Выбраться, пока снова не заболела. В этом отделении все, и сама Райна тоже, подключены к дыхательным аппаратам. Зачем он ей теперь? От трубки ужасно саднит горло. Да и голова тоже раскалывается. «Это мне, наверное, никотина не хватает, – подумала Райна. – Надо покурить. Или хотя бы попросить никотиновую жвачку, или пластырь, что найдется». Райна хотела было нажать на кнопку вызова медсестры, но тут ей пришло в голову, что можно ведь просто дать деру. Тогда она сама купит пачку сигарет и выкурит три-четыре за раз. Так отрава быстрее всосется.
Райна подняла руку и посмотрела на свои пальцы. Трясутся. Ну, ничего, справимся. Она схватилась за респиратор, обручальное кольцо звякнуло о ребро трубки, она завибрировала, во рту сразу защекотало. Райна сжала пальцы покрепче и осторожно потянула, сантиметр за сантиметром, медленно, вот, уже почти, сейчас, пошла, пошла… Все. Ничего не все! Сейчас вырвет. Глаза наполнились слезами. Она смотрела в потолок и ждала. Дышится. Само дышится. Райна облизнула губы и улыбнулась. Во рту вместо языка поселился еж, давно немытый и отвратительный на вкус. Она села. На соседней кровати неподвижно лежала женщина, насос ритмично нагнетал в ее легкие воздух. Бонни Тернбулл, тоже из Уимерли. Они с Раиной никогда не ладили. В школе Бонни вечно рассказывала про Райну гадости, например, что она спала с парнем одной из своих подруг. Давно это было. Больше десяти лет назад. Враки.
Райна свесила ноги с кровати и встала на холодный линолеум. Всего-то день провалялась в постели, а коленки уже трясутся. Она прижала к носу рукав синего больничного халатика, ткань сразу нагрелась от дыхания. В последний раз они с Бонни встретились на занятиях психолога в группе для жертв домашнего насилия. Бонни пришла на одну встречу и пропала.
А теперь вот спит на больничной койке.
На подставке в ногах кровати работал маленький телевизор, на экране блондинка в красном костюмчике что-то говорила в микрофон, а внизу слова: «Прямой репортаж из Уимерли». Губы шевелились, а звука не было. Райна выключила телевизор и повернула экран к стене. Бонни с трудом открыла черные, как оникс, пустые глаза и посмотрела на Райну. Похоже, не узнала.
– Привет, – прошептала Райна из-под рукава халатика. Под левым глазом у Бонни был синяк. Желтый, зеленый, лиловый, аж переливается. – Как дела?
Бонни что-то булькнула, трубка мешала ей говорить. Она посмотрела на пустую кровать, потом опять на Райну.
– Я тоже заболела. – Райна радостно улыбнулась. – А теперь снова могу дышать. Вот не сойти мне с этого места. – Она глубоко вдохнула и опустила руку. – Видишь. И трубки никакой не надо. Я выздоровела.
Глаза Бонни еще больше потемнели, Райна нагнулась к самой постели, она больше не боялась заразиться, потому что знала, сама не понимая откуда, что бояться нечего.
– Все пройдет, – нежно прошептала она. – Ты только думай о хорошем, и все само пройдет.
Бонни закрыла глаза, словно не желая этого слышать.
– Пойду поищу Томми Квилти.
На левом запястье у Бонни чернел синяк, еще один расползался по локтю фиолетовым пятном.
– Не горюй, ладно?
Райна подошла к двери и выглянула из палаты: у столика в дальнем конце коридора стояли две медсестры. Райна втянула голову обратно, подождала пару секунд и снова выглянула. Сестры смотрели в другую сторону. Райна рванула вперед, шлепая босыми ногами по холодному линолеуму. Она распахнула третью по счету дверь и вбежала в комнату 611. Шесть кроватей. Мужская палата. Шторки везде раздвинуты. Четверо смотрят портативные телевизоры. В дальнем углу комнаты у окна кто-то весело напевает. Томми.
Она подошла поближе. Томми лежал с закрытыми глазами и улыбался. Райна потянулась, чтобы погладить друга по щеке, но передумала и потрясла его за плечо. Томми тут же открыл глаза, посмотрел на нее и широко улыбнулся, обнажив два ряда кривых потемневших зубов. Он кивнул, страшно довольный ее выздоровлением, и приподнялся на локте.
– Ну, ты как? – хрипло спросила Райна, горло до сих пор саднило.
Томми пожал плечами, поднял руку и попытался вытянуть изо рта трубку. Райна осторожно помогла ему. Как только Томми смог дышать самостоятельно, он тут же выпалил:
– Да я ж только прикидывался. Ты ведь знала, а? – Он довольно хихикнул и тут же приложил ладонь к губам, словно понял, что сморозил глупость.
Райна тоже весело усмехнулась:
– А я могу дышать, как человек.
Томми кивнул.
– Да уж, любо-дорого посмотреть. – Он крепко сжал ее кисть обеими руками, потер большими пальцами запястье, несколько раз тряхнул и приложил ладонь Райны к своей щеке.
