Выбор порадовал, всячески советую
Предположение, что андроид способен читать его мысли, было нелогичным. Тщательно обдумав ответ, он сказал:
– Я не о чём не жалею. – И продолжал поиск файлов.
– «Не о чём не жалею» – так говорят земляне, – заметил Дейта.
Секунду Спок молчал, а затем сказал:
– Очаровательно.
Глава 16
Амари скребла один из своих ногтей, с которого отставал лак, пока лак не стал отслаиваться. Тогда она принялась за него другой рукой. Она изо всех сил старалась не слышать того, что говорил ей Шерн.
Они сидели в находившемся в дальней части ресторанчика тесном кабинете Шерна, куда он вызвал её для этого неожиданного «совещания». Амари ненавидела этот кабинет. Он был украшен во вкусе Шерна: много красного, цепи, свисающие до пола, окна затянуты сетками. Чего ещё ждать от Шерна.
Он всё говорил и говорил, а она сосредоточенно разглядывала свой ноготь, будто ничего важнее этого ногтя не существовало во все галактике.
Надо будет перед вечером заново покрыть его лаком, подумала она, смутно слыша дребезжащий голос Шерна. Она старалась не смотреть в его гладкое бескровное лицо с немигающими глазами.
Если будет время, заново покрашу ногти на всех четырёх руках… если нет, то хотя бы на одной этой… может, подпилю их…
Эти мысли мелькали у неё, а Шерн всё говорил и говорил без конца. Для человека, который безбожно коверкал язык, он отличался словоохотливостью.
– Много раз это известие я тебе уведомлял, – говорил он. – Возможно, не музыканта наличия причина для обстоятельств изложенных.
Амари метнула на него взгляд сквозь полуопущенные веки. Владелец «Дворца Шерна» был явно возбуждён, без устали расхаживал по кабинету. Он был так… отвратителен. Неужели ему ни разу не пришло в голову, что причина, по которой люди не хотят идти в его злосчастный маленький бар заключается в том, что никто не желает видеть его бледного, бескровного владельца с немигающими глазами? Что, может быть, только из-за неё сюда ещё вообще кто-то ходит? Что только она спасает Шерна от банкротства своим талантом, и посетители приходят сюда только ради того, чтобы послушать её виртуозную игру в четыре руки?
– …ночь одна ещё есть, – говорил тем временем Шерн. Затем он умолк и посмотрел на неё, явно ожидая ответа, и ей пришлось признать, что она его не слушала.
– Извини, Шерн, повтори это ещё раз.
Бледное лицо Шерна приобрело желтоватый оттенок, что, как знала Амари, являлось признаком гнева.
– Необходимо слушать, – резко сказал он. – Не для удовольствия своего говорю.
Амари тяжело вздохнула. Часть её говорила, какого чёрта, избавься раз и навсегда от этого урода; и в то же время другая её часть приказывала ей сделать всё, всё, чтобы угодить Шерну, чтобы он не вышвырнул её с работы. Я могу заставить его полюбить себя, мелькнула у неё отчаянная мысль, но за ней тут же последовала другая: я никогда не смогу полюбить его. Порой она думала, что больше всего в жизни ей мешает собственная честность.
– Шерн, – сказала она, – если бы ты пользовался универсальным переводчиком, возможно, я бы и сумела понять, что ты пытаешься сказать мне, но поскольку ты им не пользуешься, просто повтори это ещё раз, ладно?
– Ясен смысл был, ночь ещё одна есть.
– Шерн, может, тебе это ясно, а для меня – сплошной туман. Ты хочешь сказать, что сегодня вечером я играю здесь в последний раз?
– Просто это, – сказал Шерн, с презрением пожимая плечами.
– То есть, после всего, что я сделала для тебя, привлекла тебе клиентуру – людей, которые приходят сюда из вечера в вечер послушать мою игру – ты хочешь меня уволить? Меня – единственное, что привлекает сюда клиентов?
И тут Шерн улыбнулся. По крайней мере, он считал это улыбкой – у него это больше походило на гримасу. Когда же он заговорил, в голосе его звучало нескрываемое самодовольство.
– Необычный талант нашёл я. Танцовщица – и много ног. – Шерн самодовольно посмотрел на неё.
