https://wodolei.ru/catalog/unitazy/Gustavsberg/artic/
Я позволила Баззу дойти до настоящего полового акта, а ведь я знала о его жене больше, чем о нем самом.
Что касается его отношения к Сельме – видит бог, со мной произойдет то же самое, когда придет мое время.
Мы поднялись наверх. Мы разделись. Мы легли в постель и дважды занимались сексом.
И я кое-что узнала. Очень легко критиковать других – как я делала несколько раз в прошлом – на предмет сексуальной неверности, когда ты сам не участвуешь в ситуации. Но я уже спала с Баззом до того, как узнала, что он женат. Уже тогда я понимала, что серьезно сомневаюсь насчет Томми. Неважно, что говорят другие, неважно, что говорите вы сами, – если вы не бездушное полено, ваше тело возьмет верх. Мой поступок аморален, и я, безусловно, за него поплачусь, но я ничего не могла поделать – ровным счетом ничего, если учесть что я всего лишь существо из плоти и крови, а не святая.
Мы лежали потные и расслабленные, и он пробормотал:
– Ну, о чем вы с ней говорили? Что она тебе сказала?
Он произнес это небрежно, но я почувствовала, как напряглось его тело.
– Да так, она просто хотела со мной встретиться, и, знаешь, ты ошибался насчет того, что у нее нет времени со мной работать. Она действительно хочет это сделать и собирается записывать все интервью на пленку. Потом будет передавать их мне, а я – переписывать.
Я ждала, что Базз воскликнет, как это здорово, но он сказал только:
– Ну, поживем – увидим.
– Ты говоришь так, будто не хочешь, чтобы она писала эту книгу, – упрекнула я. И через двадцать секунд пожалела об этом. Наверное, ему не нравилась мысль, что мы с нею будем работать после того, что произошло между ним и мной. И он прав. Придется всерьез задуматься о том, смогу ли я, учитывая обстоятельства, написать книгу Сельмы.
Но оказалось, что причина не в этом.
– Я считаю, что ей не стоит этого делать. – Он перевернулся и посмотрел прямо на меня. Наши глаза находились в дюйме друг от друга. – Не знаю, как удастся продать книгу. Нет там никакой истории. Она – просто актриса мыльных опер. Книга с фотографиями, может быть. Вроде сувенира для поклонников, но я не представляю, как ты собираешься извлечь выгоду из жизненной истории Сельмы. Я уже сказал ей, что думаю, и буду с тобой откровенен. Я постараюсь ее отговорить.
Я откатилась от него. Его скептицизм несколько отрезвил меня.
– А Сельма знает, где ты сейчас? – вдруг занервничала я.
– Возвращаю тебе диктофон.
Он здесь почти два часа. Я откинула одеяло.
– Успокойся. Я часто ухожу на несколько часов. Она мне не сторож. Но она действительно заказала столик в «Орсиносе», так что мне лучше вернуться.
Базз оделся перед окном, стоя ко мне спиной.
– Надеюсь, ты не возражаешь, что я спрашиваю, – произнес он через плечо. – Но почему у тебя по саду разбросана мебель?
Я тут же выскочила из постели. И правда – двери летнего домика были распахнуты настежь, а его содержимое разбросано по всему газону.
– У меня есть квартирантка, – пояснила я и напомнила ему, что он видел Анжелу в «Теско».
– Я позвоню, – он подошел к двери и оглянулся.
Я открыла рот, чтобы спросить, скоро ли, но вовремя спохватилась. Я напряженно прислушивалась, ожидая, когда за ним захлопнется дверь, но не услышала. А потом, прыгая с ноги на ногу, чтобы натянуть джинсы, увидела, как он появился в саду и направился к летнему домику. Тут из дверей вышла Анжела. Очертания ее пышного маленького тела были заметны даже под рабочим комбинезоном, а светлые кудри поддерживала лента, завязанная на макушке огромным бантом, отчего она походила на Минни Маус. Анжела размахивала малярной кистью.
