Руфи уже под шестьдесят, Боже мой!..И, окунувшись в воспоминания, Стив не расслышал, как кто-то твердыми, но бесшумными шагами поднялся на «голубятню» и деликатно приоткрыл дверь. Стив сделал движение, будто наяву стряхивал с себя гибкие смуглые обнаженные руки, и откашлялся, давая тем самым понять, что он на месте.Тогда дверь открылась полностью, темной рамой очертив невысокую женскую фигуру в черном обтягивающем трико – как показалось Стиву в первое мгновение. Приглядевшись, он увидел, что это не трико, а узкие черные джинсы и такой же свитер, принадлежавшие миловидной женщине с блестящими круглыми, как маслины, глазами и длинной атласной челкой.– Я представитель фирмы Анджело Донгиа, мистер Шерфорд, – мягко произнесла она, своим чуть странным выговором напоминая Стиву какую-то другую жизнь. – Специалист по европейскому интерьеру. Моя фамилия Кассано, миссис Кассано.– Очень приятно, – буркнул Стив, который на самом деле был недоволен тем, что у него воруют время в столь редкий для него свободный день. – Пройдемте, я покажу вам участок, хотя там еще ничего нет.– Внизу было открыто, а на звонок никто не ответил, так что я взяла на себя смелость, – снова певуче заговорила миссис Кассано, и снова что-то словно кольнуло Стива, – подняться прямо к вам, мистер Шерфорд… или просто Стив, – улыбаясь круглыми губами, закончила она.– Что? – Он сделал шаг вперед, в полосу уже почти погасшего заката, и она смело шагнула ему навстречу.Теплый оранжевый свет лег на все такое же открытое, но неуловимо повзрослевшее лицо маленькой француженки.– Галльская курочка!? – не веря своим глазам, воскликнул Стив. – Жаклин!– Неужели я так изменилась?– Совсем нет, но… – Стив не мог сейчас выразить эти произошедшие в Жаклин изменения какими-то определенными словами – это был не возраст, скорее, появившееся ощущение некоей законченности. – Бог с этим, давай-ка, устраивайся. Вино, коньяк, виски, пиво? – Жаклин несколько растерянно смотрела, где же устраиваться, ибо никакой мебели на «голубятне» практически не было – ее заменяли раскиданные повсюду и перемещаемые Стивом по своему настроению какие-то причудливые помеси пуфа, банкетки и огромной подушки – эти монстры, впрочем, были удобными, разноцветными и дружелюбными. – Садись прямо на ковер, – предложил Стив, внезапно почувствовав неловкость, вызванную только сейчас всплывшим воспоминанием о том, что он когда-то переспал с этой девушкой. Но неловкость происходила вовсе не от самого этого факта – связи Стива Шерфорда исчислялись многими десятками – а от мгновенного телесного ощущения того, какой ласковой, мягкой и спокойной она тогда была, словно не пятнадцатилетняя девочка, а уверенная в себе женщина. Стив сузил глаза и взъерошил волосы над загорелым веселым лицом.– Ты стал совсем седой, Стив, – твердо проговорила она, видимо, сделав усилие, чтобы окончательно перейти к старому обращению.– Но ведь и Джанет уже двенадцать.– С ней все…– В порядке и даже больше – красавица и умница!– А где Пат?– Повсюду. Но если серьезно, то ее сейчас, по-моему, куда больше вопросов музыки занимает гендер. А вообще – съемки, поездки, тяжелый труд постоянного созидания. Мы с ней настолько на виду, ты сама, наверное, много знаешь про нашу жизнь. – Стив усмехнулся одним ртом.– Разве ты не… счастлив?– Счастлив. Но, смотря, что понимать под этим затасканным словом…Жаклин спокойно смотрела на него своими черными глазами без блеска, и Стив чувствовал, как с каждой минутой ему почему-то становится все веселее и веселее. Сейчас она допьет вино, и они закатятся куда-нибудь подальше на побережье и будут болтать, просто болтать обо всем, не воспаряя к философии Гегеля и не опускаясь до обсуждения «Правила десяти минут», «Ten Minutes Rule» – иносказательное название законодательства об абортах в Британии.

