– Там одна комната, кухня и ванная, но я обожаю ее. Прямо за домами проходит метро, и я часто лежу в постели и слушаю, как грохочут поезда. Не знаю почему, но их шум успокаивает меня. Все думают, будто я спятил, раз живу в такой крошечной квартирке. По крайней мере, меня оставили в покое. Даже не представляю, что обо мне говорят. Наверное, что-то вроде: «Ему нужна свобода после пережитой трагедии».
Он снова улыбнулся. Во всяком случае, улыбнулись его губы. А в глазах застыла вечная грусть. Судя по тому, что виднелось под грязным плащом, он снял свою модную одежду. Может, свидание не состоялось. Интересно, такое часто происходит? Бедный, одинокий Макс!
– А потом им втемяшилось в голову, что я не забочусь о себе. Ричи взялся приходить ко мне домой и проверять, как у меня дела. Будто я не замечаю, как он время от времени заглядывает в мой холодильник. А сейчас стало еще хуже. Думаю, это Кэт его подстрекает. Вот почему он приходил ко мне сегодня вечером. Минут через двадцать после того, как я вернулся домой с бельем, он притащил еду из ресторанчика и спросил, не хочу ли я сходить с ним выпить пива. Но я резко ему отказал. Во всем виновата моя чертова гордость. Я сказал ему, что, если он хочет сделать что-нибудь полезное, пусть лучше заглянет в гаражи – посмотрит, что там происходит. Не успел я оглянуться, как он вернулся с жуткой раной на виске.
– А что происходит в гаражах? – Он съел то, что принес Ричи? Или предложить ему яичницу? Я понимала озабоченность Кэт и Ричи. Я сама уже начинала беспокоиться, нормально ли он питается.
– Точно не знаю, но считаю, что там процветает детская проституция.
Он произнес это столь обыденным тоном – мол, вот с чем приходится иметь дело изо дня в день, – что мне стало нехорошо. Несомненно, я ослышалась.
– Я не говорю, что на свободе бродит еще один Кристи. Никаких трупов, закопанных в парке на площади Уэсли. Ничего такого. Но несколько дней назад я заметил взломанный гараж и странных типов. Соседка утверждала, что видела, как там весь день ошивались девочки. Сказала, что им не больше двенадцати, но когда она спросила, что они там делают, ее грубо послали. Бедная старушка, их выражения повергли ее в ужас. Но она храбрая женщина. Когда девчонки ушли, она незаметно подкралась, заглянула в окно и увидела на полу два матраса.
– Я в это не верю, – сказала я. – Как такое вообще происходит?
– Все дело в крэке, – пояснил Макс. – Девочкам дают наркотики. Я уверен, что раньше в этом гараже продавали кокаин. В прошлом году на улице была перестрелка. Вы думаете, что все эти ямайские банды где-то далеко в Харлсдене, в соседнем городке, но в наши дни они повсюду. Их запросто можно узнать по блесткам.
– Что-что?
Он взглянул на меня и покачал головой:
– Вы что, с луны свалились? По украшениям. По усыпанным драгоценными камнями и бриллиантами серьгам. Они называют их «блестками». Знаете, как у Паффа Дэдди.
– Пи Дидди, – поправила я. – По крайней мере, так он теперь себя называет, хотя завтра может и сменить имя. – Пусть я и знала Пи Дидди, но все равно чувствовала себя невеждой. Рядом со мной творится такое, а я ничего об этом не знаю. Я понятия не имела, что в Лондоне существует детская проституция. Единственные преступления с участием детей, о которых я знала, – это уличные грабежи и кражи мобильных телефонов. – Кто ударил Ричи?
– Он описал мне этого человека. Он как раз шел к гаражу, когда этот тип выходил из него. Увидев Ричи, мерзавец пустился наутек. Ричи бросился за ним и загнал в угол под железнодорожным мостом. А тот ударил его свинцовой трубой. Ричи даже не видел, что у него в руке. Сейчас полиция прочесывает район. Скоро мы поймаем ублюдка.
