мяу-мяу . По­том Лу­лу ти­хонь­ко на­жал руч­ку две­ри и не­гром­ко по­звал: «Эй! Эй!» Ры­жая де­воч­ка, же­ма­нясь, по­до­шла к две­ри.
— Ты что, од­на? — спро­сил Лу­лу. — Ста­щи-ка нам че­го-ни­будь вкус­нень­ко­го…
Она обер­ну­лась, по­смот­ре­ла в глубь лав­ки, по­том, за­су­нув ру­ку в ва­зу, вы­та­щи­ла горсть цвет­ных ле­ден­цов и про­тя­ну­ла их маль­чи­ку. Ре­бя­та пом­ча­лись к ули­це Ни­ко­ле, ос­та­но­ви­лись у оте­ля, в ко­то­ром жи­ли се­ве­ро­аф­ри­кан­ские ра­бо­чие (во­да и газ на всех эта­жах ), и, раз­де­лив ме­ж­ду со­бой слад­кую до­бы­чу, при­ня­лись энер­гич­но пе­ре­ма­лы­вать зу­ба­ми твер­дые кон­фет­ки.
Лу­лу на ра­до­стях дал Оли­вье «ле­ща», то есть по­про­сту шлеп­нул его по за­ду. Оли­вье по­пы­тал­ся схва­тить Лу­лу од­ной ру­кой за ши­во­рот, а дру­гой за брю­ки, что­бы за­ста­вить бе­жать пе­ред со­бой на ма­нер «ска­чек за чес­но­ком», но ему это не уда­лось. То­гда он ткнул паль­цем в грудь Кап­де­ве­ру и ска­зал: «А у те­бя пят­но!» — и, ко­гда тот на­кло­нил го­ло­ву, по­ще­ко­тал ему кон­чик но­са. Все ста­ли ба­ло­вать­ся по обыч­ной «про­грам­ме», хва­тать друг дру­га, ра­зыг­ры­вать, пи­хать, го­нять­ся и шле­пать, при­го­ва­ри­вая на хо­ду: «Ты кош­ка, те­бе во­дить».
Оли­вье ве­се­лил­ся до упа­ду. Ря­дом с друзь­я­ми он за­бы­вал обо всех сво­их не­сча­сть­ях. Они стя­ну­ли рас­кра­шен­ный звез­доч­ка­ми мя­чик у ма­лень­кой На­на, ко­то­рая иг­ра­ла, бро­сая его об стен­ку и вы­пол­няя все тре­бую­щие­ся «ко­лен­ца» — часть пер­вая, лег­кий удар, силь­ный удар, ма­лень­кая спи­раль, боль­шая спи­раль, под од­ну нож­ку, под дру­гую нож­ку, мол­ча, без шу­ток … — и ста­ли го­нять мя­чик из рук в ру­ки, а по­том за­пус­ти­ли его вниз по ули­це, за­ста­вив дев­чон­ку бе­жать вслед, гро­зить ку­лач­ком и прон­зи­тель­но кри­чать: «Бан­да кре­ти­нов!»
На ули­це Лам­бер дру­гие дев­чон­ки пры­га­ли че­рез ска­кал­ку и на­пе­ва­ли:
Па­ле-Рой­яль — пре­крас­ный квар­тал.
Де­вуш­ки там на вы­да­нье все.
«Я же­нюсь на вас», — од­на­ж­ды ска­зал
Ми­лой Ивон­не… мсье Оли­вье!
И вдруг Кап­де­вер за­во­пил:
— Ой не так, де­воч­ки! Оли­вье ведь влюб­лен в Прин­цес­су, да-да, в эту здо­ро­вен­ную жердь с во­ло­са­ми из пак­ли!
Взбе­шен­ный Оли­вье сме­рил его взгля­дом и от­пих­нул. Они ис­ко­са по­смат­ри­ва­ли друг на друж­ку, слег­ка за­ди­ра­лись, но ни­кто не ре­шал­ся ввя­зать­ся в дра­ку.
— А ну от­ка­жись от сво­их слов!
— Еще че­го!
Как ко­ты, стоя­ли они друг про­тив дру­га и ши­пе­ли, по­том бо­лее доб­ро­душ­ный Лу­лу раз­нял их: «Иди­те, ре­бя­та, иди­те от­сю­да…» День не го­дил­ся для дра­ки.
На ули­це Ла­ба, при­сло­нив­шись к по­ли­ро­ван­ной две­ри га­лан­те­рей­ной лав­ки, сто­ял Па­ук — свои­ми изу­ро­до­ван­ны­ми но­га­ми и куль­тя­ми рук, раз­ве­ден­ны­ми в сто­ро­ны, он на­по­ми­нал ог­ром­ную ле­ту­чую мышь, за­мер­шую на во­ро­тах де­ре­вен­ской фер­мы.
