.. Эта твоя сат-па! Я продержался бы с ней два-три дня, убил пару волков… – или еще кого – с теплой шкурой… Наконец, вот это меховое покрывало, – он ткнул пальцем в шкуру, под которой съежилась Аквия, – его вполне хватило бы на куртку и штаны…
– Все не так просто, Риард, как тебе кажется…
– Просто – не просто! Разве в этом дело? Ты посмотри, как все выглядит со стороны…
– Как?
– Мерзко и отвратительно! Ты пустилась одна в опасное странствие – не знаю, куда и зачем. Тебе нужен мужчина – защитник, покровитель… такой, с которым ты могла бы разделить постель. Тебе встретился подходящий человек, – он прижал ладонь к мохнатой груди. – И что же ты делаешь? Заставляешь его обманом выпить зелье, потом – пока он еще не превратился в зверя – с удовольствием используешь… А утром начинаешь торговаться: доведи меня, куда надо, тогда сниму эту мерзкую шерсть…
Она плакала. Ничего, решил Блейд, это ей полезно; кто не плакал, тот не жил.
– Пойми, дело даже не в этой шкуре, что ты натянула на меня, а в насилии над человеком! В оскорблении, которое ты мне нанесла! – он шумно выдохнул воздух. – Может, я и сам решился бы на такой исход… если бы ничего другого не оставалось… Но – сам, по своей доброй воле и разумению!
– Ты горд, Риард… – ее голос дрожал.
– Какой есть, – буркнул Блейд, и они снова замолчали.
– Риард?
– Слушаю.
– Понимаешь, тебе нельзя пользоваться сат-па… Один раз, для спасения жизни – может быть… Но это очень сильное средство. Нужна специальная тренировка… этому обучают долгие годы…
– Меня тоже обучали долгие годы, – заявил Блейд.
– Но чему?
– Всему. – он резко выпрямил спину. – Например, как поступать в подобных обстоятельствах.
– И как же?
Блейд встал, прошелся вдоль полога, потирая занемевшие ягодицы – три шага туда, три – обратно, потом вытянул руки над раскаленной печуркой.
– Видишь этот очаг? – Аквия молча кивнула. – Что ты скажешь, если я поставлю его на твою прекрасную нежную грудь? Еще можно срезать кожу ножом… медленно, полоска за полоской. Можно отобрать эту мазь, сат-па, вывести тебя голую на мороз и поливать водой… Можно изловить волка, связать ему пасть – чтобы терзал когтями, долго, долго… Можно выдавить глаза, вырвать ногти, выбить зубы… Поверь мне, красавица, не только колдовской отвар способен сделать из человека нечеловека…
Она смотрела на него остановившимся взглядом, в глазах плескался ужас, а тело под меховым покрывалом съежилось в комок.
– Нет!.. – тонкий крик прорезал полумрак под кожаным сводом шатра. – Нет! Я не верю! Ты не можешь так… так… безжалостно… – она зашлась в беззвучных рыданиях.
– Почему же? – голос разведчика оставался абсолютно спокойным. – Разве ты испытывала ко мне жалость, когда давала то зелье? И самый простой способ получить противоядие – пытка? Тот кровавый кусок мяса, в который ты превратишься через пару дней, все мне расскажет – про каждую баночку и пузырек в твоих мешках.
– Я могу ведь и не сказать правды… – пробормотала она сквозь слезы.
– Нууу… Во-первых, любое зелье я могу проверить сначала на тебе и на собаках; во-вторых, в каждом предприятии есть своя доля риска. И может на пути в Берглион меня ждет гораздо больше опасностей, чем в твоих мешках со снадобьями.
Снова воцарилось долгое молчание. Наконец:
– Риард?
– Весь внимание.
– Зачем говорить такие страшные вещи? Ты ведь не дикарь, не изверг, я чувствую… знаю… Ты не способен на это.
– Кто знает, на что способен человек, когда его лишают человеческого естества? Люди, видишь ли, могут меняться – особенно когда их превращают в зверей.
Тихий шорох. Меховое покрывало медленно сдвинулось, обнажив стройные ноги с треугольником золотистых волос меж ними, тонкая рука коснулась налитых грудей.
– Ты можешь лечь здесь… Нам будет теплее…
Что это? Искреннее раскаяние или очередная хитрость? Блейд почесал в кудлатой голове.
– Нет, моя милая. Мне будет слишком жарко под покрывалом рядом с тобой. Лучше я устроюсь в холодке.
Он лег прямо на утоптанный снег – так же, как вчера, – и уснул. Но всю ночь ему снились округлые бедра и полные груди Аквии и слышался ее серебристый зовущий голосок.
ГЛАВА 5
Утром Блейд нарубил топором замерзшее мясо дайра – его оставалось фунтов восемьсот – и сложил в задок саней. Шкуру и голову с мощными костяными чешуями он вычистил еще вчера; теперь же, разрезав по бокам, разведчик натянул ее на себя словно боевой доспех. Несмотря на массу спутанных волос, его голова свободно поместилась в черепе зверя. Лицо выглядывало меж широко раздвинутых челюстей с огромными клыками, затыльная кость прикрывала темя, грудь и живот – до самых колен – защищали крепкие, как сталь, пластины, вдоль спины тянулся острый гребень. Собственная шерсть теперь не только не мешала ему, но пришлась очень кстати, выполняя роль подкольчужной прокладки.
