Когда наблюдатель один с наблюдаемым, какая нужда в том, чтобы объяснять, судить, оценивать? Эта нужда мозга могла бы существовать лишь в том случае, если бы наблюдатель отличался от наблюдаемого явления. Понять это очень важно. Мы отделили наблюдаемое явление от наблюдателя, и отсюда возникает не только проблема толкования, но также конфликт и множество связанных с ним сложностей. Такое разделение есть иллюзия. Разделение между группами, расами, национальностями фиктивное. Мы – человеческие существа, и мы не разделяемся по именам, по ярлыкам. Когда же ярлыки приобретают наибольшую важность, тогда наступает разделение, тогда начинаются войны и все прочие формы борьбы.
Посетитель: Как же в таком случае мне понять содержание сновидения? Оно должно иметь какое-то значение: разве я случайно вижу во сне какое-то отдельное событие или какого-то человека?
Кришнамурти: В действительности нам нужно взглянуть на это совершенно по-иному. Существует ли нечто такое, что надобно понимать? Когда наблюдатель полагает, что он отличается от наблюдаемой вещи, имеет место попытка понять ее, как нечто внешнее по отношению к нему. Тот же самый процесс продолжается и внутри: опять существует наблюдатель, желающий понять то, что он наблюдает; а то, что он наблюдает, – это он сам. Но когда наблюдатель и есть то, что он наблюдает, тогда нет никакого вопроса о понимании; существует только наблюдение. Вы говорите, что в сновидении есть что-то такое, что нужно понять, иначе не было бы и сновидения; вы говорите, что сон – это намек на нечто нерешенное, на то, что требует понимания. Вы пользуетесь словом «понять», и в нем самом есть двойственность. Вы полагаете, что существует «я» и какая-то вещь, которую надо понять, в то время как на самом деле эти две сущности представляют собой одно и то же. Поэтому ваши поиски смысла сновидений являются действием конфликта.
Посетитель: Итак, вы говорите, что сновидение – это выражение какого-то процесса внутри ума?
Кришнамурти: Очевидно, это так.
Посетитель: Не пойму, как возможно подходить к сновидению таким образом, как вы это описываете. Если оно не имеет смысла, зачем оно существует?
Кришнамурти: «Я» видит сон; и тот, кто видит сон, хочет усмотреть особое значение того сна, который он же выдумал или спроецировал; поэтому оба они представляют собой сны, оба нереальны. Эта нереальность стала реальностью для спящего, для наблюдателя, который думает о себе, как об отдельном существе. Из такой отдельности и возникает вся проблема толкования сновидений; она есть следствие разделения между действующим лицом и действием.
Посетитель: Я запутываюсь все больше и больше, поэтому нельзя ли нам еще раз рассмотреть весь вопрос по-другому? Я могу видеть, что сновидение есть продукт моего ума и не является отдельным от него; но сновидения как будто приходят из таких уровней ума, которые не исследованы; поэтому они кажутся глубинными намеками на нечто, живущее внутри ума.
Кришнамурти: Ваш отдельный ум – не единственный, в котором есть нечто скрытое. Ваш ум – ум человека; и ваше сознание представляет собой сознание человека в целом. Но когда вы обособляете его, как ваш ум, вы ограничиваете его деятельность; и вследствие этого ограничения возникают сновидения. В часы бодрствования наблюдайте без наблюдателя, который есть выражение ограниченности. Любое разделение есть ограничение. Разделив себя на «меня» и «не-меня», «я», наблюдатель, тот, кто видит сны, имеет множество проблем, и среди них существует проблема сновидений и их толкования. Во всяком случае, вы поймете значение или ценность какого-то сна лишь с ограничениями, потому что сам наблюдатель всегда ограничен. Тот, кто видит сны, увековечивает собственные ограничения, поэтому сновидения всегда бывают выражением чего-то неполного; они никогда не выражают полноту.
Посетитель: С Луны доставляют частицы лунного грунта, чтобы понять состав Луны. Точно так же мы пытаемся понять человеческое мышление, добывая его частицы из снов и исследуя то, что они выражают.
Кришнамурти: Выражения ума суть его отрывки. Каждый отрывок выражает себя по-своему и противоречит другим отрывкам. Одно сновидение может противоречить другому, как и одно действие – другому действию, одно желание – другому желанию. Ум живет в этой путанице. Одна часть ума говорит, что ей необходимо понять другую его часть, например, сновидение, действие или желание. Поэтому каждый отрывок имеет собственного наблюдателя, собственную деятельность; а затем некий верховный наблюдатель пытается привести их все в гармонию. Но и сам он является частью ума. Как раз эти противоречия и разделения и порождают сны.