а потом шлепать босыми ногами по неостывающему за ночь парному молоку прибоя…– Ну что ж, Стив… Давай пойдем посмотрим место и обсудим детали, у меня не так много времени. – Жаклин осторожно поставила бокал на пол.– Тебя ждет дома муж? – удивляясь себе, зло спросил Стив.– Муж? – Горькая маленькая морщинка легла у розовых, без помады, губ. – Нет, но у меня много работы и…– Дети? – Стив понимал, что это уже похоже на допрос, но не хотел и не мог остановиться.– Зачем же так? – Жаклин мягко улыбнулась. – Если ты действительно хочешь узнать, как я жила эти десять с лишним лет, я расскажу сама. Только пойдем посидим где-нибудь на кухне, как в старые времена, и поедим, я с ленча мотаюсь по заказчикам.А потом, отказавшись от предложенной Стивом сигареты, Жаклин забралась с ногами на диван, снова поразив его текучей и даже немного тяжеловесной для такого небольшого тела пластикой.Все ее движения напоминали оплывающий воск, и такого же оттенка была ее кожа. И в этой мягкой манере, в тихом низковатом голосе, в уверенной спокойной открытости была видна полнокровная, готовая дарить себя женщина, в которую Бог весть каким путем превратилась тоненькая, восторженно-говорливая, всегда чуть испуганная девочка-эмигрантка.– После той ночи на Честер-стрит я стала ужасно всего бояться. Бояться, что приедут репортеры, что у Пати умрет бэби, что я сама забеременею, и что душа Мэтью будет прилетать, в этот дом. Его, кстати, собираются сломать, ты знаешь? И я решила уехать из этого места, как из чумного, благо наша французская диаспора в Нью-Йорке как раз собиралась отправить кого-нибудь учиться во Францию. А я с детства рисовала, и один дальний родственник взялся устроить меня в Школу изящных искусств в Бордо. Это было дивно, и внутри меня все вдруг стало наполняться и смыслом, и чувством, и пониманием. Я сразу специализировалась по дизайну помещений, потому что у меня никогда не было настоящего своего дома, а мне очень хотелось его иметь. И заказы появились еще на старших курсах, и мой будущий муж был одним из таких заказчиков. Странно, но он был очень похож на Мэтью, внешне, конечно. Он из Южной Италии, представляешь – такой жгучий красавец-контрабандист. То есть он был промышленником, но выглядел, как контрабандист. Он увлек, скрутил, ослепил, в нем действительно было много магии. – Жаклин вдруг закрыла руками лицо. – Но он оказался… Словом, ему не нужны были нормальные отношения, наоборот, он бесился от того, что я просто нежно и радостно принимаю его… – И Стив, едва ли не с ненавистью к себе, вновь мгновенно пережил ту их давнюю близость и ощущение обволакивающего ласкового чрева. – Ему нужны были кожа, все эти ремни, сапоги, пояса, браслеты и просто плетки. Это было не столько больно, сколько… унизительно. Но, ты не поверишь, я как-то приспособилась и к этому, и ему было хорошо со мной. – Жаклин глубоко вздохнула, приподымая округлую грудь под черным свитером. – Но потом мы все равно расстались, потому что он уже совсем ничего не мог. Я оставила фамилию, мне она просто нравится. – Девушка посмотрела на Стива так, как обычно смотрят дети, ища одобрения и поддержки у взрослых, и он не мог не кивнуть ей в ответ. – И тогда я снова вернулась сюда и сразу попала к Донгиа. Я помню, как вы строили этот дом, но не хотела… Знаешь, я очень часто вас вспоминала. Если б не вы, может быть, моя жизнь повернулась бы совсем по-другому.– Лучше? – с ноткой ревности спросил Стив.– Нет. Просто по-другому. Но все-таки давай поработаем.И они целый час ходили около западной части дома, разговаривая о стилях, веяниях и материалах, но все эти разговоры казались Стиву завесой, которой закрыто нечто гораздо более важное и глубинное. Задевая порой ее теплое круглое плечо, он каждый раз с ужасом – поскольку отнюдь не видел в Жаклин доступной женщины – чувствовал, что все ее мягкое тело под призрачной защитой одежды готово раскрываться и принимать, как готова бывает земля в апреле.– Ты должна дождаться Пат, – наконец решил он. – Это будет для нее настоящим подарком.И они вернулись в дом вспоминать о минувшем. * * * Возвращаясь из Питтсбурга, Пат, как обычно, гнала свой «порше» на предельной скорости. Она всегда воспринимала машину не как некое, особым образом устроенное железо, но как горячее породистое животное со своими привычками и пристрастиями. Однако чувство почти физического слияния с машиной не мешало ей предаваться и своим мыслям. Прошедшая конференция была посвящена организации центров помощи в кризисных семейных ситуациях, и Пат, радуясь и тому, что дело сдвинулось все-таки с мертвой точки, одновременно печально улыбалась при мысли о том, что будь такие центры в то время, когда произошла вся эта ужасная история с Мэтью, ей не было бы нужды выходить замуж за Стива, и жизнь ее шла бы иным чередом…Она вернулась в Трентон под утро с намерением принять ванну и выспаться до вечерней съемки. Но, увидев свет в гостиной в половине шестого утра, удивилась и направилась прямиком туда.