– А как насчет… – Я осеклась. Эгоистично спрашивать о моем пожаре, когда Ричи на больничной койке борется за жизнь, но гибель бедняги Фреда никак не шла у меня из головы.
– Как насчет вашего дела? – Макс еще раз слабо улыбнулся. – Не волнуйтесь. Я не забыл о вас, хотя, пока Ричи в таком состоянии, все затянется. Конечно, я могу назначить на его место кого-нибудь другого, но он как раз вел допрос, который может принести неплохие плоды. У меня предчувствие. Ричи не успел ввести меня в курс дела.
Я ждала, что Макс расскажет о расследовании, но вместо этого он сказал:
– А у вас есть еще блестящие идеи, вроде той, насчет Базза Кемпински?
Я сверкнула на него глазами.
– Нет, я серьезно, – заверил он меня. – У него алиби, но вы мыслите в нужном направлении. Мне любопытно узнать, куда вы двинетесь дальше.
Я снова взглянула него – не смеется ли он надо мной – и решила рискнуть:
– Сельма Уокер сказала, будто на Рождество ездила к родственникам в Нью-Йорк, но на кассетах, которые я переписываю для ее книги, она утверждает, что семьи у нее нет.
– Вы спрашивали ее об этом?
– Пока нет. Но если подумать, у нее есть… в общем, мотив.
Я ждала ехидных замечаний о моем любительском расследовании, неопровержимых доказательств, почему Сельма не может быть убийцей, но, к моему удивлению, Макс произнес:
– Расскажите мне об этом. – Он подлил себе виски. – Кстати, если вы хотите вернуться в постель, скажите мне. Я собирался заскочить на секундочку, убедиться, что с Кэт все хорошо.
Я покачала головой. Я устала, но была слишком взвинчена из-за Кэт и Ричи, чтобы думать о сне.
– Два пожара. – Я загибала пальцы. – Астрид Маккензи и Анжела – по крайней мере, будем считать, что предполагаемой жертвой была Анжела. Обе женщины спали… спят с Баззом. Сельма – его жена.
– Неплохая мысль, – признал Макс. – Я проверю в авиакомпании, когда она улетела и вернулась. Или сказала, что летала. Посмотрим, есть ли ее имя в списках пассажиров до Нью-Йорка. По ее словам, она ездила туда, верно? По-вашему, она похожа на убийцу?
Я покачала головой.
– А на оскорбленную женщину? Может, вы следующая в ее списке?
– Она не знает о нас с Баззом.
– Откуда вам это известно? – возразил Макс и был прав. – Она вам нравится? – Этим вопросом он застал меня врасплох.
– Я не уверена. – Так оно и было. – У меня нет причин не любить ее, просто я не могу расслабиться в ее присутствии. Так всегда бывает, когда я впервые встречаюсь с человеком, чью книгу собираюсь писать. Я чувствую, как он меня оценивает, спрашивает себя, можно ли мне доверять. Это естественно. Но она слишком подозрительна. Разумеется, учитывая, что она собиралась мне поведать, становится понятно, почему. Она должна была убедиться, что я не побегу к Баззу. – Меня мучили угрызения совести за то, что я не была полностью за Сельму. Я уже начала принимать ее сторону и вовсе не хотела, чтобы она стала главной подозреваемой. Не говоря о том, что в таком случае я лишусь работы.
– Надо же, какой поворот судьбы, – покачал головой Макс. – Надеюсь, ради вашего блага она никогда не узнает о вас с Баззом. И что он не подложит вам свинью, рассказав ей.
Я вздрогнула. Он перегнулся через стол и похлопал меня по плечу:
– Не волнуйтесь. Она решила довериться вам и не ошиблась. Вы ничего не расскажете Баззу. Даже если Сельма узнает, что произошло между вами, думаю, она поймет, что это не совсем ваша вина, что это случилось до того, как вы узнали, какое он чудовище. Но скажите, вы доверяете ей?