Амари уставилась на него. Может, он шутит? Это его идея, как сделать бизнес процветающим? Четырёхрукая музыкантша не сделала его заведение известным на весь сектор, и теперь он думает добиться этого с помощью многоногой танцовщицы? Амари услыхала собственный смех – грубый, резкий, больше напоминавший ржание. Смех этот явно вывел Шерна из равновесия.
– Почему смешно? – нервно спросил он. Шерну не нравилось, если он не мог понять, о чём идёт речь, а непонятая шутка всегда раздражала его. Мысль об этом вызвала у Амари новый взрыв смеха.
– Ты, злосчастный маленький уродец, – заговорила она, отсмеявшись. – Я чертовки рада вырваться из твоего злосчастного бара. Надеюсь, что ты и твоя злосчастная танцовщица будете несчастны вместе.
Всё ещё посмеиваясь, она поднялась и вышла из кабинета. Она не сомневалась, что Шерн смотрит ей вслед, ошеломлённый её реакцией, и мысль эта доставила ей удовольствие. Я заново сделаю маникюр на всех руках, подумала она, и сделаю макияж, а может, и попробую наложить те новые тени. Если уж это мой последний вечер здесь, я им устрою представление, которое они нескоро забудут.
Лишь вернувшись в свою крохотную комнатушку, она разрыдалась, и прорыдала целый час. Потом ей пришлось приводить в порядок лицо, пытаясь убрать припухлость вокруг глаз. Это отняло так много времени, что ей было уже не до маникюра.
Зелёные глаза Гретхен Нейлор, когда она смотрела на Райкера, горели гневом, и ему пришлось бороться с неприятным чувством, что каким-то образом он предал её. Они были в кабинете капитана, куда Райкер привёл Нейлор, когда она, придя на мостик, сказала, что ей необходимо поговорить с ним. Это уже само по себе было необычным; а уж когда они очутились в кабинете, её поведение и вовсе ошеломило его.
– Я участвовала в этом расследовании с самого его начала, коммандер, – говорила она теперь, – и думаю, заслужила того, чтобы меня не отстраняли.
– Вы оказали неоценимую помощь. Я знаю, какой вклад Вы внесли в расследование, и благодарен Вам. Я просто не уверен, разумно ли будет, если Вас снова увидят во «Дворце Шерна».
– И это потому…?
– Вы уже были там со мной. Если Вы опять появитесь там, Вас заметят. Я сам не пойду туда, пока лейтенант Ворф не сообщит мне, что толстый ференги, который любит слушать «Мелор Фамагал», находится там.
– Но когда Вы туда пойдёте – если Вы туда пойдёте – я должна сопровождать Вас.
– Полагаю, что я смогу справиться сам, энсин.
Тон Райкера насторожил её. Зелёные глаза устремились на него.
– Я нарушаю субординацию, коммандер?
– Вы очень недалеки от этого.
По выражению её лица он понял, что его слова напугали её – напугали на каком-то глубоком уровне. На миг она показалась ему беззащитной, но тут же вновь овладела собой.
– Сэр, если я повела себя навязчиво, прошу меня извинить. Я очень серьёзно отношусь к своей работе. Для меня важно работать с полной отдачей. Я стремлюсь показать, на что я способна, и для меня тяжело, когда меня лишают такой возможности.
Райкер взглянул ей в лицо. Он представил себе целеустремлённую девочку, усердно склоняющуюся над столом, в то время, как наполненный запахом цветов тёплый ветер Индианы наполняет её комнату сквозь отворённое окно. Где-то за стенами дома, в цветущем саду, её родители, братья и сёстры работали и смеялись вместе, объединённые общей целью: дать этой одарённой девочке шанс осуществить свою заветную мечту – поступить в Академию Звёздного Флота.
Они были вместе, связанные общей целью. Гретхен же была одинока, со своим грузом ответственности – не подвести своих родителей, братьев и сестёр. Ей не только удалось пройти путь, который многим оказался не под силу – она смогла пройти его с честью. Она поступила в Академию, окончила её с отличием, и была направлена на один из лучших кораблей Звёздного Флота. Гретхен Нейлор оказалось в обществе избранных, куда входили лишь немногие из населяющих сектор миллиардов – те, кто стремился к тому же, что и она.
Но принесло ли ей это радость? Чего ей это стоило?