За столом, уставленным бесчисленными пустыми чашками из-под кофе, сидели Стив и невысокая черноволосая женщина. Но не успела Пат выразить свое любопытство по этому поводу, как тотчас, в отличие от Стива, узнала столь позднюю – или уже раннюю? – гостью.– Какими судьбами, Жаклин!? – голос Пат прозвучал искренно, но, может быть, чуть резковато в предутренней тишине. Забавно, что маленькая француженка объявилась сейчас, когда она только что вспоминала события того далекого декабря. Но все-таки память о перенесенном горе была для Пат настолько связана с этой простенькой восторженной девочкой, что обрадоваться ей действительно она все-таки не могла.– Ну, наливайте и мне, я отмахала полтысячи без единой остановки. – Пат упала в кресло и отбросила с высокого лба блестящие полосы. – Откуда ты? Что и как?– Я все уже рассказала Стиву, Пати, – улыбнулась Жаклин. – Только не успела расспросить как следует про Джанет. Лучше расскажи ты.Пат затянулась сигаретой. Она вообще не любила восторженных рассказов родителей о своих детях – эти рассказы казались ей если не ложью, то, по крайней мере, выставлением напоказ своих интимных чувств, что всегда претило Пат. А говорить о дочери ей было особенно трудно: Джанет с младенчества больше тянулась к Стиву, и ее откровенность с отцом не шла ни в какое сравнение с отношением к матери. Пат не видела в ней ни себя, ни Мэтью, а, пожалуй, действительно только Стива – с его легкостью в жизни, нелепыми увлечениями и некоей универсальностью.– Джанет? Настоящая англичанка, то есть, прекрасна снаружи и полна противоречий внутри. Прекрасно учится, рисует и… поет.– Как Мэтью?! – Жаклин едва не хлопнула в ладоши.– Нет. – И Пат поспешила сменить тему. – А твои дети?– У меня нет детей.Но тут вмешался Стив, увидевший, как неуловимо исказилось лицо Жаклин при последних ее словах.– Представляешь, Жаклин – дизайнер из бюро Донгиа, будет делать твою гостиницу. Мы уже все обсудили.– Тогда, знаешь, одну квартиру надо выполнить в континентальном духе, а другую – в английском, при едином пространственном решении… – И Пат пустилась в подробнейшие объяснения – как человек, получивший возможность говорить об интересующем предмете с тем, кто может его понять.– В таком случае я сдаю вахту. – Стив допил последний глоток и поднялся из-за стола. – Обсуждайте проблемы интерьера без меня, мне на моей «голубятне» и так хорошо. Счастливо, девочки. – Он поцеловал Пат в гладкую розоватую щеку и уже хотел было поцеловать Жаклин, но что-то остановило его. Стив просто поднял вверх правую руку. – Хай!У себя на «голубятне» он придвинул к стеклянной стене одно из чудовищ и долго совершенно бездумно смотрел на переливающееся всеми цветами ночное небо большого города. Его томило желание, давно не испытываемое, изматывающее желание юноши, которое поглощает не только все остальные чувства, но и разум.Это ночное бдение прервал уверенный стук и дверь.– Я же знаю, что ты не спишь, Стив. – Пат вошла в «голубятню», как всегда, уверенными, быстрыми и словно летящими над землей шагами. – Идеальная иллюстрация внутреннего мира мужчины. – Она кивнула на разбросанные по всему помещению предметы самого разного назначения. – Порядок, под которым таится хаос, в то время как у нас под кажущимся хаосом скрывается самый настоящий жесткий орднунг. – Она прислонилась спиной к стеклу, словно не ощущая за собой неверной пустоты воздуха. – У Жаклин отличный вкус и чувство цвета просто изумительное. Я очень рада, что из такого заморыша получился настоящий мастер, только…– Только – что?– В ней есть эта неприятная тяжелая женственность, она – как сочная груша, готовая упасть с ветки. И это при внешней собранности и я бы даже сказала – определенной элегантности. Вот увидишь, она непременно попытается тебя соблазнить.– Я уже спал с ней, давно, еще до смерти Мэтью, – чуть солгал Стив.– Ну, тогда ее дело плохо, – рассмеялась Пат, знавшая, что муж никогда не возвращается к былым увлечениям. Отойдя от окна, она положила свои холеные руки на грубый свитер Стива. – Мы заслужили немного отдохновения, правда?Но Стив резко встал, так что руки Пат скользнули вниз по разноцветным геометрическим узорам.– Прости, дорогая. Я собирался пошляться по утреннему городу. * * * Удивительная энергия Пат, помноженная на дизайнерский талант Жаклин, давала феерические результаты: гостевой флигель был практически готов уже через три месяца, и теперь Жаклин занималась непосредственно тканями, мебелью и наполнением пространства мелкими деталями, которые и придают жилью определенный дух.Континентальная часть была оформлена в японском брутальном стиле: неоштукатуренные стены, окна-бойницы и полная обнаженность структур. Островная часть – мгновенно окутывала заходящего тонкой имитацией викторианской эпохи с ее тяжелыми гардинами, неожиданными уголками и неким легким налетом мещанства.«Европейцы ужасно любят экзотику, – объяснила Жаклин свое решение, – а британцы за всю свою колониальную жизнь сыты ею по горло». Пат согласилась.Она теперь редко забегала во флигель, полностью поверив Жаклин и ее вкусу – зато Стив проводил там целые вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34