Га­лан­те­рей­ная ла­воч­ка, по-преж­не­му за­пер­тая, вы­гля­де­ла не­ле­по на этой ожив­лен­ной ули­це. В двер­ные ще­ли на­би­лась пыль, де­ре­во бы­ло ис­чер­ка­но ме­лом, да­же со­ба­ки ос­та­нав­ли­ва­лись тут под­нять ла­пу — все при­хо­ди­ло в упа­док. Лег­ко бы­ло пред­ста­вить се­бе там, за став­ня­ми, это за­му­ро­ван­ное про­стран­ст­во, став­шее бес­по­лез­ным и ни­ко­му не нуж­ным. Чтоб при­вес­ти в по­ря­док на­след­ст­вен­ные де­ла, род­ст­вен­ни­ки ожи­да­ли се­мей­но­го со­ве­та, а он все вре­мя от­кла­ды­вал­ся, ибо друг к дру­гу все от­но­си­лись не­до­вер­чи­во. Как-то при ре­бен­ке про­из­нес­ли сло­во «опе­кун», но ему по­ду­ма­лось, что оно оз­на­ча­ет что-то вро­де под­пор­ки для ро­зо­вых кус­тов или для стеб­лей фа­со­ли. По­рой ка­кие-то об­ра­зы преж­ней жиз­ни сно­ва воз­ни­ка­ли в его па­мя­ти; зна­ко­мый стол, бу­фет, гор­ка со свер­каю­щей по­су­дой, швей­ная зин­ге­ров­ская ма­ши­на, его кро­ват­ка, бес­чис­лен­ные ящич­ки для га­лан­те­рей­ных то­ва­ров. Как, на­вер­ное, рез­вят­ся сей­час мы­ши сре­ди всех этих со­кро­вищ! А ве­щи спят бес­про­буд­ным сном, как в за­ча­ро­ван­ном зам­ке спя­щей кра­са­ви­цы. По­том пе­ред маль­чи­ком по­яв­лял­ся при­зрак Вир­жи­ни, за­пер­той там, за став­ня­ми: Вир­жи­ни ле­жа­ла на смерт­ном од­ре, ее ру­ка бы­ла бес­силь­но от­ки­ну­та в сто­ро­ну.
А тут еще этот Па­ук, не­дви­жи­мый, как вер­ный страж.
Де­ти, все трое, по­до­шли, вы­ню­хи­вая, чем бы им по­за­ба­вить­ся.
— А ну, пар­ни, — на­смеш­ли­во ска­зал Кап­де­вер, — при­цель­тесь-ка в Пау­ка.
Лу­лу и Оли­вье с воз­му­ще­ни­ем пе­ре­гля­ну­лись. Из­де­вать­ся над ка­ле­кой, на ви­ду у всей ули­цы? Нет, так не по­сту­па­ют. Лю­ди обыч­но ог­ра­ни­чи­ва­лись тем, что ста­ра­лись не за­ме­чать его убо­же­ст­ва. Мож­но бы­ло под­шу­тить над та­ким, как Люсь­ен Заи­ка, над ка­ким-ни­будь глу­хим или гор­ба­тым че­ло­ве­ком, но не из­мы­вать­ся же над Пау­ком — ведь его и так уже горь­ко оби­де­ла судь­ба. Лу­лу раз­во­ро­шил свою лох­ма­тую чер­ную ше­ве­лю­ру, ко­то­рая рез­ко кон­тра­сти­ро­ва­ла со свет­лы­ми куд­ря­ми Оли­вье, и на­нес Кап­де­ве­ру креп­кий удар ку­ла­ком в пле­чо.
— Ты что, обал­дел, а? Си­няк же бу­дет!
Но Лу­лу уже уг­ро­жал «на­ве­сить ему фо­нарь», чтоб и под гла­зом ос­тал­ся ог­ром­ный си­няк. А Оли­вье при­ба­вил:
— Па­ук — мой при­ятель.
— Ах! Ах! Ска­жи­те по­жа­луй­ста! — за­орал Кап­де­вер. — Па­ук — твой при­ятель, а Прин­цес­са — твоя под­руж­ка… — И он сплю­нул се­бе под но­ги, под­тя­нул шта­ны и уда­лил­ся, по­ка­чи­вая го­ло­вой и ужас­но гри­мас­ни­чая.
