Победа! Голова узника медленно поднялась, и на Чезаре уставились глубокие блестящие глаза.
– Наконец я заслужил твое внимание. Прелестная блондинка все же что-то да значит для тебя. Прекрасно. Остается выяснить, как сильно ты ценишь ее благополучие.
Запавшие глаза грозно сверкнули.
– Хотя должен признаться, что не имел представления, что ты женился на малышке, – продолжил Чезаре. Ситуация становится все более интересной. Прижимая кружевной платок к носу, он обошел прикованного пленника. – Похоже, блондинка, кроме круглого зада, имеет еще и мозги. Она ходила к папе и теперь в поисках тебя прочесывают весь город. Так что я не могу больше держать тебя здесь. Очень скоро ты повстречаешься с нашими отцами. – Чезаре остановился за плечом узника. – Но если отдашь мне медальон, я обещаю оставить блондинку в покое.
– Катись к черту! – прошипел прикованный, гремя цепями. Чезаре прищурился.
– Не потому ли ты так ее защищаешь, что медальон у нее?
Или, может, девчонка не так много значит для его кузена, как он предполагал? Сумеет ли он воцариться в Милане без проклятого медальона? Император не станет его слушать, а вот Людовик при всей своей вероломности и ненадежности, возможно, сыграет отведенную ему роль в уничтожении соперников Чезаре. В любом случае оставлять пленника в живых нельзя. Вынув кинжал, Чезаре приставил его к горлу кузена.
– Ты хорошо сражался, Стефано, но ты поставил судьбу на карту. Передай привет моему отцу при встрече и скажи ублюдку, что его сын оказался лучше, чем он.
Пальцы Чезаре стиснули усыпанную драгоценными камнями рукоятку, но не спешили нанести смертельный удар. От прикосновения холодного металла пленник сжался, и это удивило Чезаре. После стольких недель полной апатии Стефано не хотел умирать.
Но размышлять о причинах перемены психического состояния кузена в окружении тысячелетних останков ему не хотелось. Он пришлет Роберто с ним покончить. Сунув кинжал в ножны, Чезаре зашагал к выходу.
Маленькая армия конных солдат в красной униформе, собравшихся на площади под окнами отеля, где жила Аланис, удивила ее еще больше, чем прибытие. уполномоченного из секретариата папской канцелярии через три дня после ее аудиенции у его святейшества. В третий раз пробежала она глазами крепко зажатое в дрожащих руках сообщение: «Его королевское высочество принц Стефано Андреа Сфорца находится в заточении в Остия-Антикс в Борго».
Почти все пространство прихожей ее роскошного номера занимали трое незнакомцев – папский капитан, официальный уполномоченный папы и управляющий отеля, явившийся сюда из-за поднятой шумихи, обеспечившей гостинице отличную рекламу.
– Вы едете со мной? – обратилась Аланис к Саллаху и Назрин.
– Разумеется, – удовлетворенно хмыкнул Саллах.
Прихватив верхнюю одежду, они вышли и сели в ожидавшую их у входа в отель карету с гербом папы Климента XI. Цокая копытами по брусчатке, упряжка покинула площадь Сан-Пьстрини.
Когда они двинулись по старой дороге, на смену кирпичным и мраморным зданиям пришли зеленые холмы с аллеями сосен. Аланис сидела, сжав руки па коленях, и смотрела в окно, мучимая неприятными предчувствиями. Почти пять недель прошло со дня похищения Эроса. Она не могла подавить страх, терзавший ее сердце.
Карета остановилась напротив коричневого бастиона. Солдаты осмотрели местность, и карета проехала дальше. Капитан встретил их у ворот.
– Настоятельно прошу вас подождать снаружи, миледи. Состояние камер здесь хуже, чем в замке Сант-Анджело.
– Здесь в заточении мой… муж, – сказала Аланис. – Уже много недель. Я пойду с вами.
– Как пожелаете.