– Энсин Нейлор, Вы были неоценимы в этом расследовании. Я высоко оценил Ваш вклад. Могу со всей честностью сказать, что без Вас нам не удалось бы достичь теперешних результатов.
У него было чувство, будто она впитывает его слова с такой же жадностью, с какой умирающий от жажды в пустыне пьёт воду. Но лицо её оставалось безучастным.
– Благодарю Вас, сэр. Надеюсь, я достаточно хорошо справилась со своей задачей.
– Более чем. Прекрасно.
Она кивнула и после короткой паузы спросила:
– Значит, моего присутствия на Квалоре не требуется?
– Полагаю, это было бы неразумным.
– Хорошо.
Она направилась к выходу. Ему вдруг ужасно захотелось помочь этой целеустремлённой женщине, защитить её чувства.
– Гретхен?
Она обернулась.
– Может, как-нибудь поужинаем вместе? Мне хотелось бы лучше узнать Вас.
Подбородок её вздёрнулся.
– Коммандер, я не нуждаюсь в Вашем покровительстве. – С этими словами она вышла.
К тому времени, как Амари надо было отправляться на работу, припухлость вокруг её глаз успела исчезнуть, а новые тени, постоянно меняющие цвет, скрыли её окончательно. У неё было неприятное чувство, всегда появлявшееся после того, как она долго плакала, но в конце концов, она решила, что выглядит совсем неплохо.
В ресторане, по обыкновению, было пусто. Проститутки (благодарение судьбе, её не пришлось пасть настолько низко – пока) болтали у дальней стены, пользуясь возможностью просто посидеть и поговорить, пока ещё не появились мужчины и не стали требовать их общества. Амари прошла между пустыми столиками к центру зала, где в круге света стоял её инструмент.
Там на стуле сидел незнакомый человек.
Она сразу же поняла, что он с «Энтерпрайза», потому что на нём была такая же форма; его, согласно их плану, послал сюда Райкер. Но она была совершенно не готова к его властной мужественности; при взгляде на него у неё учащённо забилось сердце. Высокий лоб выдавал в нём клингона; Амари подумала, что в жизни не встречала столь убийственно привлекательного мужчины.
Она спросила его, что бы ему хотелось услышать.
– Знаете что-нибудь из клингонских опер? – требовательно спросил он.
От его повелительного голоса Амари словно током ударило. Она пожалела, что недостаточно знает клингонскую музыку. Возможно, она сумеет сымпровизировать.
– Здесь их нечасто заказывают, – заметила она, надеясь, что этот образец мужской красоты не сочтёт её неискусной из-за незнания музыки его народа.
– Но Вы наверняка знаете хотя бы одну арию из «Актуха и Мейлоты», – сказал клингон.
Где- то в глубинах памяти Амари возникла ария из этой оперы –то была жалоба баритона. Ария эта была популярна в годы молодости её матери, и Амари видела её голографические записи. Может, ей удастся вспомнить достаточно, чтобы угодить этому несравненному мужчине.
Четыре руки грациозно заскользили по клавиатуре; мелодия зазвучала сперва тихо, затем стала набирать силу.
– Я, пожалуй, немного подзабыла мотив, – сказала она, но, к её удивлению, музыка вернулась к ней из глубин памяти, и она с каждой секундой она играла всё увереннее. А затем, неожиданно для себя самой, она запела, и из горла её полились до боли красивые слова о безответной любви.
К её радости, на лице клингона появилось довольное выражение, и он энергично кивнул. А затем его, казалось, охватил неудержимый восторг, и он начал подпевать. У Амари словно крылья выросли. Она стала лихорадочно припоминать, не знает ли ещё какой-нибудь клингонской оперы.
– Мейлота, Мейлота-аа, – пел клингон уже в полный голос. Совершенно позабыв, где находится, он, откинув голову, звучным басом изливал свою безответную любовь. Амари задрожала. Ей хотелось, чтобы время остановилось; хотелось, чтобы это длилось бесконечно: она играет любовную арию, а рядом поёт клингонский воин.
– Что за ужасный шум? – Резкий гнусавый голос, словно лазер, пронзил неподвижный воздух зала. – Это похоже на рёв бардакианского носорога.
Прекратив пение, клингон обернулся взглянуть, кто это прервал его арию. Амари знала, не глядя.