Я в ужасе смотрела, как Базз протянул руку. Она пожала ее и улыбнулась. Неужели она узнала в нем мужчину, с которым я была в «Теско»? Едва ли она его заметила, но разве можно быть уверенной? Он представляется ей? Говорит, что мой друг? Он что, совсем ополоумел? Она уже встречалась с Томми, и, скорее всего, увидит его еще раз. И запросто расскажет о Баззе. Но, начав паниковать, я так же быстро успокоилась. Мы совершенно законно встречаемся с Баззом. Я собиралась работать с его женой, а он – ее менеджер. Он заходил вернуть диктофон, который я у них забыла. Придумать, почему он решил вдруг прогуляться в моем саду, оказалось сложнее, но со временем в голову обязательно придет дельная мысль.
Вдруг Анжела рассмеялась. Она буквально тряслась от хохота. И не могла оторвать глаз от Базза. Интересно, подумала я, она хоть понимает, что стоит к нему слишком близко? Они поболтали несколько минут, потом он наклонился, фамильярно чмокнул ее в щеку и отправился назад. Он не видел, что я смотрю. Зато видела Анжела. Она указала на летний домик и помахала рукой, приглашая спуститься и посмотреть, что она там сделала.
Я была не единственной, кто шпионил за Баззом и Анжелой. Войдя в летний домик, я увидела долговязого неуклюжего юношу, сражающегося с валиком в углу, где раньше стояла кровать. У него были тонкие волосы, прыщавое лицо и торчащий кадык. Но стоило ему повернуться ко мне, как я все поняла. У него были самые голубые глаза из всех, какие я только видела. Правда, в мою сторону они не смотрели – таращились на сиськи Анжелы.
– Как вам? Цвет называется «теплый сиреневый». Его выбрал Фред. Фред – мой новый парень.
– Здравствуйте, Фред, – произнесла я со всей бодростью, на какую только была способна. – Анжела, вам не кажется, что вы должны были посоветоваться со мной, прежде…
– Вы имеете в виду цвет? Вам не нравится «теплый сиреневый»?
Честно говоря, если бы кто-то сказал: «Я собираюсь покрасить ваш летний домик в теплый сиреневый цвет. Что думаете?», меня бы тут же вырвало. Но я была приятно удивлена. Оттенок оказался действительно теплым и очень симпатичным, и я не сомневалась, что он только улучшит вид комнатки. Конечно, прежде чем красить мою недвижимость, Анжеле следовало спросить меня. Ну да бог с ним. Я должна предоставить ей немного свободы. Не хочется слишком быстро заслужить репутацию Злой Ведьмы-Домовладелицы.
Я улыбнулась:
– Прекрасный цвет. Вы молодцы. Но меня беспокоит, что произойдет с мебелью, если до того, как высохнет краска, пойдет дождь?
– А, Фред поможет ее занести. Но на всякий случай у него есть большой кусок брезента. Мы закроем ее. Моя мама играет в «бинго» вместе с мамой Фреда. Вот так мы и познакомились.
– Поздравляю.
Я извинилась и ушла, пока не втянулась в многосерийную мыльную оперу Анжелы. Фред не произнес ни слова, но я точно знала, что язык у него все-таки имеется: он высовывал его каждый раз при виде ложбинки на груди Анжелы.
Слова Анжелы о матери заставили меня вспомнить свою собственную маму и электронное письмо, которое она только что прислала. Она напоминала, будто я обещала провести Рождество с ними во Франции. Ничего такого я, естественно, не говорила, но ожидать, что мама с этим согласится, не стоило. По крайней мере, она не спрашивала о сырости. Самое ужасное в том, что она послала электронное письмо и Томми в «Би-би-си». Значит, никак не получится утаить приглашение, ничего ему не сказав, а потом сделать вид, будто он не смог. Мама вытащит его в гости, чего бы ей это ни стоило. Она уже спрашивала, что он любит поесть, – хотела поразить его своими кулинарными способностями.
Может, было бы неплохо уехать – с Томми или без. Базз, скорее всего, будет с Седьмой. Мысль о том, что я превращусь в клише – девушку с женатым любовником, – вызывала неподдельное отвращение. Я читала дурацкие статьи в женских журналах о том, что Рождество – самый грустный праздник, ведь женатый человек всегда проводит его со своей семьей.
Хотя я не уверена, что Сельму Уокер можно назвать семьей.
Кроме того, стоило Баззу уйти, как я обнаружила, что думаю о нем как-то спокойнее. Я хочу его, в этом нет сомнений. Но я не могла не заметить, что меня не переполняет радость, как обычно в начале нового романа. Я не бродила по дому с идиотской улыбкой. Напротив, я нервничала и грустила. Базз женат. И не просто женат, а на Сельме Уокер. Я могу бросить работу – но, с другой стороны, с какой стати?
Чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что отказаться от него – самое правильное и единственное, что можно сделать.
И когда он позвонит, я ему это скажу.
Только он не звонил.
Я не сидела у телефона. Я слишком взрослая для такого поведения. Я просто ходила вокруг него, смотрела на него, мысленно приказывала ему зазвонить.
С теми же, кто звонил, я расправлялась крайне быстро – я хотела, чтобы они освободили линию как можно скорее. Единственный человек, с которым я говорила больше двух минут, была Женевьева. Она позвонила и сообщила удивительные новости. Женевьева собиралась заключить сделку на автобиографию Сельмы. Она прощупала несколько издателей, и ответ был чрезвычайно положительным. Все получилось так, как я и подозревала. Люди заинтересовались, потому что, хотя Сельма и национальная знаменитость, о ее частной жизни практически ничего не известно.
Я напомнила Женевьеве, что, собственно говоря, она – не агент Сельмы и что, перед тем как провернуть сделку, ей следует встретиться с Седьмой и Баззом. Когда Женевьева спросила, как обстоят дела у меня, я едва удержалась от того, чтобы не сказать: «Один раз в холле, два раза в постели», и ограничилась следующим:
– Женевьева, почему ты не сказала, что Сельма Уокер замужем за своим менеджером? Я едва не выставила себя круглой дурой.
Что значит «едва не»?
– Ты серьезно? – Женевьева явно удивилась. – Как так получилось, что я не знала?
– Это ты меня спрашиваешь? Ты должна знать эти веши и говорить мне. Это ты везде ходишь. Я всего лишь писатель, который остается на заднем плане, никуда не выходит и в доставке новостей с фронта надеется на тебя.
– О, пощади меня. Ладно, давай прощаться, мне надо всем об этом рассказать.
Представляю жужжание сотовых телефонов по всему Лондону. Что я натворила? Базз на меня разозлится? Но, с другой стороны, он ведь сам говорил, что это не секрет. Ну, теперь уж точно не секрет, особенно когда им владеет Женевьева.
Я удивилась, что она не упомянула Астрид Маккензи. Рынок кишел слухами. Крис сказал, что мужчину, который, по его словам, спал с Астрид и бил ее, увезли на допрос. Судя по сплетням, носившимся вокруг фруктов и овощей, его жена всем и каждому говорила, что в ночь пожара его не было дома. Он вернулся только на рассвете. Конечно, учитывая, что каждый раз, звоня после побоев в полицию, эта женщина потом все отрицала, она – не самый надежный свидетель. Но, кажется, теперь она решила воспользоваться случаем и все-таки засадить мужа за решетку.
Не успела я перевести дух, как позвонил Томми, чрезвычайно воодушевленный. Когда мы едем? Как можно позже. Если повезет, билетов на самолет не останется. Что подарить твоей маме на Рождество? Упаковку снотворного – не ошибешься.
Как обычно, я вела себя глупо. Вечно одна и та же история. Я с нетерпением ждала встречи с родителями и в то же время страшилась ее. Только я сойду с поезда, как мама накинется на меня. Как дела с ремонтом? Мне же хотелось одного: спать, читать, есть, гулять подолгу и отдыхать, но мама всегда использовала мой приезд в качестве оправдания своей безумной общительности. Правда, я почему-то очень дорожила проведенным с родителями временем. У меня было некое идеалистическое представление, будто мы – счастливая семья, и с ними я в безопасности.
Но с Томми в качестве свиты родители не будут принадлежать мне вообще.
Надо сказать Сельме, что я скоро уезжаю. Когда я набирала ее номер, рука дрожала – вдруг трубку снимет Базз.
– О, здравствуйте, Ли. Я сама уже хотела вам звонить. Я была так рада познакомиться с вами, – Сельма говорила так искренне. Мне стало стыдно. – Вы чувствуете приближение Рождества или я одна витаю в облаках? Оно совсем рядом, прямо как вы. Вы сейчас заняты? Приходите, выпьем за Рождество и придумаем, что делать. Я не рассказала вам о новых планах. И это потрясающе! Я говорю о предложении насчет продажи книги. Ваш агент Женевьева только что звонила.
– Было предложение?