— Вот уж на­стоя­щий по­ли­цей­ский сы­нок, — ска­зал Лу­лу.
— Ни­че­го, это у не­го ско­ро прой­дет… — от­ве­тил Оли­вье.
Маль­чи­ки веж­ли­во по­здо­ро­ва­лись с ма­дам Оду­ар, ко­то­рая на свои уже силь­но по­ре­дев­шие во­ло­сы все-та­ки ухит­ря­лась на­кру­тить би­гу­ди. По пу­ти они при­лас­ка­ли ры­жую со­ба­ку Аль­бер­ти­ны и по­ма­ни­ли ее не­су­ще­ст­вую­щим са­хар­ком, чтоб она по­стоя­ла на зад­них ла­пах.
— А что, ес­ли по­го­во­рить с Пау­ком? — спро­сил Лу­лу.
— Ты что, очу­мел? — ска­зал Оли­вье.
— Глу­по­сти! Сей­час уви­дишь!
Лу­лу по­до­шел к Пау­ку и ска­зал:
— До­б­рый день, мсье!
Ка­ле­ка от­ве­тил не сра­зу. Его за­стыв­шие в пол­ной не­под­виж­но­сти ко­неч­но­сти вдруг ше­вель­ну­лись, а гла­за при­от­кры­лись — они по­ка­за­лись ре­бя­там без­дон­ны­ми. Он по­смот­рел на де­тей и от­ве­тил сво­им ус­та­лым го­ло­сом:
— При­вет, Серж. При­вет, Оли­вье.
— Ну и ну! — вос­клик­нул Лу­лу. — Вы знае­те, как ме­ня зо­вут?
Па­ук улыб­нул­ся и уточ­нил, же­лая рас­се­ять со­мне­ния:
— Да, знаю, ты Серж, а для дру­зей — Лу­лу, так они те­бя на­зы­ва­ют.
Оба маль­чи­ка стоя­ли ря­дом, не на­хо­дя слов. Им хо­те­лось вы­гля­деть лю­без­ней, и, пе­ре­сту­пая с но­ги на но­гу, они пе­ре­гля­ды­ва­лись, под­за­до­ри­вая друг друж­ку на­чать раз­го­вор. На­ко­нец Оли­вье ри­ск­нул, про­ро­нив:
— Как вы се­бя чув­ст­вуе­те?
Ка­ле­ка от­ве­тил:
— Не­пло­хо, — а по­том дви­же­ни­ем под­бо­род­ка ука­зал на кар­ман сво­ей си­ней курт­ки: — Там внут­ри си­га­ре­та. Не мо­жешь ли су­нуть ее мне в рот?.. Да еще огонь­ку бы.
Оли­вье за­лез в кар­ман Пау­ка, вы­та­щил смя­тую си­га­ре­ту и ста­ра­тель­но вы­пря­мил. По­том вста­вил ее в рот Пау­ку и с гор­до­стью вы­нул из сво­его кар­ма­на ко­ро­бок швед­ских спи­чек. Па­ук по­бла­го­да­рил и с на­сла­ж­де­ни­ем за­тя­нул­ся, от­ки­нув го­ло­ву, чтоб дым не ел ему гла­за.
Дви­же­ни­ем губ он ото­дви­нул си­га­ре­ту в уго­лок рта и, как бы при­но­ся из­ви­не­ние, ска­зал:
— А ме­ня зо­вут Да­ни­эль.
Лу­лу и Оли­вье не мог­ли скрыть сво­его удив­ле­ния — они уже так свык­лись с тем, что все зо­вут ка­ле­ку Пау­ком, что да­же не мог­ли и пред­по­ла­гать, что у не­го, как у всех лю­дей, есть имя. И Лу­лу глу­по про­ле­пе­тал:
— Рад зна­ком­ст­ву!
Оли­вье улыб­нул­ся и мяг­ко по­вто­рил:
— Да­ни­эль… Да­ни­эль…
По­сле то­ми­тель­ной пау­зы по­сле­до­ва­ло про­ща­ние: «Ну лад­но, все­го хо­ро­ше­го…» — и де­ти сму­щен­но уда­ли­лись, а Да­ни­эль-Па­ук по­тряс под­бо­род­ком, чтоб сбро­сить пе­пел сво­ей си­га­ре­ты.