Поэтому настоящий вопрос заключается не в том, как истолковать или понять какой-то отдельный сон; подлинная проблема – такое восприятие, в целостности которого содержится все это многообразие обрывков. Тогда вы видите себя, как целое, а не как его обрывок.
Посетитель: Итак, сэр, вы говорите, что нужно в течение дня осознавать все движения жизни, а не просто свою семейную или деловую жизнь или любой другой ее индивидуальный аспект?
Кришнамурти: Сознание есть целое человечество; оно не принадлежит отдельному человеку. Когда существует сознание одного отдельного человека, существует и сложная проблема разорванности, противоречий и борьбы. Когда налицо осознание целостного движения жизни внутри человека в часы его бодрствования, зачем тогда вообще нужны сновидения? Это тотальное осознание, это внимание кладет конец разорванности и разделению. Когда нет никакого конфликта, ум не имеет нужды в снах.
Посетитель: Несомненно, это открывает для меня дверь, сквозь которую я вижу многие вещи.
Глава XXIII. ТРАДИЦИИ
Посетитель: Можно ли быть по-настоящему свободным от традиции? Можно ли вообще быть свободным от чего-нибудь? Или это просто значит обойти вопрос, отказаться от его рассмотрения? Вы много говорите о прошлом и его обусловленности – но могу ли я быть действительно свободным от всех этих глубинных основ моей жизни? Или я способен только видоизменять такие основы в соответствии с различными внешними требованиями и вызовами, приспосабливаться к ним, а не стать свободным от них? Мне кажется, что это одна из самых важных вещей, и мне хотелось бы ее понять, потому что я всегда чувствую, что несу с собой какую-то ношу, тяжесть прошлого. Мне хотелось бы сбросить ее – уйти от нее прочь и никогда к ней не возвращаться. Возможно ли это?
Кришнамурти: Не означает ли традиция, что мы переносим прошлое в настоящее? Прошлое – не только наш особый набор унаследованных элементов, но также тяжесть всей коллективной мысли какой-то отдельной группы людей, живших в особой культуре и традиции. Человек несет с собой накопленный опыт и знания расы и рода. Все это и есть прошлое, – перенос известного в неизвестное, в настоящее, которое формирует будущее. Разве уроки всей истории не являются формой традиции? Вы спрашиваете, можно ли быть свободным от всего этого. Прежде всего, почему человеку хочется быть свободным, почему он хочет сбросить с себя это бремя? Почему?
Посетитель: Я думаю, что это очень просто. Я не желаю быть прошлым, мне хочется быть самим собой, очиститься от всей этой традиции, так чтобы я мог быть новым человеческим существом. Я полагаю, что внутри большинства из нас имеется это чувство – желание родиться заново.
Кришнамурти: Вам невозможно стать новым лишь в силу одного этого желания или при помощи борьбы. Вы должны не только понять прошлое, но также и выяснить, кто вы такой. Разве вы сами не есть это прошлое? Разве вы не являетесь продолжением того, что было, прошлым, которое лишь видоизменилось под действием настоящего?
Посетитель: Таковы мои действия и мысли, – но не мое существование.
Кришнамурти: Можете ли вы разделить эти два элемента – действие с мыслью и существование? Разве мысль, действие, существование, жизнь и взаимоотношения – все не являются одним и тем же? Такая разорванность на «меня» и «не-меня» есть часть традиции.
Посетитель: Вы хотите сказать, что когда я не думаю, когда не действует прошлое, я оказываюсь вычеркнутым из существования, что тогда меня нет?
Кришнамурти: Давайте не будем задавать слишком много вопросов, а рассмотрим то, с чего начали беседу. Можно ли быть свободным от прошлого, от коллективного, расового, человеческого, животного? Вы и есть все это прошлое, вы неотделимы от него. И вот вы спрашиваете, можно ли вам отодвинуть все это в сторону и заново родиться. «Вы» есть это; и когда вы желаете вновь родиться, как новое существо, которое вы себе представляете, есть проекция старого, прикрытая словом «новый». Но вы под этим словом остаетесь прошлым. Поэтому вопрос в том, можно ли отбросить прошлое, – или видоизмененная форма традиции будет продолжаться вечно, меняясь, накопляя, отбрасывая, но всегда оставаясь прошлым в разнообразных сочетаниях? Прошлое – это причина, а настоящее – следствие; и сегодняшний день, который представляет собой следствие вчерашнего дня, становится причиной завтрашнего. Такая цепь есть путь мысли, потому что мысль есть прошлое. Вы спрашиваете, можно ли остановить движение вчерашнего дня в сегодняшний. Можно ли взглянуть на прошлое, проверить его – или это совсем неосуществимо? Для того, чтобы посмотреть на прошлое, наблюдатель должен находиться вне его, – а этого не бывает. И вот здесь возникает другой вопрос: если сам наблюдатель есть прошлое, как тогда изолировать это прошлое для наблюдения?