Ференги по имени Омаг был постоянным клиентом, появлявшимся каждые несколько дней. Зачем он сюда ходит, Амари никак не могла понять, ибо Омаг был настолько богат, чтобы мог попросту купить это заведение с доставкой на дом.
Кроме того, он был ещё и самым толстым человеком, которого её когда-либо доводилось видеть. Вот и теперь, переваливаясь, он направился к столу; тучное тело втиснуто в костюм достаточно просторный, чтобы в нём поместились четыре ференги нормально сложения. По бокам, как обычно, шли две женщины в вызывающе откровенных одеждах. На одной было платье с открытой спиной, на другой – платье почти без переда: груди и тощие животы у обеих были открыты на всеобщее обозрение. Амари чуть поморщилась. Неряхи, и к тому же слишком тощие. Им не сравниться с ней.
– Вы знаете, что я хочу услышать, – кивнул ей Омаг и уселся. Тучное брюхо не позволяло ему придвинуть стул поближе к столу; он щёлкнул пальцами, и одна из женщин вручила ему корзинку, полную печенья. Он немедленно принялся жевать.
Обернувшись к клингону, Амари едва заметно кивнула ему, после чего заиграла давно выученную ею наизусть любимую песню Омага «Мелор Фамагал». Она видела, как офицер коснулся значка на своей форме, тихонько сказав при этом: «Ворф «Энтерпрайзу». Никто, кроме неё, его не слышал.
– Говорите, – прозвучал тихий ответ, и Амари узнала голос Райкера.
– Только что в ресторан вошёл толстый ференги, – сообщил клингон.
– Это «Мелор Фамагал» я сейчас слышу? – спросил Райкер.
– Да, – ответил лейтенант, уловив кивок Амари.
– Сейчас буду.
Бросив взгляд через плечо, Амари увидела, как Омаг заказывает еду и напитки – в огромных количествах. Время от времени он улыбался ей, кивая своей несуразной головой, поощряя её и дальше играть давно надоевшую ей песню.
И Амари продолжала играть. Она с куда большим удовольствием играла бы любовные арии из опер, слушая мужественный голос стоящего рядом красивого офицера, но Омаг в конце вечера обычно не скупился на чаевые. И уж если она работает здесь последний вечер, они ей понадобятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Я не о чём не жалею. – И продолжал поиск файлов.
– «Не о чём не жалею» – так говорят земляне, – заметил Дейта.
Секунду Спок молчал, а затем сказал:
– Очаровательно.
Глава 16
Амари скребла один из своих ногтей, с которого отставал лак, пока лак не стал отслаиваться. Тогда она принялась за него другой рукой. Она изо всех сил старалась не слышать того, что говорил ей Шерн.
Они сидели в находившемся в дальней части ресторанчика тесном кабинете Шерна, куда он вызвал её для этого неожиданного «совещания». Амари ненавидела этот кабинет. Он был украшен во вкусе Шерна: много красного, цепи, свисающие до пола, окна затянуты сетками. Чего ещё ждать от Шерна.
Он всё говорил и говорил, а она сосредоточенно разглядывала свой ноготь, будто ничего важнее этого ногтя не существовало во все галактике.
Надо будет перед вечером заново покрыть его лаком, подумала она, смутно слыша дребезжащий голос Шерна. Она старалась не смотреть в его гладкое бескровное лицо с немигающими глазами.
Если будет время, заново покрашу ногти на всех четырёх руках… если нет, то хотя бы на одной этой… может, подпилю их…
Эти мысли мелькали у неё, а Шерн всё говорил и говорил без конца. Для человека, который безбожно коверкал язык, он отличался словоохотливостью.
– Много раз это известие я тебе уведомлял, – говорил он. – Возможно, не музыканта наличия причина для обстоятельств изложенных.
Амари метнула на него взгляд сквозь полуопущенные веки. Владелец «Дворца Шерна» был явно возбуждён, без устали расхаживал по кабинету. Он был так… отвратителен. Неужели ему ни разу не пришло в голову, что причина, по которой люди не хотят идти в его злосчастный маленький бар заключается в том, что никто не желает видеть его бледного, бескровного владельца с немигающими глазами? Что, может быть, только из-за неё сюда ещё вообще кто-то ходит? Что только она спасает Шерна от банкротства своим талантом, и посетители приходят сюда только ради того, чтобы послушать её виртуозную игру в четыре руки?