Офицер поклонился и проследовал в ворота. Аланис ощутила мягкое прикосновение к плечу.
– Мы пойдем вместе, – сказал Саллах.
В крепости было холодно и темно. Капитан и солдаты взяли факелы и стали спускаться вниз по узкому тоннелю, уходившему в шахту.
Аланис была близка к обмороку, когда они вошли в небольшое помещение. На окровавленном полу валялись тяжелые цепи. Еще недавно здесь кто-то томился в неволе: Эрос? Капитан поговорил с тюремщиком, который привел их в камеру, и повернулся к ним:
– К моему величайшему сожалению, его высочество мёртв. Тюремщик утверждает, что заключенный умер вчера ночью. И сегодня утром он выбросил его тело в Тибр.
– Нет! – отразился от стен тоннеля вопль Аланис, исторгнув боль души.
Потом ничего не было. Только чернота.
Глава 22
Рим, давший миру наилучший строй,
Имел два солнца, так что видно было,
Где Божий путь лежит и где мирской.
Данте, «Чистилище»
Аланис преследовали кошмары. Во сне она видела Эроса красивым и сильным. Но стоило ей протянуть к нему руки, как он исчезал.
Семь дней пролетели как один. На душе у нее было сумрачно, на сердце пусто. Погода в Риме стояла промозглая и пасмурная. Улицы были пустынны. Только бой курантов свидетельствовал, что в домах, лавках и церквях продолжается жизнь.
Целыми днями Аланис сидела у открытого окна и смотрела, как идет дождь.
С наступлением темноты в ее номер пришли Саллах и Назрин.
– Боже! У тебя настоящий ледник, – Назрин бросилась к окну. – Ты умрешь так, сидя день и ночь у окна без сна и еды. Так не может продолжаться. Ты молодая женщина, у тебя впереди вся жизнь.
– Идем вниз, вместе поужинаем, – сказал Саллах, положив ей руки на плечи.
Назрин засветила лампу в дальнем углу.
– Я не голодна, Саллах. Вы идите, а я побуду одна.
– Ты и так избегала людей все эти дни. – Назрин подсела к ней и погладила по руке. – После шести дней траура нужно начинать жить.
Аланис подняла голову. В ее глазах блестели слезы.
– Один день, Саллах! Мы опоздали на один день! Это моя вина! Я убила его! Если бы не я, он был бы жив. Я не отпускала его, как петля, накинутая на шею, тогда как он хотел одного – быть свободным!
– Чепуха, – пробурчал Саллах. – Когда я сказал Эросу, что он не вправе удерживать женщину благородного происхождения, он послал меня к черту.
Аланис покачала головой.
– Я вторглась в его жизнь, вскружила ему голову, заставила назвать мне свое настоящее имя. Чезаре не схватил бы его, если бы мы в то утро не шатались по берегу, как идиоты. Я отвлекла его, и он забыл об опасности.
Аланис, рыдая, опустилась на ковер. Ей хотелось умереть. Назрин обняла ее за плечи.
– Не плачь, душа моя, не плачь.
Постепенно ее рыдания стихли, и она вдруг почувствовала облегчение.
За ужином в ресторане отеля к ним присоединились Нико и Даниэлло. Когда прощались перед сном в большом вестибюле, клерк подвел к ним чумазого мальчонку. Тот протянул Аланис измятую записку. Аланис развернула листок.
– Что там? – спросил Саллах.
– Не знаю, – пробормотала Аланис. – Написано по-итальянски. «San Paolo Fuori le Mura. Via Ostiense. Venga da sola. Sorella Maddalena». – Она подняла голову, – Нико?
– «Сан-Паоло за пределами Стены. Дорога Остия. Приходите одна. Сестра Маддалена», – перевел Нико. – Это название монастыря за Стенами Аврелия. Он стоит на дороге Остия возле бастиона, где держали Эроса. Его нельзя не заметить. У него высокие колокольни и…
– Монастырь?