Он был так страшен в этом облачении, что собаки панически взвыли и с полчаса не подпускали его к себе. Но, к счастью, у снежного ящера действительно был очень слабый запах, и вскоре псы распознали человека под шкурой их страшного врага. Аквия лишь покачала головой в островерхом колпачке и ничего не сказала; после вчерашнего разговора она была молчалива и поглядывала на Блейда с нескрываемым страхом. Он решил в этот день вести себя с женщиной помягче. Что было, то было; сейчас они оба нуждаются в каком-то минимуме доверия друг к другу, иначе их кости останутся тут, в мерзлых равнинах Дарсолана. Он не хотел, чтобы Аквия боялась его. Пусть лучше чувствует себя виноватой – сознание вины сделает ее разговорчивой, и тогда можно попытаться выведать кое-что насчет всех этих чудодейственных снадобий.
В то утро Блейд принял одно важное решение. Он не тронет спейсер и не вернется домой по своей воле, пока его плоть покрывает эта звериная шкура. Лейтон дал ему шестьдесят дней, и впереди еще много времени: хватит, чтобы два раза добраться до Берглиона. А там – там он предпримет кое-какие меры, чтобы Аквия выполнила свое обещание. Но до тех пор спейсер под запретом! Даже в минуту смертельной опасности! Он на самом деле лучше погибнет во льдах навечно замерзшего моря, чем отправится назад, не решив все свои проблемы.
Аквия сложила юрту, запрягла собак. Пес, вчерашний напарник Блейда по охотничьей экспедиции, уже весело вилял обрубком хвоста; за ночь рана полностью зарубцевалась, и разведчик подозревал, что тут дело тоже не обошлось без волшебных снадобий Аквии. Молча они сели в сани, и упряжка дружно потянула их по ущелью меж причудливых ледяных утесов. Потом нарты вырвались на равнину и полетели стрелой. Тихо шипел снег под полозьями, женщина изредка покрикивала на собак, багровый солнечный диск – раз в десять больше привычного – медленно, в торжественной тишине плыл над бело-фиолетовым саваном, навеки похоронившем океан.
Сравнивая продолжительность дня и ночи, Блейд пришел к выводу, что они путешествуют отнюдь не в высоких широтах. Периоды света и тьмы были примерно равны, так что странники находились, скорее всего, где-то в районе умеренного пояса, между сороковой и пятидесятой параллелями. Но если здесь царит полярный климат, то что же творится на севере – на настоящем севере? Видимо, зона, пригодная для обитания человека, протянулась вдоль экватора. Там, как он понял из скупых замечаний Аквии, существует растительность, трава и деревья. И там, несомненно, сосредоточено основное население, сородичи этой странной женщины… Что же заставило ее отправиться в одиночку в такой страшный, тяжелый и опасный путь? Что гонит ее по этим мертвящим холодным снежным полям? Кто она? Беглянка? Преступница? Колдунья, осужденная на мучительную казнь?
И какая катастрофа произошла в этом мире? Совершенно ясно, что он не всегда был таким. Аквия упоминала про древние города… вероятно, в далеком прошлом тут бурлила жизнь, возникла машинная цивилизация – не ниже земной, судя по этим дискам-ватарам… Что же случилось потом? Необратимо нарушился экологический баланс планеты? Какие-то чудовищные эксперименты с климатом вызвали новый ледниковый период? Или все случилось закономерно, естественным путем? Древний мир, древнее, гаснущее и умирающее светило… Да, Лейтону с его компанией яйцеголовых будет над чем поразмыслить, когда он представит свой доклад! Если представит, поправил себя Блейд.
После полудня за ними увязалась дюжина катрабов – медведеподобных созданий, одновременно походивших на огромных гиен. У них был желтоватый блестящий мех, могучие челюсти и широченные когтистые лапы; весили они, по прикидке разведчика, фунтов по шестьсот. Час за часом стая упорно трусила по накатанному следу нарт, не переходя в атаку, но и не скрывая своего настойчивого и хищного интереса. Собаки заволновались; наконец, это молчаливое преследование стало раздражать и Блейда. Он велел Аквии остановиться, взял копье и топор и направился прямо к зверям.
Они подпустили его на пять ярдов – видно, полагались больше на чутье, чем на зрение, а носы говорили, что легкая добыча сама движется к ним в пасть. Потом передние разглядели голову дайра, его страшные клыки и туманный перламутровый блеск панциря; вся стая с глухим ревом подалась обратно и ринулась, не разбирая дороги, в снежную пустыню.