– Шестизначная сумма. Я так волнуюсь. Не могу дождаться, чтобы рассказать Баззу. Он не хотел, чтобы я писала книгу, знаете?
– Неужели?
– Да, он никогда не думал, что кто-то заинтересуется моей историей. Как он ошибался! Приходите, и мы отметим.
Дверь открыла Бьянка, домработница. Я улыбнулась. А она – опять нет.
– Мисс Сельма в кухне. Печет пирожки с изюмом. – Такое усердие Бьянку явно не радовало. Она не взяла мое пальто. Даже не придержала мне дверь. Почему у меня сложилось четкое впечатление, что я Бьянке не нравлюсь? У меня паранойя. Она едва со мной знакома.
– Базз дома? – Очень смело с моей стороны.
– Мистер Базз нет. – Ах, простите. Мистер Базз. – Он наверху.
Что бы это значило?
Она не потрудилась проводить меня на кухню. Войдя, я была потрясена. Сельма сидела на табурете, рьяно помешивая в миске деревянной ложкой. Рядом на столе стояла полупустая бутылка шампанского. От запаха пекущихся в духовке пирожков сразу захотелось есть.
– Значит, вы любите готовить? – Смесь выглядела интересной отчасти потому, что от нее сильно пахло бренди.
– Рождественский пирог для Базза. Я оставляю его одного на Рождество. Самое меньшее, что я могу сделать, – это испечь ему пирог. Выпейте бокал шампанского.
Мне вспомнилось его замечание о том, что ее забыли в духовке, словно пирог.
– Вы оставляете его одного на Рождество, – повторила я тупо. – А куда вы едете?
– Я еду в Нью-Йорк, к семье. Мы так давно не отмечали Рождество вместе.
– А разве Базз не может поехать с вами?
– Я открою вам тайну. Наверное, это глупо, но мне хочется помягче сообщить родным, что я вышла замуж за мужчину на двадцать лет моложе. Знаю, знаю, – заметив мое недоверие, она протестующе замахала руками. – Я должна была сказать им сразу, но струсила. В таких вещах я старомодна. Мне небезразлично, что скажут люди. Итак, я еду одна. Ненадолго. К тому же это не первое наше Рождество. Поэтому я хочу предложить вам вот что, Ли. Давайте возьмем отпуск на рождественские праздники и приступим к работе в январе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Что касается его отношения к Сельме – видит бог, со мной произойдет то же самое, когда придет мое время.
Мы поднялись наверх. Мы разделись. Мы легли в постель и дважды занимались сексом.
И я кое-что узнала. Очень легко критиковать других – как я делала несколько раз в прошлом – на предмет сексуальной неверности, когда ты сам не участвуешь в ситуации. Но я уже спала с Баззом до того, как узнала, что он женат. Уже тогда я понимала, что серьезно сомневаюсь насчет Томми. Неважно, что говорят другие, неважно, что говорите вы сами, – если вы не бездушное полено, ваше тело возьмет верх. Мой поступок аморален, и я, безусловно, за него поплачусь, но я ничего не могла поделать – ровным счетом ничего, если учесть что я всего лишь существо из плоти и крови, а не святая.
Мы лежали потные и расслабленные, и он пробормотал:
– Ну, о чем вы с ней говорили? Что она тебе сказала?
Он произнес это небрежно, но я почувствовала, как напряглось его тело.
– Да так, она просто хотела со мной встретиться, и, знаешь, ты ошибался насчет того, что у нее нет времени со мной работать. Она действительно хочет это сделать и собирается записывать все интервью на пленку. Потом будет передавать их мне, а я – переписывать.
Я ждала, что Базз воскликнет, как это здорово, но он сказал только:
– Ну, поживем – увидим.
– Ты говоришь так, будто не хочешь, чтобы она писала эту книгу, – упрекнула я. И через двадцать секунд пожалела об этом. Наверное, ему не нравилась мысль, что мы с нею будем работать после того, что произошло между ним и мной. И он прав. Придется всерьез задуматься о том, смогу ли я, учитывая обстоятельства, написать книгу Сельмы.
Но оказалось, что причина не в этом.
– Я считаю, что ей не стоит этого делать. – Он перевернулся и посмотрел прямо на меня. Наши глаза находились в дюйме друг от друга. – Не знаю, как удастся продать книгу. Нет там никакой истории. Она – просто актриса мыльных опер. Книга с фотографиями, может быть. Вроде сувенира для поклонников, но я не представляю, как ты собираешься извлечь выгоду из жизненной истории Сельмы. Я уже сказал ей, что думаю, и буду с тобой откровенен. Я постараюсь ее отговорить.
