– Сноу, Сноу, Сноу! – Он услышал хлопанье крыльев.
Вылетевший из тьмы ворон с глухим стуком опустился на грудь Джона Сноу, скрежетнув когтями.
– Сноу! – каркнула птица прямо ему в лицо.
– Я слышу. – Комната была тёмной, а тюфяк – жёстким. Серый свет сочился сквозь ставни, предвещая ещё один тусклый холодный день. – Вот как ты будил Мормонта? Убери свои перья подальше от моего лица. – Джон выпростал руку из-под одеял, чтобы согнать птицу. Ворон был крупным, старым, взъерошенным, наглым и совсем не боялся людей.
– Сноу! – прокричал он, взлетев на столбик кровати. – Сноу, Сноу!
Джон сгрёб подушку и кинул, но птица вспорхнула раньше. Стукнувшись о стену, подушка порвалась, и всё её содержимое разлетелось по комнате. Как раз в этот момент в дверной проём просунулась голова Скорбного Эдда Толлетта.
– Прошу прощения, – произнёс стюард, не обращая внимания на облако перьев, – принести м’лорду завтрак?
– Зерно, – прокаркал ворон. – Зерно, зерно.
– Зажарь ворона, – предложил Джон, – и принеси полпинты пива.
Джон до сих пор не привык к тому, что стюард приносит ему еду и накрывает на стол. Не так давно он сам подавал завтрак лорду-командующему Мормонту.
– Три зёрнышка и один зажаренный ворон, – сказал Скорбный Эдд. – Отлично, м’лорд, только Хобб уже сварил яйца, чёрную колбаску и приготовил печёные яблоки с черносливом. Печёные яблоки просто превосходны, если не считать чернослива. Лично я бы чернослив есть не стал. Как-то раз Хобб нафаршировал им курицу вместе с каштанами и морковью. Никогда не доверяйте поварам, милорд. Нашпигуют тебя черносливом, когда ты этого меньше всего ожидаешь.
– Позже. – Завтрак мог подождать, а Станнис ждать не станет. – Сегодня ночью происшествия в лагере с пленными были?
– Нет, м’лорд, с тех пор, как вы поставили охранников присматривать за другими охранниками.
– Хорошо.
Под Стеной заперли тысячу одичалых – пленников Станниса Баратеона, захваченных во время разгрома орды Манса Налётчика. Среди заключённых находилось много женщин, и некоторые охранники выкрадывали их из-за частокола, чтобы согреть свою постель. Так поступали все подряд: люди короля, королевы, даже кое-кто из чёрных братьев. Мужчины есть мужчины, а это были единственные женщины на тысячу лиг вокруг.
– Сдались ещё двое одичалых, — продолжил Эдд. – Мать с девочкой, вцепившейся в её юбку, и с закутанным в мех младенцем, но он был мёртв.
– Мёртв, – повторил следом ворон. Это было одно из любимых птичьих словечек. – Мёртв, мёртв, мёртв.
Каждую ночь к ним прибивалось всё больше вольного народа – голодные и полузамёрзшие создания, спасавшиеся бегством во время битвы под Стеной только для того, чтобы приползти назад, осознав, что им негде больше укрыться.
– Вы допросили мать? – спросил Джон. Станнис Баратеон разгромил орду Манса Налётчика и захватил в плен самого Короля-за-Стеной… Но за Стеной всё ещё оставались одичалые: Плакальщик, Тормунд Великанья Смерть и ещё тысячи других.
– Да, м’лорд, – ответил Эдд. – Но она знает лишь то, что ей удалось бежать во время битвы и спрятаться в лесу. Мы досыта накормили её овсянкой и отправили за забор, а младенца сожгли.
Сожжение мёртвых детей перестало волновать Джона Сноу, а вот живых – другое дело. Он вспомнил: «Два короля, чтобы пробудить дракона. Сперва отец, потом сын, чтобы оба умерли королями». Эти слова прошептал один из людей королевы, когда мейстер Эйемон промывал ему раны. Джон отмахнулся, посчитав их всего лишь горячечным бредом раненого, но мейстер Эйемон придерживался другого мнения.