– …ночь одна ещё есть, – говорил тем временем Шерн. Затем он умолк и посмотрел на неё, явно ожидая ответа, и ей пришлось признать, что она его не слушала.
– Извини, Шерн, повтори это ещё раз.
Бледное лицо Шерна приобрело желтоватый оттенок, что, как знала Амари, являлось признаком гнева.
– Необходимо слушать, – резко сказал он. – Не для удовольствия своего говорю.
Амари тяжело вздохнула. Часть её говорила, какого чёрта, избавься раз и навсегда от этого урода; и в то же время другая её часть приказывала ей сделать всё, всё, чтобы угодить Шерну, чтобы он не вышвырнул её с работы. Я могу заставить его полюбить себя, мелькнула у неё отчаянная мысль, но за ней тут же последовала другая: я никогда не смогу полюбить его. Порой она думала, что больше всего в жизни ей мешает собственная честность.
– Шерн, – сказала она, – если бы ты пользовался универсальным переводчиком, возможно, я бы и сумела понять, что ты пытаешься сказать мне, но поскольку ты им не пользуешься, просто повтори это ещё раз, ладно?
– Ясен смысл был, ночь ещё одна есть.
– Шерн, может, тебе это ясно, а для меня – сплошной туман. Ты хочешь сказать, что сегодня вечером я играю здесь в последний раз?
– Просто это, – сказал Шерн, с презрением пожимая плечами.
– То есть, после всего, что я сделала для тебя, привлекла тебе клиентуру – людей, которые приходят сюда из вечера в вечер послушать мою игру – ты хочешь меня уволить? Меня – единственное, что привлекает сюда клиентов?
И тут Шерн улыбнулся. По крайней мере, он считал это улыбкой – у него это больше походило на гримасу. Когда же он заговорил, в голосе его звучало нескрываемое самодовольство.
– Необычный талант нашёл я. Танцовщица – и много ног. – Шерн самодовольно посмотрел на неё.
Амари уставилась на него. Может, он шутит? Это его идея, как сделать бизнес процветающим? Четырёхрукая музыкантша не сделала его заведение известным на весь сектор, и теперь он думает добиться этого с помощью многоногой танцовщицы? Амари услыхала собственный смех – грубый, резкий, больше напоминавший ржание. Смех этот явно вывел Шерна из равновесия.
– Почему смешно? – нервно спросил он. Шерну не нравилось, если он не мог понять, о чём идёт речь, а непонятая шутка всегда раздражала его. Мысль об этом вызвала у Амари новый взрыв смеха.
– Ты, злосчастный маленький уродец, – заговорила она, отсмеявшись. – Я чертовки рада вырваться из твоего злосчастного бара. Надеюсь, что ты и твоя злосчастная танцовщица будете несчастны вместе.
Всё ещё посмеиваясь, она поднялась и вышла из кабинета. Она не сомневалась, что Шерн смотрит ей вслед, ошеломлённый её реакцией, и мысль эта доставила ей удовольствие. Я заново сделаю маникюр на всех руках, подумала она, и сделаю макияж, а может, и попробую наложить те новые тени. Если уж это мой последний вечер здесь, я им устрою представление, которое они нескоро забудут.
Лишь вернувшись в свою крохотную комнатушку, она разрыдалась, и прорыдала целый час. Потом ей пришлось приводить в порядок лицо, пытаясь убрать припухлость вокруг глаз. Это отняло так много времени, что ей было уже не до маникюра.
Зелёные глаза Гретхен Нейлор, когда она смотрела на Райкера, горели гневом, и ему пришлось бороться с неприятным чувством, что каким-то образом он предал её. Они были в кабинете капитана, куда Райкер привёл Нейлор, когда она, придя на мостик, сказала, что ей необходимо поговорить с ним. Это уже само по себе было необычным; а уж когда они очутились в кабинете, её поведение и вовсе ошеломило его.
– Я участвовала в этом расследовании с самого его начала, коммандер, – говорила она теперь, – и думаю, заслужила того, чтобы меня не отстраняли.
– Вы оказали неоценимую помощь. Я знаю, какой вклад Вы внесли в расследование, и благодарен Вам. Я просто не уверен, разумно ли будет, если Вас снова увидят во «Дворце Шерна».