В результате этого эпизода Блейд заключил, что дайры пользуются среди местной живности непререкаемым авторитетом и бояться ему нечего. Удачно метнув копье, он перешиб хребет одной твари, затем добил ее топором. Аквия развернула и подогнала нарты, без слов наблюдая, как разведчик быстро свежует еще теплую тушу. Ободрав шкуру и слегка очистив ее от мездры, Блейд швырнул ее в задок саней, на останки снежного ящера. Мясо он решил бросить; собаки еще не были голодны, а груз на нартах – довольно велик.
Странники вновь в молчании помчались к северу, поглядывая на светило, висевшее на локоть над горизонтом. Останавливаться на ночлег было еще рано; до сумерек упряжка одолеет еще немало миль, и где-нибудь да встретится подходящее для привала место – небольшая площадка в окружении торосов.
На этот раз молчание нарушил Блейд.
– Аквия?
– Да? – такое холодное, замерзшее «да», словно ком снега, подобранный с этой ледяной равнины.
– Я не собираюсь тебя пытать.
– Я знаю.
– И мстить тебе я тоже не хочу.
– Ты уже отомстил. Вчера.
– Значит, мы квиты?
– Можно считать и так…
Блейд уткнулся подбородком в мохнатую грудь, Пожалуй, вчера он перегнул палку…
– Поговорим?
Она повернула к разведчику бледное лицо, обрамленное серебристым мехом капюшона, и тихо спросила:
– Ты что-то хочешь узнать?
Да, этой женщине не откажешь в проницательности! Хорошо еще, что она не способна отчетливо читать мысли – все его мысли, подумал Блейд. Вслух же он произнес:
– Только одно: ты больше не спрашиваешь, откуда я появился в вашем мире. Почему?
– Потому что ты не из нашего мира, Риард. Я поняла это сразу.
– Как?! – это был глупый вопрос, и Блейд тут же пожалел, что задал его.
Аквия уклончиво повела плечиком; на подобные темы она предпочитала не распространяться. Возможно, знание ее было тайной; возможно, она просто не умела выразить его словами. Блейд решил не настаивать.
– Что за место этот твой Берглион? – спросил он, меняя тему.
– Замок Помнящих.
– Ты уже говорила. О чем же они помнят?
– О прошлом…
– И ты хочешь послушать их рассказы?
– Не только. Хочу посмотреть.
– Увидеть прошлое? Разве такое возможно? – он был изумлен.
– Конечно, – последовал спокойный ответ. – Помнящие могут показать, как выглядел наш мир раньше… до того, как снега и льды покрыли сушу и море…
– Аквия помолчала. – Говорят, что в незапамятные времена здесь плескалось теплое море меж двух континентов. Дар-со-ланнн… – протяжные хрустальные звуки сорвались с бледно-розовых губ тремя осколками разбитого зеркала. – Дарсолан – значит «ласковые волны»… Они струились от южных берегов, омывали Берглион – почти в самой середине моря, – и неслись дальше, на север… И везде была жизнь, Риард! Везде! Леса – зеленые, а не сине-фиолетовые, как сейчас… трава, цветы, желтый песок, бурые скалы, голубые озера, реки… Все краски, все оттенки, все, что теперь мертво… Понимаешь. Риард? – ее глаза стали огромными, как два бездонных колодца, полных изумрудной влаги, – Понимаешь? Увидеть такое хоть раз – и умереть!
– Ну зачем же столь трагично, – пробормотал Блейд с некоторым смущением; кажется, он начинал понимать эту женщину. – Увидеть и жить – так будет гораздо лучше.
– Разве тебе неясно? – Аквия вскинула на него вопрошающий взгляд. – Наверное, в твоем мире сохранилось все, о чем я говорю. Но для меня увидеть прошлое мира – а потом это… – она махнула рукой в сторону безотрадной унылой равнины и покачала головой.
– Что ж, в снегах тоже есть своя красота, – заметил разведчик и сделал паузу, собираясь с мыслями. – В том мире, откуда я родом, живет одна девушка, которая тоже любит смотреть на прошлое. Видишь ли, у нас есть люди, художники, которые изображают красками на ткани и бумаге все, что хочешь… других людей, животных, лес, море, облака, солнечные закаты и восходы… Они занимаются этим уже тысячи лет, так что мы знаем, как выглядел наш мир раньше, – Блейд вздохнул, невольно подумав, – что в определенных отношениях этот мир за последние две тысячи лет явно изменился к худшему. – Так вот, о девушке… – он вспомнил темные глаза и бархатистую кожу Зоэ и снова вздохнул. – Она показала мне картины мастера, который рисовал только снега и льды – ибо в нашем мире тоже есть и то, и другое. Его полотна… они… да, они были прекрасны! Они потрясали душу!
Замерев, с остановившимся взглядом, Аквия слушала его рассказ. Лицо ее побледнело, губы задрожали и приоткрылись в изумлении; потом она приложила к ним ладонь, словно пыталась сдержать крик.
– Значит… – ее обычно звонкий голосок вдруг стал хриплым, – значит, в твоем мире люди могут везде увидеть картины прошлого?
Блейд с недоумением кивнул; он не мог понять, что ее так поразило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15