– В королевской крови есть сила, – предупредил старый мейстер. – И люди получше Станниса проделывали с ней вещи и похуже.
«Король может быть жестоким и беспощадным, да, но причём тут грудное дитя? Только чудовище способно бросить живого ребёнка в огонь».
Джон отлил в темноте, наполнив ночной горшок под недовольное бормотание пернатого любимца Старого Медведя. Волчьи сны становились всё сильнее, и он обнаружил, что помнит их, даже проснувшись. Призрак знает, что Серый Ветер мёртв. Робб умер в Близнецах, преданный теми, кого считал друзьями, и его лютоволк погиб вместе с ним. Бран с Риконом тоже убиты, обезглавлены по приказу Теона Грейджоя, бывшего некогда воспитанником их лорда-отца… Но если сны не лгут, их лютоволки сумели спастись. Один из них появлялся у Короны Королевы и спас Джону жизнь.
«Вероятно, это Лето. Это у него шкура была серой, а у Лохматого Песика – чёрной».
Ему стало интересно, могла ли хоть какая-то часть души его мёртвых братьев перейти в их волков.
Джон наполнил таз из кувшина рядом с кроватью, умыл лицо и руки, надел чистую одежду из чёрной шерсти, затянул шнурки на чёрной кожаной куртке и обул пару поношенных сапог. Ворон Мормонта понаблюдал за ним проницательными чёрными глазами, а потом выпорхнул в окно.
– Считаешь меня своим рабом? – Джона обдало утренним холодом, пока он затворял окно, сделанное из толстых ромбов жёлтого стекла. Он вдохнул полной грудью, чтобы стряхнуть с себя ночной морок. Ворон улетел. «Эта птица слишком умна». Долгие годы она была спутником Старого Медведя, но это не помешало ей клевать его лицо, когда тот умер.
За дверью спальни начинался лестничный пролёт, спускавшийся в большую комнату, убранство которой составляли обшарпанный сосновый стол и дюжина дубовых стульев, обитых кожей. После того, как Станнис обосновался в Королевской башне, а от сгоревшей башни лорда-командующего остался один остов, Джон расположился в скромной келье Донала Нойе, находившейся за арсеналом. Потом, разумеется, ему нужно будет подыскать себе помещение попросторнее, но сейчас, пока он свыкается с ролью командующего, и это вполне сойдёт.
Грамота, что король вручил ему на подпись, лежала на столе под серебряным кубком, когда-то принадлежавшим Доналу Нойе. Однорукий кузнец оставил после себя скудное наследство: кубок, шесть пенни, медную звезду, червлёную брошь со сломанной застёжкой и старый парчовый дублет, на котором красовался олень Штормового Предела.
«Его настоящим сокровищем были инструменты, а также мечи и ножи, которые он ковал. Вся его жизнь прошла в кузнице».
Джон сдвинул кубок в сторону и снова прочёл пергамент.
«Если я поставлю здесь свою подпись, меня навсегда запомнят как лорда-командующего, предавшего Стену, – пронеслось у него в голове. – А если я откажусь…»
Станнис Баратеон доказал, что он раздражительный гость, и беспокойный к тому же. Он спускался по Королевскому Тракту почти до Короны Королевы, рыская по опустевшим хижинам Кротового городка и обозревая руины фортов у Врат Королевы и Дубового Щита. Каждую ночь он взбирался на Стену с леди Мелисандрой, а днём навещал лагерь, отбирая пленных, чтобы красная женщина могла их допросить. «Станнис не любит, когда ему отказывают». Джон опасался, что утро будет не из приятных.