Я откатилась от него. Его скептицизм несколько отрезвил меня.
– А Сельма знает, где ты сейчас? – вдруг занервничала я.
– Возвращаю тебе диктофон.
Он здесь почти два часа. Я откинула одеяло.
– Успокойся. Я часто ухожу на несколько часов. Она мне не сторож. Но она действительно заказала столик в «Орсиносе», так что мне лучше вернуться.
Базз оделся перед окном, стоя ко мне спиной.
– Надеюсь, ты не возражаешь, что я спрашиваю, – произнес он через плечо. – Но почему у тебя по саду разбросана мебель?
Я тут же выскочила из постели. И правда – двери летнего домика были распахнуты настежь, а его содержимое разбросано по всему газону.
– У меня есть квартирантка, – пояснила я и напомнила ему, что он видел Анжелу в «Теско».
– Я позвоню, – он подошел к двери и оглянулся.
Я открыла рот, чтобы спросить, скоро ли, но вовремя спохватилась. Я напряженно прислушивалась, ожидая, когда за ним захлопнется дверь, но не услышала. А потом, прыгая с ноги на ногу, чтобы натянуть джинсы, увидела, как он появился в саду и направился к летнему домику. Тут из дверей вышла Анжела. Очертания ее пышного маленького тела были заметны даже под рабочим комбинезоном, а светлые кудри поддерживала лента, завязанная на макушке огромным бантом, отчего она походила на Минни Маус. Анжела размахивала малярной кистью.
Я в ужасе смотрела, как Базз протянул руку. Она пожала ее и улыбнулась. Неужели она узнала в нем мужчину, с которым я была в «Теско»? Едва ли она его заметила, но разве можно быть уверенной? Он представляется ей? Говорит, что мой друг? Он что, совсем ополоумел? Она уже встречалась с Томми, и, скорее всего, увидит его еще раз. И запросто расскажет о Баззе. Но, начав паниковать, я так же быстро успокоилась. Мы совершенно законно встречаемся с Баззом. Я собиралась работать с его женой, а он – ее менеджер. Он заходил вернуть диктофон, который я у них забыла. Придумать, почему он решил вдруг прогуляться в моем саду, оказалось сложнее, но со временем в голову обязательно придет дельная мысль.
Вдруг Анжела рассмеялась. Она буквально тряслась от хохота. И не могла оторвать глаз от Базза. Интересно, подумала я, она хоть понимает, что стоит к нему слишком близко? Они поболтали несколько минут, потом он наклонился, фамильярно чмокнул ее в щеку и отправился назад. Он не видел, что я смотрю. Зато видела Анжела. Она указала на летний домик и помахала рукой, приглашая спуститься и посмотреть, что она там сделала.
Я была не единственной, кто шпионил за Баззом и Анжелой. Войдя в летний домик, я увидела долговязого неуклюжего юношу, сражающегося с валиком в углу, где раньше стояла кровать. У него были тонкие волосы, прыщавое лицо и торчащий кадык. Но стоило ему повернуться ко мне, как я все поняла. У него были самые голубые глаза из всех, какие я только видела. Правда, в мою сторону они не смотрели – таращились на сиськи Анжелы.
– Как вам? Цвет называется «теплый сиреневый». Его выбрал Фред. Фред – мой новый парень.
– Здравствуйте, Фред, – произнесла я со всей бодростью, на какую только была способна. – Анжела, вам не кажется, что вы должны были посоветоваться со мной, прежде…
– Вы имеете в виду цвет? Вам не нравится «теплый сиреневый»?
Честно говоря, если бы кто-то сказал: «Я собираюсь покрасить ваш летний домик в теплый сиреневый цвет. Что думаете?», меня бы тут же вырвало. Но я была приятно удивлена. Оттенок оказался действительно теплым и очень симпатичным, и я не сомневалась, что он только улучшит вид комнатки. Конечно, прежде чем красить мою недвижимость, Анжеле следовало спросить меня. Ну да бог с ним. Я должна предоставить ей немного свободы. Не хочется слишком быстро заслужить репутацию Злой Ведьмы-Домовладелицы.