Но на ули­це сцен­ки бы­ст­ро сме­ня­ли од­на дру­гую. А вот и ма­дам Па­па; ее ма­лень­кое, как у по­ле­вой мыш­ки, ли­цо со­вер­шен­но ис­чез­ло под ук­ра­шен­ной виш­ня­ми боль­шой шля­пой, зон­тик со стек­лян­ной круг­лой руч­кой сви­сал с лок­тя; в ру­ках она не­сла тес­то, за­вер­ну­тое в ку­хон­ное по­ло­тен­це, чтоб бу­лоч­ник ис­пек ей пи­рог. По до­ро­ге она без кон­ца ос­та­нав­ли­ва­лась, же­лая ка­ж­до­му встреч­но­му разъ­яс­нить: «Зав­тра прие­дет ма­лыш, мой ма­лыш явит­ся…»
Эр­нест, уса­тый хо­зя­ин ка­фе «Транс­ат­лан­тик », пус­кал струю из си­фо­на в двух «сле­пив­ших­ся», смеш­но пе­ре­дви­гаю­щих­ся со­ба­чо­нок. Туд­журь­ян с третье­го эта­жа сбро­сил в кон­вер­те во­дя­ную бом­бу, гул­ко взо­рвав­шую­ся пе­ред при­врат­ни­цей из до­ма но­мер 78, ма­дам Гро­ма­ляр, ко­то­рая страш­но обоз­ли­лась и по­гро­зи­ла ку­ла­ком в не­бо. В дру­гом ок­не Джек, млад­ший сын порт­но­го, пы­тал­ся пой­мать кар­ман­ным зер­каль­цем сол­неч­ный луч и на­пра­вить его пря­мо в ли­цо прач­ке, жи­ву­щей на­про­тив. Маль­чиш­ка с длин­ны­ми, как у дев­чон­ки, во­ло­са­ми, объ­е­дал ку­ри­ную нож­ку, с трес­ком раз­ди­рая ее су­хо­жи­лия.
Взгля­дом зна­то­ков Оли­вье и Лу­лу обо­зре­ва­ли эти при­выч­ные сцен­ки и пе­ре­гля­ды­ва­лись, чтоб вы­яс­нить от­но­ше­ние друг дру­га к то­му или ино­му со­бы­тию. Под лу­ча­ми за­хо­дя­ще­го солн­ца кры­ши до­мов ста­но­ви­лись си­ре­не­вы­ми; зной­ный воз­дух, ка­за­лось, дро­жал и стру­ил­ся; сно­ва­ли му­хи… Лу­лу по-сво­ему вы­ра­зил то, что чув­ст­во­вал:
— Кра­со­ти­ща на ули­це!
— Да, здо­ро­во! — как эхо, от­клик­нул­ся Оли­вье.
Они опять вни­ма­тель­но ог­ля­де­лись кру­гом, слов­но пен­сио­не­ры, вы­шед­шие на про­гул­ку. Все уже ды­ша­ло иным рит­мом — ве­чер­ним. В горш­ке на по­до­кон­ни­ке у ма­дам Аль­бер­ти­ны яр­ко цве­ли на­стур­ции. Про­шла де­вуш­ка в пла­тье с зе­ле­ны­ми раз­во­да­ми, ли­цо ее бы­ло та­ким юным и чис­тым. В од­ной из квар­тир до­ма но­мер 75, ста­ра­тель­но под­ра­жая го­ло­су Жо­зе­фи­ны Бек­кер, ка­кой-то муж­чи­на на­пе­вал: «У ме­ня две люб­ви ». Из ок­на ма­дам Ша­минь­он ка­па­ла во­да — она по­ли­ва­ла цве­ты. Лю­ди уже воз­вра­ща­лись с ра­бо­ты.
Ка­кая-то тень ом­ра­чи­ла гла­за Оли­вье, и он при­сталь­но по­смот­рел на дру­га, слов­но же­лая по­де­лить­ся с ним вне­зап­ным опа­се­ни­ем. И Лу­лу Вши­вая Баш­ка, долж­но быть по­няв, в чем де­ло, взъе­ро­шил ру­кой свои во­ло­сы цве­та во­ро­но­ва кры­ла и дру­же­ски шлеп­нул при­яте­ля по пле­чу:
— Не гру­сти, Олив! Мо­жет, ты еще и ос­та­нешь­ся здесь…
Оли­вье в от­вет толь­ко вздох­нул, и они дви­ну­лись вверх по ули­це, ох­ва­чен­ные за­дум­чи­во­стью, слов­но фи­ло­со­фы пе­ред ли­цом ми­ро­вых про­блем.