Со стороны арсенала доносилось бряцанье клинков и щитов – там снаряжалась вновь прибывшая группа парнишек и новобранцев. Джон слышал голос Железного Эммета, призывавшего их поторапливаться. Коттер Пайк был очень недоволен тем, что лишился такого бойца, но у молодого разведчика был настоящий дар к обучению новобранцев. «Ему нравится сражаться, и он научит своих парней тоже любить драку». По крайней мере, Джон на это надеялся.
Надев висевшие у двери на соседних крючках плащ и пояс, Джон направился прямиком в арсенал. По пути он заметил, что подстилка, на которой обычно спал Призрак, пустовала.
В дверях стояли двое вооружённых копьями часовых в чёрных плащах и железных полушлемах.
– М’лорду нужно сопровождение? – спросил Гарс.
– Думаю, я сумею найти Королевскую башню без посторонней помощи. – Джон ненавидел эту привычку солдат таскаться за ним повсюду, куда бы он ни направился. Он чувствовал себя уткой с выводком утят.
Парни Железного Эммета заняли почти весь двор, тупые мечи лязгали друг о друга и с грохотом врезались в щиты. Джон задержался, чтобы понаблюдать, как Конь атакует Хоп-Робина, тесня того к колодцу. «У Коня задатки неплохого бойца», – решил он про себя. Парень силён и становится ещё сильнее, и у него есть чутьё. С Хоп-Робином всё обстояло совершенно иначе. Мало того, что тот косолап, так вдобавок к этому ещё и боится, что его ударят. «Возможно, лучше назначить его стюардом».
Схватка закончилась внезапно, когда Хоп-Робин очутился на земле.
– Отличный бой, – похвалил Коня Джон. – Но, наступая, ты опускаешь щит слишком низко. Либо ты исправишься, либо однажды из-за этого тебя убьют.
– Да, м’лорд. В следующий раз буду держать его повыше.
Конь поставил Хоп-Робина на ноги, и мальчишка неуклюже поклонился.
В дальнем конце двора несколько рыцарей Станниса затеяли тренировочный бой.
«Люди короля в одном углу, люди королевы в другом, – подметил Джон. – Но здесь лишь малая часть их воинства. Большинству слишком холодно».
Когда Джон проходил мимо, его громко окликнули:
– Парень! Эй, ты! Парень!
Парень было не самым худшим из того, что он слышал в свой адрес с момента избрания лордом-командующим. Он не откликнулся.
– Сноу, – настаивал голос. – Лорд-командующий!
На сей раз Джон остановился.
– Сир?
Рыцарь был выше его на шесть дюймов.
– Человек, носящий валирийскую сталь, должен пользоваться ею не только для того, чтобы чесать свой зад.
Джон встречал этого человека у замка. Послушать его – так он был знаменитейшим рыцарем. Во время битвы под Стеной сир Годри Фарринг одолел убегавшего великана – настигнув его верхом, он нанес удар копьём в спину, а потом, спешившись, отрубил уродливую маленькую голову чудища. Люди королевы прозвали его Годри Убийца Великанов. Джону вспомнилось, как пела плачущая Игритт. «Я последний из великанов».
– Я пользуюсь Длинным Когтем, только когда вынужден, сир.
– Но насколько хорошо, а? – Сир Годри выхватил свой меч. – Покажи-ка нам. Обещаю не делать тебе больно, парень.
«Как мило с твоей стороны», – подумал Джон.
– Как-нибудь в другой раз, сир. Боюсь, сейчас у меня есть неотложные дела.
– Боишься. Оно и видно, – бросил сир Годри, ухмыляясь своим приятелям. – Он боится, – повторил он тем, до кого ещё не дошло.
– Прошу меня извинить. – Джон развернулся к ним спиной.
Чёрный замок в неярком предрассветном свете казался угрюмым и заброшенным.
«Мой отряд, – уныло подумалось Джону, – от него почти ничего не осталось, совсем как от этой крепости».