– Это западня. – Саллах смерил мальчика подозрительным взглядом. – Спроси, кто заплатил ему за то, что он принес записку?
Нико перевел.
– Он живет в местном приюте. Сестра Маддалена ведет у них каждый день занятия. Она попросила его отнести записку и наградила за труды конфетой. Но весь день шел дождь, и он не мог найти гостиницу. Он говорит, чтобы вы пришли одна. Сестра Маддалена настаивает на этом. Хотите, чтобы мы сопровождали вас, миледи?
– Ни в коем случае, – заявил Саллах, – ты не побежишь в этот час и в такую погоду за постреленком, появившимся неизвестно откуда.
– Я должна пойти, Саллах. Нико и Даниэлло поедут со мной в закрытом экипаже. Я буду в безопасности.
– Ты забываешь, дорогая, – вмешалась Назрин, – что Чезаре Сфорца все еще здесь. Возможно, он знает, что медальон у тебя. Думаю, Саллах прав. Ты никуда не должна ехать.
– Я еду, – заявила Аланис. – Мне нечего терять.
– Но что ты приобретешь? – удивилась Назрин и добавила шепотом: – Эроса нет.
– Я не видела его тела. – Аланис пригвоздила ее сердитым взглядом. – А ты?
Старинная вилла Остия утопала в глубокой грязи. Впереди возвышались стены монастыря Сан-Паоло Фуори ле Мура. Приоткрыв окно экипажа, Аланис выглянула наружу, подставив лицо пронизывающему ветру.
Как только карета остановилась, Нико спрыгнул на землю и подбежал к чугунным воротам, чтобы позвонить в колокольчик. Даниэлло помог Аланис выйти из экипажа и проводил до входа. Из приоткрывшегося окошка на них взглянула пара глаз.
– Леди Сфорца к сестре Маддалене, – сказал Нико. Аланис сбросила с головы капюшон и выступила вперед.
Лязгнул затвор, и ворота открылись.
– Только дама, – предупредила монахиня.
– Я не пропаду. – Аланис похлопала Нико по руке и вошла в обнесенный стенами двор монастыря.
Внутри старинной постройки раскинулся покрытый снегом розовый сад, окруженный четырьмя крыльями открытых аркад с мраморными колоннами, украшенными лепниной и мозаикой. Следуя за монашкой по залитому лунным светом проходу, Аланис пыталась вспомнить, была ли прошлая зима такой же холодной, как эта, стараясь подавить страх. Это было более чем странное место для тайных встреч, даже для такого отъявленного негодяя, как Чезаре Сфорца. Но почему монашки впустили его в свою обитель?
Они вошли в сумрачный коридор. На сырых стенах высоко над головой горели факелы, давая мало света и еще меньше тепла. Монашка шла быстро, не обращая внимания на волосатых грызунов, сновавших под ногами по каменным плитам пола. Не обладая ее мужеством, Аланис старалась не наступать на их длинные хвосты, когда они перебегали дорогу. Возможно, сюда ее позвал вовсе не Чезаре Сфорца. Может, протянувшаяся из темноты таинственная рука надеялась на ее благотворительность. Может…
Коридор закончился крутой спиралевидной лестницей. Аланис, приподняв юбки, последовала за монахиней. На лестничной площадке женщина подошла к тяжелой двери. Остановившись, постучала и, толкнув дверь, подала Аланис знак входить. Аланис мешкала. То, что ждет ее там, изменит ее жизнь. Наконец, расправив плечи, она вошла.
Тускло освещенное помещение явило желто-коричневые стены и одинокую кровать в пятне света от рыжей лампы, возле которой сидела, сгорбившись, фигура, отбрасывая на пол длинную тень. Над изголовьем кровати висело скромное распятие. Аланис заставила себя взглянуть на кровать. Там лежал накрытый простыней человек, иссохший и бледный как смерть, с темными, коротко остриженными волосами и черной бородой. Аланис поежилась. Она смотрела на труп.