Посетитель: Я могу смотреть на нечто объективно...
Кришнамурти: Но вот вы, наблюдатель, представляете собой прошлое, которое пытается смотреть на себя. Вы в состоянии объективизировать себя только как образ, который сами построили в течение многих лет во всех формах взаимоотношений. Следовательно, «вы», которое так объективизируется, есть воспоминание и воображение, есть прошлое. Вы пытаетесь смотреть на себя так, как если бы вы были существом, отличным от того, кто смотрит; но вы есть прошлое с его старыми суждениями, оценками и так далее. Действие прошлого глядит на воспоминание о прошлом. Поэтому здесь никогда не будет избавления от прошлого. Непрерывное рассматривание прошлого увековечивает прошлое; это есть само действие прошлого, подлинная суть традиции.
Посетитель: Тогда какое же действие возможно? Если я представляю собой прошлое – и я способен видеть, что это так, – тогда все, что я буду делать с целью соскоблить прошлое только усилит его. Таким образом, я остаюсь беспомощным! Что могу я сделать? Я не в состоянии молиться, потому что изобретение Бога есть опять-таки прошлое. Я не могу смотреть на кого-то другого, потому что этот другой также будет созданием моего отчаяния. Я не в силах убежать от этого положения, ибо в конце бегства я все еще остаюсь там, с моим прошлым. Я не могу отождествить себя с каким-либо образом, который не явился бы созданием моего прошлого, потому что и этот образ тоже есть моя собственная проекция. Видя все это, я действительно остаюсь беспомощным, погруженным в отчаяние.
Кришнамурти: Почему вы называете это состояние беспомощностью и отчаяньем? Не переводите ли вы то, что видите, как прошлое, в эмоциональную тревогу, потому что не можете добиться некоторого результата? Поступая таким образом, вы снова заставляете прошлое действовать. Так вот, можете ли вы смотреть на все это движение прошлого со всеми его традициями, не желая освободиться от него, не желая изменить его, модифицировать, не желая убежать от него, – можете ли вы просто наблюдать его без какой бы то ни было реакции?
Посетитель: Но ведь вы уже говорили в течение всей этой беседы: как могу я наблюдать прошлое, если я и есть это прошлое? Я совсем неспособен смотреть на него.
Кришнамурти: Можете ли вы посмотреть на себя, который есть прошлое, без всякого движения мысли, которая тоже есть прошлое? Если вы в состоянии посмотреть без мысли, без оценки, без приязни или неприязни, без осуждения, тогда существует особое зрение – зрение глазами, которые не затронуты прошлым. Это значит смотреть в безмолвии, смотреть без шума мысли. В этом безмолвии нет ни наблюдателя, ни вещи, на которую смотрит он, как прошлое.
Посетитель: Итак, вы говорите, что когда вы смотрите без оценки или суждения, прошлое исчезает? Но оно не исчезло – продолжают существовать тысячи мыслей и действий, множество всякой мелочи; они буйствовали лишь секунду назад. Я смотрю на них, и они все еще там. Как можете вы говорить, что прошлое исчезло? Оно, вероятно, только на мгновенье прекратило свое действие.
Кришнамурти: Когда ум безмолвен, это безмолвие есть новое измерение; и если существует какая-то навязчивая мелочность, она будет мгновенно растворена, потому что теперь ум обладает иным качеством энергии, и эта энергия – не та, которая порождена прошлым. Это и важно – иметь такую энергию, которая рассеивает перенос прошлого. Перенос прошлого есть энергия другого рода. Безмолвие сметает эту другую энергию; большее поглощает меньшее и остается нетронутым, как море, которое принимает в себя грязную реку и остается чистым. Именно это и важно. И только такая энергия в состоянии стереть прошлое. Есть или безмолвие, или шум прошлого. В этом безмолвии шум прекращается, а новое есть безмолвие. Это не вы сделались новым. Это безмолвие безгранично, а прошлое ограничено. Обусловленность прошлого разбивается в полноте безмолвия.
Глава XXIV. ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ
Посетитель: Вы много говорили об обусловленности; вы сказали, что нужно освободиться от этих оков, иначе мы навсегда останемся в заточении. Утверждение подобного рода кажется столь жестоким и неприемлемым! Мы в большинстве своем очень глубоко обусловлены; и вот, услышав такое утверждение, мы поднимаем руки и убегаем от столь экстравагантного выражения. Но я отношусь к вам серьезно: ведь, в конце концов, вы более или менее отдали свою жизнь этим проблемам, причем они не являются для вас просто хобби;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21