– Пора нам отсюда выбираться, Томми, – сказала она и оглянулась через плечо. В палату входила та самая вредная медсестра. Зануда немедленно кинулась к Райне.
– Вам, милая, нельзя вставать, – произнесла медсестра противным поучительным тоном, не отрывая взгляд от синего больничного халатика Райны.
– Да я уж оклемалась.
– Вы можете дышать? – Медсестра ахнула.
– Да.
– Точно?
– Да. – В подтверждение своих слов Райна три раза глубоко вдохнула через нос и выдохнула через рот. – Вот, видите, прямо как насос.
Медсестра подозрительно следила за строптивой пациенткой. Наконец, она улыбнулась и сказала:
– Это прекрасно! Но вам все равно надо вернуться в постель и подождать, пока вас осмотрит врач. – И быстрым шагом вышла из комнаты.
Райна повернулась к Томми, прикусила нижнюю губу, приподняла брови и весело хихикнула.
– От меня одни неприятности.
Томми захихикал вместе с ней.
Когда они отсмеялись, Райна расслышала, как занудная медсестра говорит кому-то в конце коридора:
– Нам велели позвонить на военную базу, если кому-нибудь станет лучше.
– Ой! – развеселилась Райна. – Давай скорей уносить отсюда ноги.
– Уносим, уносим, – подхватил Томми, он весь светился от счастья.
Над головой Тари проплывало синее небо, такое же синее, как и море. Граница между ними совсем стерлась. Лодочка в форме полого изнутри кита мягко покачивалась на волнах.
– Ну что, теперь поняла, как тут весело? – спросила Джессика, она сидела рядом с рулем на корме и небрежно держалась за борт. Теперь Джессика была уже не такая пятнистая и противная, она порозовела и стала почти симпатичной.
Тари пожала плечами, ее подруга восхищенно оглядывалась по сторонам.
– Здесь так далеко видно, – сказала она.
– Так все равно все синее, – тихо ответила Тари, морской пейзаж не произвел на нее никакого впечатления.
Над головой пронеслась оранжевая вспышка, следом еще две.
– Собираются. – Джессика подняла голову, оглянулась через плечо и показала на бескрайнюю синюю равнину. – Во-о-он там.
– Кто?
– Те, кого отрезало от людей на суше.
– Как отрезало?
– От их родственников. Когда пропадает связь, они собираются там, подальше от берега и движутся в центр. У каждого места, где живут люди, есть такой центр, глубоко, на самом дне океана. Дырка, из которой все начиналось, оттуда все произошли. И вода тоже оттуда появилась.
Тари ничего не поняла.
– С тобой-то все хорошо. В твоей семье связь не прервалась. Твои предки верят в тебя, знают тебя и потому помнят, кто они, знают, кто они.
Над головой пролетел еще один оранжевый луч. Тари захотелось пригнуться, но она удержалась.
– А вот те, кто отрезан от семьи, направляются в океан. Они поднимают волны, вызывают штормы, притягивают черные тучи, образуют воронки и водовороты. Все потому, что духи любят своих близких и сердятся, оттого что не могут быть с ними рядом. Сам по себе одинокий дух ничего такого не натворит, но вот когда сразу рвется множество цепочек, духи собираются вместе. Они могут заставить дыру на морском дне разойтись заново, для того чтобы люди на берегу снова почувствовали эту связь и осознали самих себя. – Джессика перегнулась через борт и посмотрела в воду. – Так что самое важное происходит там, в глубине.
Тари тоже наклонилась, крепко вцепившись в борт, но разглядела только воду.
– Там все синее, – сказала она.
– Подожди – увидишь. Но только, когда перестанешь цепляться за жизнь. Забудь о теле. Твой папа сейчас уехал, он не дежурит у твоей постели, и тебе легче будет уплыть. Представь себе, что закрываешь глаза, а они все равно открыты.
Тари закрыла глаза.
– Нет, не так. Не надо их закрывать, просто представь, что закрыла.
Тари посмотрела на Джессику. Девочка улыбалась, она стала еще симпатичнее, уродливые пятна почти совсем пропали.
– Вот, уже лучше. А теперь опять закрой.
Тари закрыла глаза так, чтоб веки не двигались, и снова посмотрела на подругу. Джессика показалась ей настоящей красавицей: гладкая кожа, рыжие волосы струятся по плечам.
– Получилось. Смотри. – Джессика кивнула на воду за бортом.
Тари наклонилась и посмотрела вниз. Все синее. Постепенно она начала различать вспышки желтого, зеленого и красного. Там, в глубине, что-то вращалось.
– Очень хорошо, – сказала Джессика. – А теперь представь, что ты погружаешься глубже и глубже. Тогда ты увидишь то, что там, под поверхностью.
Мир выглядел вполне привычно, обыкновенное солнечное утро. Джозеф ехал по дороге из Порт-де-Гибля. Дома, лужайки, пикапы, слева океан, Уимерли на другой стороне залива. Он миновал круглосуточный магазин, в дверях стояли отец с дочерью. У Джозефа задрожали руки. Все вернулось на круги своя, все, вот только Тари по-прежнему в больнице.
