми?
Чейз опустил револьвер и включил рацию.
– У нас тут раненый в доме Критча, это в Уимерли. Нужна скорая. – Он повернулся к старику, склонившемуся над Джозефом. – Вы умеете оказывать первую помощь?
Даг уже делал племяннику искусственное дыхание рот в рот. Сержант посмотрел в окно. Собака пронеслась мимо рыжеволосой девочки на крыльце солнечного дома и вбежала внутрь. Девочка глядела на Чейза так, словно это она послала животное выполнять задание, а теперь собака вернулась к хозяйке. Ребенок скрылся в доме. Чейз никак не мог взять в толк, как это зверюге удалось прорваться сквозь входную дверь. Когда они с Дагом приехали, она точно была заперта. Джозеф медленно приходил в себя.
В перерывах между вдохами Даг сердито сказал:
– Твоей дочери в больнице стало хуже. – Еще один вдох. – А ты тут сражаешься с паршивой дворнягой. – Вдох. Старик презрительно фыркнул: – Слизняк! Разве ты похож на мужчину?
Чейз выбежал на крыльцо, ботинки тяжело гремели по доскам. Он кинулся в погоню за черной собакой.
– Он не сделал ничего плохого. – Райна старалась защитить Томми, над которым, как ей показалось, нависло серьезное обвинение. – Он просто поговорил со мной.
– О чем?
– Да не знаю я. О всяких глупостях.
– Каких?
Френч откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Он, не отрываясь, смотрел на Райну и доктора.
– Ну, глупости, они и есть глупости.
Командор вздохнул, захлопнул книгу о видах рыб и убрал ее в ящик стола. Снизу лежал раскрытый том об электрических бурях. На черно-белой фотографии шторма стрелы молний бьют по волнам, переплетаются, уходят под воду.
– О чем конкретно вы говорили?
– По-моему, он что-то рассказывал.
– О чем?
– Вроде, про рыбалку что-то.
– Об улове, или, может, о бурях, или сказки про чудовищ?
– Не знаю. – У Райны разболелись глаза. Голова кружилась, страшно хотелось есть и пить. А еще навалилась усталость. Сейчас бы домой. Лечь спать в собственную постель. На мягкие подушки. – Сказки, наверное, Томми всегда их рассказывает.
– И вам стало лучше?
– Да.
– Почему?
– А мне откуда знать?
– Подумайте. Почему?
– НЕ ЗНАЮ! Сами думайте.
Доктор Томпсон неожиданно встал, Райна даже испугалась.
– Достаточно, – сказал он. – Миссис Прауз нужно отдохнуть. Почему бы вам…
– Она не устала, я же вижу, – резко ответил Френч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59