Глава шестая
Ра­бо­ты в ти­по­гра­фии ста­но­ви­лось все мень­ше, и Жа­на на не­де­лю уво­ли­ли. В пер­вый же день сво­его вы­ну­ж­ден­но­го от­ды­ха он дол­го ва­лял­ся в кро­ва­ти, чи­тая ста­рый вы­пуск де­тек­ти­ва «Ник Кар­тер », из­дан­но­го еще во вре­ме­на его дет­ст­ва. На вто­рой день Жан, на­про­тив, под­нял­ся чуть свет, ста­ра­тель­но вы­мыл­ся и ве­лел Оли­вье за­нять­ся тем же. По­ка ре­бе­нок на­мы­ли­вал се­бе шею, Жан на­дел кос­тюм, в ко­то­ром был на свадь­бе — по­ло­са­тые брю­ки и пид­жак, об­ши­тый по бор­там ат­лас­ной тесь­мой, — а го­ло­ву по­крыл ко­тел­ком. На­ря­див­шись, он со­об­щил Оли­вье, что они по­пы­та­ют сча­стья на ки­но­съем­ках. Маль­чик одел­ся в кос­тюм­чик с голь­фа­ми, с ко­то­ро­го Эло­ди по так­ти­че­ским со­об­ра­же­ни­ям спо­ро­ла тра­ур­ную по­вяз­ку, и, на­ско­ро по­зав­тра­кав, Жан и Оли­вье на­пра­ви­лись в ки­но­сту­дию на ули­цу Фран­кер, не­по­да­ле­ку от них.
Хо­тя бы­ло все­го семь ча­сов ут­ра, тут ви­лась уже оче­редь дли­ной мет­ров в два­дцать, и она очень бы­ст­ро вы­тя­ги­ва­лась. Ме­тал­ли­че­ские во­ро­та, че­рез ко­то­рые обыч­но про­пус­ка­ли мас­сов­ку, бы­ли еще за­пер­ты, и ни­что не пред­ве­ща­ло ну­ж­ды в ста­ти­стах. Од­на­ко не­ко­то­рые из ожи­даю­щих со зна­чи­тель­ным ви­дом ут­вер­жда­ли, буд­то боль­шую часть со­ис­ка­те­лей, хо­тя бы на день, но при­гла­сят по­ра­бо­тать — им кто-то со­об­щил об этом. А по­ка тща­тель­но вы­бри­тые муж­чи­ны, иные в спор­тив­ных кеп­ках, слег­ка от­тал­ки­ва­ли друг дру­га пле­ча­ми, чтоб со­хра­нить свое ме­сто в оче­ре­ди, и сви­ре­по раз­гля­ды­ва­ли но­вых при­шель­цев, ви­дя в них воз­мож­ных по­сле­до­ва­те­лей Жор­жа Миль­то­на, Ко­ро­ля мо­шен­ни­ков . Здесь бы­ли, ви­ди­мо, и без­ра­бот­ные ак­те­ры — их уз­на­ва­ли по тще­душ­но­му об­ли­ку, жел­тиз­не ко­жи, тща­тель­но при­ли­зан­ным во­ло­сам, а так­же по их пре­неб­ре­жи­тель­но­му от­но­ше­нию ко всем про­чим и по яв­но­му же­ла­нию ка­зать­ся за­га­доч­ны­ми; бы­ли и та­кие, как Жан, ко­то­рых толь­ко что от­ку­да-то уво­ли­ли; бы­ли и прoфессиональные без­ра­бот­ные; и сре­ди всех — толь­ко од­на жен­щи­на с ко­рот­ко ост­ри­жен­ны­ми во­ло­са­ми, она с рас­се­ян­ным ви­дом ку­ри­ла си­га­ре­ту.
Так как ко­те­лок Жа­на вы­звал не­сколь­ко на­смеш­ли­вых за­ме­ча­ний, вро­де «Глянь­те-ка на это­го шля­пу-рас­тя­пу!», он ре­шил его снять и дер­жал в ру­ках, при­жав к жи­во­ту и ожи­дая, по­ка о нем по­за­бу­дут. Его сму­ще­ние и ро­бость ска­зы­ва­лись в при­выч­ном жес­те — он за­стен­чи­во тер нос ука­за­тель­ным паль­цем. Оли­вье, на­обо­рот, чув­ст­во­вал се­бя весь­ма не­при­ну­ж­ден­но. Для не­го «ки­но» уже на­ча­лось.
Дол­го­вя­зый тип с уса­ми под Чар­ли Ча­п­ли­на спро­сил, ка­кой фильм бу­дут сни­мать, и ры­жий па­ре­нек ему от­ве­тил: «А нам пле­вать, не все ли рав­но?» Но тут один па­риж­ский га­мен тор­же­ст­вую­ще вы­па­лил сво­им ха­рак­тер­ным сто­лич­ным го­вор­ком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44