Рядом с торосами выстроилось две дюжины примитивных нарт, и разведчик сразу узнал среди них свои сани – они были гораздо длиннее и шире. Он покрутил головой, осматриваясь, но мужчин нигде не было видно. Отсыпаются в юртах, сожрав украденное мясо, решил Блейд.
Долгих пять секунд он глядел на жалкое стойбище, представляя, как зальет его кровью, как изрубит и переколет всех, от Харата, вождя этой шайки, до последнего шелудивого пса. Он снимет головы половине воинов прежде, чем они очухаются и поймут, что происходит… а остальных, наверняка, хватит столбняк от страха… Он убьет их тоже, а потом примется за женщин, детей и собак…
Тьфу! Блейд с отвращением сплюнул, и картина кровавой бойни растаяла. Да, он может сделать это – но не сделает. Разве только в случае крайней необходимости…
Широким шагом он направился к шатру колдуна, прятавшемуся в тени айсберга. Отсюда до кольца юрт было ярдов пятьдесят; его никто не заметил, лишь пара-другая собак жалобно заскулила. Разведчик откинул полог, вошел и ударом кулака отправил в небытие Плата Рваное Ухо, который окуривал крепко связанную Аквию вонючим дымом.
– Риард! Ты пришел! – она закашлялась, но глаза ее сияли сквозь густые клуба словно два хризолита, источавших чистый зеленый свет.
– Куда я денусь! – буркнул Блейд, осторожно перерезая ремни лезвием топора. Он выпрямился, поставив Аквию на ноги. – Двигаться можешь?
– Наверно… – тон ее был неуверенным. – Мы сейчас уйдем?
– Мы уедем… Тут наши собаки, сани и наши должники. Сейчас я с ними поговорю… потолкую! Шагай за мной.
Схватив тело шамана за ногу, он потащил его к юрте вождя: Аквия едва поспевала за ним. Теперь их заметили. На несколько секунд женщины застыли в недоумении, потом, сообразив, кто явился к ним в гости, начали с визгом разбегаться, хватая детей.
Блейд бросил труп, выдрал из снега три костяных стояка, поддерживавших юрту Харата, и опрокинул ее набок. Вождь, разбуженный этим бесцеремонным вторжением, выпростал голову из-под меховой полости и сел, недоуменно моргая: шея у него действительно была толстая.
– Узнаешь меня, Харат? – разведчик оперся на копье, сверля взглядом побледневшего как смерть туземца.
– В-ве-ликий Дайр! – вождь в ужасе открыл рот.
– Дайр, – подтвердил Блейд, пошевелив ногой голову мертвого шамана. – Плат был плохой колдун. Не предостерег вас от набега, и Убийцы Волков проявили ко мне непочтительность. С ним я уже рассчитался, охранников твоих съел… да, съел. Плохое мясо, жесткое… Ты – другое дело. Ты – вождь, толстый, жирный…
Харат, сидя в ворохе шкур, судорожно хватал ртом воздух. Мужчины начали выползать из шатров, но при виде жуткой гигантской фигуры в центре стойбища их брала оторопь. Те, кто посмелее, ринулись к торосам, прятаться; человек десять без сил опустились в снег. Блейд был доволен – кажется, дело можно закончить без кровопролития.
Он скрипнул зубами и потянулся к вождю волосатой лапой. Харат, словно очнувшись, забился, как зверь в капкане, заверещал:
– В-великий, не надо… н-не…
– Мои собаки? – грозно спросил Блейд.
– 3-десь…
– Нарты?
– Ц-целы…
– Вели своим бездельникам запрягать.
Вождь провизжал приказ, сопроводив его парой ругательств, которые остались непонятны разведчику. Он подтолкнул Аквию туда, где дикари начали суетиться около саней, и велел:
– Присмотри, чтобы не перепутали собак. – По том опять повернулся к Харату и продолжил перечень похищенного имущества: – Мое мясо?
– С-съели, Великий… Мы т-так голодны…
– Я бы этого не сказал, глядя на твой загривок, – Блейд поднял топор. – Если не хочешь расстаться с головой, давай мясо – все, какое есть, – и лучшие шкуры. Все – на сани! Живо!
– В-великий… х-хочешь молодую женщину? Или двух? Самых мягких?
Блейд изобразил глубокое раздумье.
– Пожалуй, нет, – произнес он, – перебил аппетит твоими стражами. Хочу мяса морских зверей… жира… теплые шкуры… вот эти, – он ткнул копьем в груду мехов, на которых почивал вождь.