От башни лорда-командующего сохранился лишь остов, общий зал стал кучей обгоревших головешек, башня Хардина выглядела так, что, казалось, развалится от любого дуновения ветра… хотя такой она была уже долгие годы. За ними возвышалась Стена – огромная, грозная и холодная, она была облеплена людьми, строители приделывали к ней новую лестницу, соединяя воедино остатки старой. Люди трудились от рассвета до заката. В отсутствие лестницы иного способа добраться до верха Стены, кроме подъёмника, не было. А тот не справится, если одичалые снова сунутся.
Над крышей Королевской башни, как раз в том месте, где не так давно с луком в руках вместе с Глухим Диком Фоллардом и Атласом прятался Джон Сноу, сражаясь с теннами и вольным народом, будто хлыст громко хлопал на ветру огромный золотой штандарт дома Баратеонов. На ступенях у входа, поёживаясь, стояли два человека королевы. Руки они засунули под мышки, а копья прислонили к косяку.
– Ваши перчатки из ткани вам не помогут, – заявил им Джон. – Обратитесь завтра к Боуэну Маршу, он выдаст каждому из вас по паре кожаных рукавиц на меху.
– Так и сделаем, м’лорд, и спасибо вам! — ответил стражник постарше.
– Если только до этого наши хреновы руки не отмёрзнут напрочь, – добавил стражник помоложе. Пар от дыхания окутывал его морозным туманом. – Я-то думал, это в Дорнийских Марках по-настоящему холодно. Что я знал?
«Ничего, – подумал Джон Сноу. – Также как и я».
На полпути вверх по винтовой лестнице он наткнулся на спускавшегося Сэмвела Тарли:
– Ты от короля? – спросил его Джон.
Сэм кивнул:
– Мейстер Эйемон послал меня с письмом.
– Понятно.
Некоторые лорды доверяли мейстерам читать за них свою корреспонденцию и докладывать о содержимом, но Станнис настаивал на том, чтобы вскрывать почту лично.
– И как Станнис его воспринял?
– Не слишком радостно, судя по его лицу. – Сэм перешёл на шёпот: – Подразумевалось, что мне не следует об этом болтать.
– Тогда не будем.
Джону стало интересно, какой из знаменосцев его отца отказал в повиновении королю Станнису на сей раз. «Когда Кархолд выступил в его поддержку, он довольно быстро раструбил об этом всей округе».
– Есть успехи в упражнениях с луком?
– Я раскопал отличную книгу о стрельбе из лука, но стрелять из него сложнее, чем читать об этом, – нахмурился Сэм. – У меня все руки в мозолях.
– Продолжай заниматься. Нам может пригодиться твой лук на Стене, если как-нибудь тёмной ночью к нам пожалуют Иные.
– Ох, надеюсь, что до этого не дойдёт.
За дверьми королевских покоев Джон наткнулся на новых стражников.
– К его величеству не разрешается входить с оружием, милорд, – заявил их сержант. – Отдайте мне меч. И ножи тоже.
Зная, что спорить бесполезно, Джон безропотно сдал им свой арсенал.
Внутри было тепло. Леди Мелисандра сидела у огня, рубин на шее тускло мерцал на бледной коже. Игритт была только поцелована огнём, красная жрица же сама являлась его воплощением, а её волосы – кровью и пламенем. Станнис стоял у грубо сколоченного стола, за которым когда-то восседал и обедал Старый Медведь. Весь стол покрывала огромная карта севера, нарисованная на куске потрёпанной шкуры. С одного края её прижимала к столу сальная свеча, с другой – стальная рыцарская перчатка.
Одетый лишь в шерстяные штаны и стёганый дублет король почему-то выглядел скованным и неуклюжим, словно облачённый в боевые доспехи. Кожа на лице была бледной, а борода подстрижена так коротко, что казалась нарисованной. Редкая поросль на висках – всё, что осталось от его чёрной шевелюры. В руках он держал пергамент со сломанной печатью из тёмно-зелёного воска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26