– Сестра Маддалена, – произнесла она осторожно, – вы за мной посылали?
Склоненная фигура повернула голову.
– Донна Сфорца. Спасибо, что пришли. – Глубокое сострадание отразилось на немолодом лице монахини с тонкими патрицианскими чертами. – Пожалуйста, проходите и присаживайтесь.
Она указала на табурет рядом с собой.
Взгляд Аланис скользнул по распростертому телу. Кто этот человек? Он даже отдаленно не напоминал ее пирата. А эта монахиня? Откуда она знает о поисках принца Милана? И зачем отыскала его якобы супругу? Вероятно, слухи быстро распространяются здесь, в католической церкви.
– Вы не узнаете его? – спросила монахиня. Аланис заставила себя посмотреть на мужчину.
– Сестра, это какая-то ошибка.
– Это не ошибка, – твердо заявила монахиня. – Если вы та, за кого себя выдаете, то должны приглядеться к нему.
Монахиня взяла его безвольную руку с почерневшими пальцами, с благоговением поднесла к губам и поцеловала.
– Этот человек не Стефано Сфорца, – сказала Аланис, едва сдерживая слезы. – Похороните его, как положено. Я оплачу ваши труды.
– Я нашла его, закованного в цепи, в подземелье Остия-Антика.
У Аланис екнуло сердце.
– Тюремщик сказал, что сбросил его тело в Тибр.
– Они сбросили в Тибр другого. Я подменила его. Этот человек жив.
– Вы не того подменили! – всхлипнула Аланис и, не в силах больше выносить этой муки, направилась к двери.
– Вы совершаете трагическую ошибку, – предупредила монахиня.
Подхватив складки плаща, Аланис взялась за ручку двери и повернула ее.
– Нет никакой ошибки, – пробормотала Аланис. – Этот человек не Эрос.
Она потянула дверь на себя.
Человек на кровати издал слабый стон и что-то пробормотал. Аланис резко обернулась. Эрос. У нее подогнулись колени. Если это чья-то жестокая шутка, если кто-то решил помучить ее… Но голос. Рука. Волосы. Рост. Аланис больше не сомневалась, что это Эрос. Живой.
Аланис бросилась к кровати и упала на колени.
– Эрос, – прошептала она и нежно коснулась его впалой щеки. Ее пальцы ощутили тепло. Худое, костлявое, бородатое, изможденное лицо, и все же самое прекрасное в мире. – Эрос, – прошептала Аланис, – ты меня слышишь?
Его глаза слегка приоткрылись – знакомые сапфиры, – подернутые туманом, измученные. Губы слегка изогнулись в улыбке.
– Принцесса… что ты делаешь в Риме?
Их взгляды встретились. Как зачарованная смотрела Аланис на любимого.
– Ты жив. – По щекам ее катились слезы. – Ты жив.
– Не совсем… – попытался он возразить. – Наполовину мертв.
– Ни на четверть дюйма. – Она нежно прикоснулась губами к его израненным губам и на мгновение закрыла глаза, опьяненная поцелуем. Он ответил на поцелуй. Сердце у Аланис едва не разорвалось от счастья. – Спасибо, – прошептала она, – что ты жив.
Он приглушенно хмыкнул.
– Ты глупая девчонка, Аланис.
– Очень глупая. Я приехала сюда осматривать достопримечательности, а нашла тебя.
Он закрыл глаза.
– Мне следовало это предвидеть. – Он прерывисто вздохнул. – Глупая, глупая девчонка…
– Вам нужно увезти его отсюда, – сказала монахиня. – Сегодня же.
– Как вы догадались, кто он? – спросила Аланис с изумлением. – Как узнали, где его искать? И почему… кто вы?
Глаза сестры Маддалены вспыхнули.
– Я знаю Рим. У меня здесь повсюду шпионы, даже в канцелярии папы. Нужно знать, кого слушать и где находиться. Однажды в жизни слышишь о чуде, прилагаешь усилия, и чудо свершается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38