– В-все будет, как ты сказал…
– Тогда вставай и пошевеливайся!
Харат вскочил, как резиновый мяч, и принялся распоряжаться. Минут через пять за спиной Блейда свистнул снег, и нарты, которыми правила Аквия, затормозили у перевернутой юрты. Вождь бросился к своей постели, потащил шкуры. Рыкнув на него пару раз для острастки, разведчик устроился в санях и поманил Харата к себе.
– Я милостив сегодня, – сообщил он туземцу, – но в следующий раз мой гнев будет страшен! Я иду к Берглиону, и не желаю никого видеть на своем пути. А потому ты, волчий потрох, пошлешь немедленно гонцов ко всем остальным ублюдкам на севере… что глодают кости у своих прорубей. Гонцы скажут так: Великий Дайр идет, бегите с его дороги! Понял?
Харат кивнул; глаза его были круглыми от ужаса.
– Вперед! – Блейд шлепнул Аквию по спине, и сами рванулись на восток, навстречу медленно восходившему багровому диску.
ГЛАВА 7
Весь день, пока их парты мчались к востоку, к покинутой стоянке, Аквия была необычайно молчалива, Блейд с тревогой поглядывал на нее; казалось, она думает над какой-то трудной, почти неразрешимой задачей. Неужели плен у дикарей так повлиял на нее? В конце концов, она не пострадала; вонючий дым и заклинания покойного Плата в счет не шли. Разве что сказывались напряжение и страх… Конечно, она боялась! Каким бы сильным не было ее психологическое воздействие на туземцев, голод есть голод, мясо есть мясо…
Лишь раз она положила тонкую руку на мохнатое запястье Блейда и тихо произнесла:
– Спасибо, Риард… Ты не только сильный мужчина… ты – великий воин!
Но Блейд слышал подобные похвалы не впервые и остался равнодушен к ее словам. Дела интересовали его больше.
Они нашли свое припрятанное имущество и решили в этот день не двигаться дальше – пусть гонцы Харата разнесут весть о Великом и Ужасном Дайре, который идет на север.
К вечеру, поужинав, Блейд и Аквия сидели в шатре. Как всегда, женщина устроилась на ложе, где теперь добавилось немало пышных шкур; разведчик примостился на перевернутом котле. Поигрывая сосудом с янтарной мазью, Аквия подняла на спутника взгляд зеленых глаз. Казалось, она пришла к какому-то решению; лицо ее посуровело, грудь под плотно запахнутым халатиком вздымалась в неровном дыхании.
– Скажи, Риард… – ее звонкий голос чуть дрогнул, – ты сделал это ради меня?
Блейд помолчал.
– Нет, не только. – Он подумал, что в данном случае правда уместней всего. – Для себя… но и для тебя тоже.
– Для себя – я понимаю… – головка в бледном золоте волос склонилась в утвердительном жесте. – Но для меня?.. Почему?
– Хочу, чтобы ты попала в Берглион…
Ее глаза вспыхнули, на миг Блейд ощутил, как тонкая иголочка проникла под череп, в самый мозг. Потом Аквия перевела дыхание и прошептала:
– Ты сказал правду… действительно, правду! Риард, мой страж, мой хранитель!
Тонкая рука женщины легла на его волосатую лапу халатик распахнулся, и полные груди с напряженными сосками вырвались на волю. Блейд сглотнул слюну. Нет, не только глаза его и губы остались безволосыми, была еще одна часть тела, и она все настойчивей давала о себе знать. Он пожирал взглядом налитые полусферы грудей, и бледно-алые соски, и тонкую талию, восхитительно гибкую и волнующую, и мраморные амфоры бедер, и светлый треугольник между ними, почти физически ощущая его упругую твердость.
Твердость? Неужели она хочет его? Медведя, монстра, полузверя?
Аквия поднялась, сбросила свое одеяние. Медленно-медленно скользили ладони, втирая в кожу сат-па, согревающую янтарную мазь. Плавно и неторопливо касались они шеи, хрупких плеч, живота, длинных стройных ног… Потом она повернулась. Спина, чуть выступающие лопатки, поясница, мягкие выпуклости ягодиц… Блейд с трудом сдержал стон. Зачем она делает это? Зачем мучает его?
Женщина опустилась на колени; бедра ее были плотно сжаты, кожа начала розоветь под действием бальзама.
– Риард… иди ко мне…
Ему послышалось? Или серебряный колокольчик прозвенел на самом деле?
– Риард… иди ко мне…
Он потряс головой, отгоняя наваждение: бурые космы всколыхнулись, затанцевали по плечам.