– И это потому…?
– Вы уже были там со мной. Если Вы опять появитесь там, Вас заметят. Я сам не пойду туда, пока лейтенант Ворф не сообщит мне, что толстый ференги, который любит слушать «Мелор Фамагал», находится там.
– Но когда Вы туда пойдёте – если Вы туда пойдёте – я должна сопровождать Вас.
– Полагаю, что я смогу справиться сам, энсин.
Тон Райкера насторожил её. Зелёные глаза устремились на него.
– Я нарушаю субординацию, коммандер?
– Вы очень недалеки от этого.
По выражению её лица он понял, что его слова напугали её – напугали на каком-то глубоком уровне. На миг она показалась ему беззащитной, но тут же вновь овладела собой.
– Сэр, если я повела себя навязчиво, прошу меня извинить. Я очень серьёзно отношусь к своей работе. Для меня важно работать с полной отдачей. Я стремлюсь показать, на что я способна, и для меня тяжело, когда меня лишают такой возможности.
Райкер взглянул ей в лицо. Он представил себе целеустремлённую девочку, усердно склоняющуюся над столом, в то время, как наполненный запахом цветов тёплый ветер Индианы наполняет её комнату сквозь отворённое окно. Где-то за стенами дома, в цветущем саду, её родители, братья и сёстры работали и смеялись вместе, объединённые общей целью: дать этой одарённой девочке шанс осуществить свою заветную мечту – поступить в Академию Звёздного Флота.
Они были вместе, связанные общей целью. Гретхен же была одинока, со своим грузом ответственности – не подвести своих родителей, братьев и сестёр. Ей не только удалось пройти путь, который многим оказался не под силу – она смогла пройти его с честью. Она поступила в Академию, окончила её с отличием, и была направлена на один из лучших кораблей Звёздного Флота. Гретхен Нейлор оказалось в обществе избранных, куда входили лишь немногие из населяющих сектор миллиардов – те, кто стремился к тому же, что и она.
Но принесло ли ей это радость? Чего ей это стоило?
– Энсин Нейлор, Вы были неоценимы в этом расследовании. Я высоко оценил Ваш вклад. Могу со всей честностью сказать, что без Вас нам не удалось бы достичь теперешних результатов.
У него было чувство, будто она впитывает его слова с такой же жадностью, с какой умирающий от жажды в пустыне пьёт воду. Но лицо её оставалось безучастным.
– Благодарю Вас, сэр. Надеюсь, я достаточно хорошо справилась со своей задачей.
– Более чем. Прекрасно.
Она кивнула и после короткой паузы спросила:
– Значит, моего присутствия на Квалоре не требуется?
– Полагаю, это было бы неразумным.
– Хорошо.
Она направилась к выходу. Ему вдруг ужасно захотелось помочь этой целеустремлённой женщине, защитить её чувства.
– Гретхен?
Она обернулась.
– Может, как-нибудь поужинаем вместе? Мне хотелось бы лучше узнать Вас.
Подбородок её вздёрнулся.
– Коммандер, я не нуждаюсь в Вашем покровительстве. – С этими словами она вышла.
К тому времени, как Амари надо было отправляться на работу, припухлость вокруг её глаз успела исчезнуть, а новые тени, постоянно меняющие цвет, скрыли её окончательно. У неё было неприятное чувство, всегда появлявшееся после того, как она долго плакала, но в конце концов, она решила, что выглядит совсем неплохо.
В ресторане, по обыкновению, было пусто. Проститутки (благодарение судьбе, её не пришлось пасть настолько низко – пока) болтали у дальней стены, пользуясь возможностью просто посидеть и поговорить, пока ещё не появились мужчины и не стали требовать их общества. Амари прошла между пустыми столиками к центру зала, где в круге света стоял её инструмент.
Там на стуле сидел незнакомый человек.
Она сразу же поняла, что он с «Энтерпрайза», потому что на нём была такая же форма; его, согласно их плану, послал сюда Райкер. Но она была совершенно не готова к его властной мужественности; при взгляде на него у неё учащённо забилось сердце. Высокий лоб выдавал в нём клингона; Амари подумала, что в жизни не встречала столь убийственно привлекательного мужчины.
Она спросила его, что бы ему хотелось услышать.
– Знаете что-нибудь из клингонских опер? – требовательно спросил он.