Я улыбнулась:
– Прекрасный цвет. Вы молодцы. Но меня беспокоит, что произойдет с мебелью, если до того, как высохнет краска, пойдет дождь?
– А, Фред поможет ее занести. Но на всякий случай у него есть большой кусок брезента. Мы закроем ее. Моя мама играет в «бинго» вместе с мамой Фреда. Вот так мы и познакомились.
– Поздравляю.
Я извинилась и ушла, пока не втянулась в многосерийную мыльную оперу Анжелы. Фред не произнес ни слова, но я точно знала, что язык у него все-таки имеется: он высовывал его каждый раз при виде ложбинки на груди Анжелы.
Слова Анжелы о матери заставили меня вспомнить свою собственную маму и электронное письмо, которое она только что прислала. Она напоминала, будто я обещала провести Рождество с ними во Франции. Ничего такого я, естественно, не говорила, но ожидать, что мама с этим согласится, не стоило. По крайней мере, она не спрашивала о сырости. Самое ужасное в том, что она послала электронное письмо и Томми в «Би-би-си». Значит, никак не получится утаить приглашение, ничего ему не сказав, а потом сделать вид, будто он не смог. Мама вытащит его в гости, чего бы ей это ни стоило. Она уже спрашивала, что он любит поесть, – хотела поразить его своими кулинарными способностями.
Может, было бы неплохо уехать – с Томми или без. Базз, скорее всего, будет с Седьмой. Мысль о том, что я превращусь в клише – девушку с женатым любовником, – вызывала неподдельное отвращение. Я читала дурацкие статьи в женских журналах о том, что Рождество – самый грустный праздник, ведь женатый человек всегда проводит его со своей семьей.
Хотя я не уверена, что Сельму Уокер можно назвать семьей.
Кроме того, стоило Баззу уйти, как я обнаружила, что думаю о нем как-то спокойнее. Я хочу его, в этом нет сомнений. Но я не могла не заметить, что меня не переполняет радость, как обычно в начале нового романа. Я не бродила по дому с идиотской улыбкой. Напротив, я нервничала и грустила. Базз женат. И не просто женат, а на Сельме Уокер. Я могу бросить работу – но, с другой стороны, с какой стати?
Чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что отказаться от него – самое правильное и единственное, что можно сделать.
И когда он позвонит, я ему это скажу.
Только он не звонил.
Я не сидела у телефона. Я слишком взрослая для такого поведения. Я просто ходила вокруг него, смотрела на него, мысленно приказывала ему зазвонить.
С теми же, кто звонил, я расправлялась крайне быстро – я хотела, чтобы они освободили линию как можно скорее. Единственный человек, с которым я говорила больше двух минут, была Женевьева. Она позвонила и сообщила удивительные новости. Женевьева собиралась заключить сделку на автобиографию Сельмы. Она прощупала несколько издателей, и ответ был чрезвычайно положительным. Все получилось так, как я и подозревала. Люди заинтересовались, потому что, хотя Сельма и национальная знаменитость, о ее частной жизни практически ничего не известно.
Я напомнила Женевьеве, что, собственно говоря, она – не агент Сельмы и что, перед тем как провернуть сделку, ей следует встретиться с Седьмой и Баззом. Когда Женевьева спросила, как обстоят дела у меня, я едва удержалась от того, чтобы не сказать: «Один раз в холле, два раза в постели», и ограничилась следующим:
– Женевьева, почему ты не сказала, что Сельма Уокер замужем за своим менеджером? Я едва не выставила себя круглой дурой.
Что значит «едва не»?
– Ты серьезно? – Женевьева явно удивилась. – Как так получилось, что я не знала?
– Это ты меня спрашиваешь? Ты должна знать эти веши и говорить мне. Это ты везде ходишь. Я всего лишь писатель, который остается на заднем плане, никуда не выходит и в доставке новостей с фронта надеется на тебя.
– О, пощади меня. Ладно, давай прощаться, мне надо всем об этом рассказать.
Представляю жужжание сотовых телефонов по всему Лондону. Что я натворила? Базз на меня разозлится? Но, с другой стороны, он ведь сам говорил, что это не секрет. Ну, теперь уж точно не секрет, особенно когда им владеет Женевьева.