– Мне кажется, она потерпела неудачу. Думаю, эта книга, использование популярности, чтобы достучаться до женщин, которые попали в похожие ситуации, – поступок очень смелый, но я не уверена, что ее историю воспримут всерьез. Она по-прежнему его любит. Она по-прежнему очарована им.
– Но ведь здесь в игру вступаете вы, – заметил Макс. – Уж вы-то позаботитесь, чтобы ее услышали, вы заставите звучать здраво, мудро и тому подобное.
Пока я его слушала, на меня внезапно снизошло зловещее вдохновение. Что, если бы мне предстояло написать его биографию? Биографию детектива, жену которого убили. О том, как он живет после этого.
– Я приготовлю чай. Хотите чашечку? – Я встала и потянулась за чайником – в основном чтобы отогнать эти мысли. Макс не ответил, на лестнице раздались шаги, дверь открылась, и вошла мама.
– Она спит, – объявила она. – Бедная, бедная Кэт. Он выживет, как вы думаете?
– Мам, ты помнишь инспектора Остина? Хочешь чаю?
– Нет, я пойду наверх. – Она застенчиво запахнула халат и пожала Максу Остину руку.
– Вероятность, что он не выживет, остается всегда, – просто сказал Макс. – Вот почему я рад, что Кэт здесь, с вами. Но будем надеяться на лучшее.
Я думала, он уйдет, как только мама вернется к себе, но он остался. Сколько виски он выпил? Может, он уже опьянел. Может, ему хочется с кем-нибудь поговорить.
– Невзирая на то, что вы говорите, – осторожно начала я, – вам должно быть очень трудно после того, что случилось. У вас с женой было много друзей? Они поддерживают вас? Вы все еще живете прошлым или готовитесь к новому старту, к другой жизни, не такой, какая была у вас с… Сэди?
Сунув нос не в свое дело, я здорово рисковала, но мне было ужасно любопытно. Я задавала ему вопросы, которые задала бы, готовясь писать автобиографию. Худшее, что он мог сделать, – послать меня куда подальше.
Но он не успел: хлопнула дверь, и на кухню ввалился Томми.
– Что происходит? – спросил он, но, увидев Макса Остина, сразу начал оправдываться. – Я пьян, да, но я приехал не на своей машине. Я добрался на такси.
– Томми, у тебя же нет машины, – напомнила я.
Краем глаза я увидела, как Макс взял плащ и выскользнул за дверь, в холл.
– Что он здесь делает? Был еще один пожар?
Я рассказала, что случилось с Ричи и что наверху спит Кэт.
– Кэт? – Томми удивился. – Ты не говорила, что она вернулась в твою жизнь.
– Ну, она вернулась в нее только сегодня вечером.
– Как она? Все еще сходит по мне с ума?
Я не рассмеялась. Томми бывает таким грубым. Ричи сейчас борется за жизнь, а он говорит ужасные вещи.
– Ладно. Прости, прости, прости. Мне жаль ее друга. Мне жаль, что я напился. Боже, где ты ее положила? Наверху, в одну постель с Анжелой?
– Анжела уехала.
– И это жаль.
– Нет, тебе не жаль, – отрезала я.
– Ладно, не жаль. С тобой мужчина не имеет права на собственное мнение, Ли.
И вдруг я поняла, что зверски устала. И начинаю закипать.
– Где, черт возьми, ты был? – вопросила я. – Сейчас почти три часа ночи.
– Ну ты и мегера, Ли. – Он потянулся к виски, но я отставила бутылку. – Я ездил к маме в больницу. Это разрешается? Пробыл там гораздо дольше, чем собирался. Мне пришлось вернуться в «Би-би-си» и работать допоздна, чтобы наверстать упущенное.
До трех часов? Ну ладно, не буду спрашивать. Обстановка и так накалена до предела.