От его повелительного голоса Амари словно током ударило. Она пожалела, что недостаточно знает клингонскую музыку. Возможно, она сумеет сымпровизировать.
– Здесь их нечасто заказывают, – заметила она, надеясь, что этот образец мужской красоты не сочтёт её неискусной из-за незнания музыки его народа.
– Но Вы наверняка знаете хотя бы одну арию из «Актуха и Мейлоты», – сказал клингон.
Где- то в глубинах памяти Амари возникла ария из этой оперы –то была жалоба баритона. Ария эта была популярна в годы молодости её матери, и Амари видела её голографические записи. Может, ей удастся вспомнить достаточно, чтобы угодить этому несравненному мужчине.
Четыре руки грациозно заскользили по клавиатуре; мелодия зазвучала сперва тихо, затем стала набирать силу.
– Я, пожалуй, немного подзабыла мотив, – сказала она, но, к её удивлению, музыка вернулась к ней из глубин памяти, и она с каждой секундой она играла всё увереннее. А затем, неожиданно для себя самой, она запела, и из горла её полились до боли красивые слова о безответной любви.
К её радости, на лице клингона появилось довольное выражение, и он энергично кивнул. А затем его, казалось, охватил неудержимый восторг, и он начал подпевать. У Амари словно крылья выросли. Она стала лихорадочно припоминать, не знает ли ещё какой-нибудь клингонской оперы.
– Мейлота, Мейлота-аа, – пел клингон уже в полный голос. Совершенно позабыв, где находится, он, откинув голову, звучным басом изливал свою безответную любовь. Амари задрожала. Ей хотелось, чтобы время остановилось; хотелось, чтобы это длилось бесконечно: она играет любовную арию, а рядом поёт клингонский воин.
– Что за ужасный шум? – Резкий гнусавый голос, словно лазер, пронзил неподвижный воздух зала. – Это похоже на рёв бардакианского носорога.
Прекратив пение, клингон обернулся взглянуть, кто это прервал его арию. Амари знала, не глядя.
Ференги по имени Омаг был постоянным клиентом, появлявшимся каждые несколько дней. Зачем он сюда ходит, Амари никак не могла понять, ибо Омаг был настолько богат, чтобы мог попросту купить это заведение с доставкой на дом.
Кроме того, он был ещё и самым толстым человеком, которого её когда-либо доводилось видеть. Вот и теперь, переваливаясь, он направился к столу; тучное тело втиснуто в костюм достаточно просторный, чтобы в нём поместились четыре ференги нормально сложения. По бокам, как обычно, шли две женщины в вызывающе откровенных одеждах. На одной было платье с открытой спиной, на другой – платье почти без переда: груди и тощие животы у обеих были открыты на всеобщее обозрение. Амари чуть поморщилась. Неряхи, и к тому же слишком тощие. Им не сравниться с ней.
– Вы знаете, что я хочу услышать, – кивнул ей Омаг и уселся. Тучное брюхо не позволяло ему придвинуть стул поближе к столу; он щёлкнул пальцами, и одна из женщин вручила ему корзинку, полную печенья. Он немедленно принялся жевать.
Обернувшись к клингону, Амари едва заметно кивнула ему, после чего заиграла давно выученную ею наизусть любимую песню Омага «Мелор Фамагал». Она видела, как офицер коснулся значка на своей форме, тихонько сказав при этом: «Ворф «Энтерпрайзу». Никто, кроме неё, его не слышал.
– Говорите, – прозвучал тихий ответ, и Амари узнала голос Райкера.
– Только что в ресторан вошёл толстый ференги, – сообщил клингон.
– Это «Мелор Фамагал» я сейчас слышу? – спросил Райкер.
– Да, – ответил лейтенант, уловив кивок Амари.
– Сейчас буду.
Бросив взгляд через плечо, Амари увидела, как Омаг заказывает еду и напитки – в огромных количествах. Время от времени он улыбался ей, кивая своей несуразной головой, поощряя её и дальше играть давно надоевшую ей песню.
И Амари продолжала играть. Она с куда большим удовольствием играла бы любовные арии из опер, слушая мужественный голос стоящего рядом красивого офицера, но Омаг в конце вечера обычно не скупился на чаевые. И уж если она работает здесь последний вечер, они ей понадобятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25