Ким не хотела отпускать мужа в Уимерли, но ей нужна была сумка с вещами – она осталась в доме Критча. Там лежали смена одежды и другие необходимые мелочи. Джозеф заверил жену, что он уже достаточно оправился после болезни и вполне может съездить за вещами. Пришел врач, осмотрел его и выписал. Одна из медсестер сказала, что жизнь в Уимерли, похоже, снова входит в привычную колею. Тела в заливе больше не находили, и новые больные не поступали. Ситуация стабилизировалась. Джозеф очень надеялся, что теперь и Тари постепенно поправится.
Нет, вы только подумайте! Из всех мест на земле он безошибочно выбрал для отпуска именно то, где разразилась неслыханная трагедия. Может быть, в этом есть и его вина? И это он навлек на себя и своих близких такие ужасные несчастья? Джозеф вдруг почувствовал себя на месте героя любимых романов Ким. Просто удивительно, сколько бед одновременно свалилось на их головы. Тари, его единственная дочь. Джозеф испуганно покачал головой, по коже пробежал холодок. Вся жизнь покатится под откос, если, не дай бог, с девочкой что-нибудь случится. Как он будет жить без нее? Что будет делать, если она не поправится? Об этом даже подумать страшно. «И не надо, – решил Джозеф. – А надо просто надеяться. Ждать и надеяться».
На потроширском шоссе не было машин, только два армейских джипа мчались в противоположные стороны. Потом навстречу Джозефу проехал грузовик, тоже военный, кузов закрыт бьющимся на ветру куском материи. В зеркале мелькнули, стремительно удаляясь, раздвинутые края брезента и выглядывающие оттуда равнодушные лица солдат. Наверное, уезжают из Уимерли. Кризис закончился, и нужда в них отпала.
Джозеф свернул на дорогу к Уимерли, поле, еще вчера оккупированное репортерами, опустело. Совсем недавно здесь бродили толпы людей и стояли фургоны телевидения, а теперь трава засыпана горами мусора, и никого. Первую линию заграждений уже разобрали, пост у клуба тоже сняли. Там, где раньше дорогу перегораживал шлагбаум, теперь скучали двое солдат, провожая ленивым взглядом проезжающие машины. Джозеф на всякий случай снизил скорость, но сигнала остановиться так и не дождался. Он поехал дальше, мимо почты и клуба, где на площадке остались только джип и микроавтобус. Перед старым рыбацким домом стоял желтый телевизионный фургон. Женщина в красном костюме у кого-то брала интервью, на лужайке собралась толпа зевак, высыпавших из соседнего дома.
Джозеф повернул на верхнюю дорогу и посмотрел на залив. Вертолетов нет. Тишина. Он приоткрыл окно и прислушался. На берег накатывали огромные валы. На Уимерли двигался шторм. Ветра пока не было, но на горизонте клубились черные тучи. Джозеф отвлекся на дорогу, а когда снова взглянул на море, в воздух подпрыгнул сиреневый кит, он на мгновение завис над водой и упал, в небо взметнулся фонтан серебристых брызг. Сверкающие искорки поднимались все выше, они постепенно темнели, становились коричневыми, потом построились в шеренгу и полетели на восток, постепенно снижаясь.
Может, это стая птиц влетела в фонтан брызг, а он и не заметил? Или они снялись с воды? Джозеф уже ничему не удивлялся.
Над волнами поднялся красный ребристый хвост, длинный, как баржа. Неведомое Джозефу существо скрывалось под поверхностью океана, быстро двигаясь вдоль берега. «Что это мне все какие-то чудеса из сказок мерещатся?» – подумал Джозеф. Нет, жизнь вовсе не возвращалась в привычную колею, медсестра из больницы была не права. Джозеф притормозил и остановился посреди дороги. Вода в заливе закручивалась в водовороты, волны бежали во всех направлениях, море вспучивалось. Так обычно бывает во время сильных штормов, Джозеф пару раз попадал в них во время патрулирования. Вот только вода синяя, а не черная, и небо тоже синее.
Сзади загудели. Джозеф взглянул в боковое зеркало. Еще один телевизионный фургон, на этот раз белый. Джозеф, оказывается, загородил дорогу. Он тронулся с места, поднялся на холм и у дома Критча с визгом повернул на дорожку перед крыльцом. Джозеф вылез из-за руля, следом подоспел фургон, стекло справа опустилось, и темноволосая женщина крикнула:
– Вы только приехали?
Джозеф молча пошел к входной двери.
– Вы не могли бы прокомментировать последние события?
Он замер и медленно повернулся.
– Прокомментировать что? – резко спросил он.
– Ну, то, что здесь произошло. – Женщина открыла дверь и спрыгнула на траву. Она была одета в белый костюм поверх канареечно-желтой блузки. Водитель тоже вышел из машины и начал суетливо пристраивать на плечо камеру, нацелив на Джозефа объектив.
– И что же тут произошло? – спросил Джозеф.
– Звук, – сказала женщина и выхватила у оператора микрофон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59