Я удивилась, что она не упомянула Астрид Маккензи. Рынок кишел слухами. Крис сказал, что мужчину, который, по его словам, спал с Астрид и бил ее, увезли на допрос. Судя по сплетням, носившимся вокруг фруктов и овощей, его жена всем и каждому говорила, что в ночь пожара его не было дома. Он вернулся только на рассвете. Конечно, учитывая, что каждый раз, звоня после побоев в полицию, эта женщина потом все отрицала, она – не самый надежный свидетель. Но, кажется, теперь она решила воспользоваться случаем и все-таки засадить мужа за решетку.
Не успела я перевести дух, как позвонил Томми, чрезвычайно воодушевленный. Когда мы едем? Как можно позже. Если повезет, билетов на самолет не останется. Что подарить твоей маме на Рождество? Упаковку снотворного – не ошибешься.
Как обычно, я вела себя глупо. Вечно одна и та же история. Я с нетерпением ждала встречи с родителями и в то же время страшилась ее. Только я сойду с поезда, как мама накинется на меня. Как дела с ремонтом? Мне же хотелось одного: спать, читать, есть, гулять подолгу и отдыхать, но мама всегда использовала мой приезд в качестве оправдания своей безумной общительности. Правда, я почему-то очень дорожила проведенным с родителями временем. У меня было некое идеалистическое представление, будто мы – счастливая семья, и с ними я в безопасности.
Но с Томми в качестве свиты родители не будут принадлежать мне вообще.
Надо сказать Сельме, что я скоро уезжаю. Когда я набирала ее номер, рука дрожала – вдруг трубку снимет Базз.
– О, здравствуйте, Ли. Я сама уже хотела вам звонить. Я была так рада познакомиться с вами, – Сельма говорила так искренне. Мне стало стыдно. – Вы чувствуете приближение Рождества или я одна витаю в облаках? Оно совсем рядом, прямо как вы. Вы сейчас заняты? Приходите, выпьем за Рождество и придумаем, что делать. Я не рассказала вам о новых планах. И это потрясающе! Я говорю о предложении насчет продажи книги. Ваш агент Женевьева только что звонила.
– Было предложение?
– Шестизначная сумма. Я так волнуюсь. Не могу дождаться, чтобы рассказать Баззу. Он не хотел, чтобы я писала книгу, знаете?
– Неужели?
– Да, он никогда не думал, что кто-то заинтересуется моей историей. Как он ошибался! Приходите, и мы отметим.
Дверь открыла Бьянка, домработница. Я улыбнулась. А она – опять нет.
– Мисс Сельма в кухне. Печет пирожки с изюмом. – Такое усердие Бьянку явно не радовало. Она не взяла мое пальто. Даже не придержала мне дверь. Почему у меня сложилось четкое впечатление, что я Бьянке не нравлюсь? У меня паранойя. Она едва со мной знакома.
– Базз дома? – Очень смело с моей стороны.
– Мистер Базз нет. – Ах, простите. Мистер Базз. – Он наверху.
Что бы это значило?
Она не потрудилась проводить меня на кухню. Войдя, я была потрясена. Сельма сидела на табурете, рьяно помешивая в миске деревянной ложкой. Рядом на столе стояла полупустая бутылка шампанского. От запаха пекущихся в духовке пирожков сразу захотелось есть.
– Значит, вы любите готовить? – Смесь выглядела интересной отчасти потому, что от нее сильно пахло бренди.
– Рождественский пирог для Базза. Я оставляю его одного на Рождество. Самое меньшее, что я могу сделать, – это испечь ему пирог. Выпейте бокал шампанского.
Мне вспомнилось его замечание о том, что ее забыли в духовке, словно пирог.
– Вы оставляете его одного на Рождество, – повторила я тупо. – А куда вы едете?
– Я еду в Нью-Йорк, к семье. Мы так давно не отмечали Рождество вместе.
– А разве Базз не может поехать с вами?
– Я открою вам тайну. Наверное, это глупо, но мне хочется помягче сообщить родным, что я вышла замуж за мужчину на двадцать лет моложе. Знаю, знаю, – заметив мое недоверие, она протестующе замахала руками. – Я должна была сказать им сразу, но струсила. В таких вещах я старомодна. Мне небезразлично, что скажут люди. Итак, я еду одна. Ненадолго. К тому же это не первое наше Рождество. Поэтому я хочу предложить вам вот что, Ли. Давайте возьмем отпуск на рождественские праздники и приступим к работе в январе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45