– Как она? О, кстати, только что вспомнила. В прошлый раз, когда я туда ездила, ее навещала некая дама. Кто такая Мари-Шанталь?
– Кто?
Это был простой вопрос, но слишком невинный тон, которым Томми произнес «кто?», заставил меня насторожиться. Томми совершенно не умеет лгать. Наверное, потому, что мало репетирует. Я настолько хорошо его знаю, что по одному слову могу определить, как он нервничает.
– Когда я последний раз ездила к твоей маме, у нее была дама, француженка, которую она представила как Мари-Шанталь. Норин сказала, что она работает с тобой в «Би-би-си».
– Ах, эта…
Его щеки стали пунцовыми. Почему он краснеет при упоминании о своих коллегах?
– Ну? Зачем она приходила к твоей маме?
– Она ей нравится.
– Как они познакомились?
– Вроде я их как-то представил друг другу.
– Вроде. Томми, кто эта женщина?
– По-моему, я о ней уже упоминал, – он совсем смешался. – Это учительница, которую пригласили на передачу. Помнишь? Когда мы гостили у твоих родителей и ты обнаружила, что я знаю французский.
– Она давала тебе уроки французского. Значит, вы близко знакомы?
Он был безнадежен. У него на лбу написано, насколько близко он ее знал.
– Рассказывай, Томми, – тихо произнесла я.
– Просто мне казалось, что тебе стало все равно. Ты все время писала, не хотела меня видеть. Я чувствовал себя ужасно, будто все время тебе мешаю. Ты не хотела перевести наши отношения на…
Если он скажет «на другой уровень», я его убью. Но когда он это сделал, я заставила себя подавить раздражение. Его мама тяжело больна. Наверное, он переживает сильнее, чем показывает. Что бы я ни узнала о Мари-Шанталь, мне придется разбираться с этим в другой раз.
– Значит, ты работал с ней на этой передаче, и… – подсказала я.
– Она мне понравилась. Она не смеялась, что я не умею говорить по-французски. Исправляла мое произношение, и скоро у меня начало получаться. Она сказала, что у меня хороший слух, предложила давать уроки. Все началось с чашки кофе во время перерыва. – Точно так же, как со мной, подумала я с отвращением, чашка чая в «Би-би-си» и шоколадка. – А потом мы вместе пообедали, и она отвела меня в магазин. Показала одежду, которая, по ее мнению, мне подойдет. Она хорошо в этом разбирается.
Боже правый! Сколько раз я пыталась заставить его обновить гардероб. И все только потому, что она француженка.
– Значит, свитера, которые ты надевал на Рождество…
Он радостно кивнул. Казалось, он вздохнул свободно из-за того, что ему больше не надо врать.
– Они красивые, правда? У нее прекрасный вкус.
Я засунула руки под себя, чтобы не врезать ему. Теперь его уже не остановить. Но хочу ли я знать все мерзкие подробности?
– Томми, – осторожно начала я, пряча за легкомысленным тоном растущие негодование и боль. – Скажи, Мари-Шанталь, часом, не страдает циститом?
Он недоуменно посмотрел на меня.
– Это инфекция мочевого пузыря, – объяснила я. – Секс тоже может вызывать воспаление. У меня это бывает время от времени. После секса лучше сразу встать и пописать. Помнишь, я так делала? – Томми кивнул. – А другое средство – это довольно гадкое лекарство. Называется цитрат калия.
– О, так вот он для чего! В аптечке в ванной у меня целую вечность стоял этот пузырек. Я и понятия не имел, откуда он там взялся.
– Ну вот, теперь ты знаешь.
– Бедная Мари-Шанталь. Наверное, у нее этот… Как там оно называется? Она ничего не говорила.
– Вообще-то упоминать об этом во время секса – глупо.
– Вот, наверное, почему… – Он запнулся. – Ли, я никогда… она…
– Ты все еще с ней встречаешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45