– Риард… иди ко мне…
Она почти пела эти слова, срывавшиеся с розовых губ как магическое заклинание: «Риард… иди ко мне…»
Будто зачарованный, Блейд передвинулся со своего котла на мягкую постель. И Аквия двинулась ему навстречу. Ладони ее теперь скользили по косматым плечам, бедра широко разошлись; миг – и она сидела у него на коленях, обнимая за шею и спрятав лицо на груди. Казалось, прикосновение нежной кожи к жестким волосам лишь волнует ее все больше и больше, подогревая страстное желание.
Ноги женщины скрестились на спине Блейда. Она подняла голову, тонкие пальцы нетерпеливо тормошили его бороду и усы, пролагая дорогу к губам, потом она приблизила свое лицо, и горячий язык проскользнул внутрь, обжигающий и юркий, как нагретая солнцем ящерка.
Аквия привстала, не отрываясь от его губ. Теперь ее руки возились где-то внизу, разбирая шерсть волос к волоску, прядка за прядкой, освобождая то, что требовалось освободить. Блейд играл с ее языком, обхватив ладонями округлые ягодицы и почти не ощущая кожи. Но запах он чувствовал! Пьянящий, терпкий и нежный аромат, который сводил его с ума!
Головка Аквии откинулась, она резко опустилась вниз, издав короткое серебристое «Ах!» Блейд поймал губами сосок и стиснул; женщина застонала, извиваясь в его руках. Потом, упершись пятками в мягкий ворс постели, она начала ритмично раскачиваться, испуская звонкие хрустальные возгласы, что таяли под кожаным пологом как ликующие вскрики сказочной птицы.
И Блейд понял, что обоняние и слух дарят ему то, что отнято грубой, нечувствительной кожей, заросшей бурыми лохмами. Он слушал и вдыхал – и это возбуждало не меньше, чем те восхитительные плавные движения, которыми Аквия доводила до экстаза свою и его плоть, чем ее набухший сосок на языке, чем кольцо ее ног, сжимавших его тело.
Долго, долго – целую вечность! – длился этот поединок красавицы с чудищем; потом оба они застонали и замерли в сладкой истоме. Нимфа отдалась фавну, эльфийка снизошла до тролля, лоно Снежной Королевы оросил животворный поток, исторгнутый зверем.
* * *
Уставшие, они лежали в темноте, и руки Блейда обнимали тонкий стан и плечи Аквии. Разведчик улыбался: теперь и в этом мире у него была своя женщина. Настоящая женщина.
Аквия зашевелилась, ее ладошка блуждала по груди возлюбленного, пытаясь проникнуть к коже. Тщетно! Шерсть была слишком густой.
– Риард, давай я освобожу тебя от этого…
Блейд подумал.
– Нет, моя королева. Путь еще далек, кругом – холод и снег. Если тебе не слишком неприятно.
– Не слишком… – она хихикнула, как напроказившая девчонка. – Скорее наоборот! Но я думаю, что неприятно тебе.
– Мы достигли огромного прогресса в наших отношениях, – заметил Блейд, снова улыбаясь в темноте, – теперь мы думаем друг о друге.
Аквия повозилась у его груди.
– Риард?
– Что, милая?
– Когда мы придем в Берглион – что ты будешь делать?
– А что будешь делать ты?
Она помолчала, потом вдруг начала шептать прямо ему в ухо, горячо и сбивчиво:
– Раньше я думала – увидеть и умереть… Теперь я хочу жить… жить! Понимаешь, Риард, когда-то мир был совсем иным, ярким, щедрым… много, много тысяч лет назад… никто не знает теперь, сколько прошло времени с тех пор. Предки… о, предки умели многое! Меняли мир, меняли себя, и то, что я умею – лишь отзвук былых знаний. Летали… да, летали далеко, очень далеко! Многие улетели совсем, немногие – остались… Но мир был по-прежнему прекрасен! – она судорожно вздохнула. – Потом… потом что-то случилось с солнцем… Стало холодно… Льды покрыли Дарсолан, сковали все моря, все земли на севере, на западе и востоке. Леса, травы – все умерло… умерли краски, цвета – зеленый, красный… Лишь на юге остались деревья – фиолетовые, как небо на закате… Люди… люди тоже умирают. Мой край, древний Кламстар, опустел… В Городе, – она так и сказала «в Городе», и Блейд понял, что Город – один. – Да, в Городе осталось пять тысяч семей… в поселках – может, еще столько же… – Аквия тесней прижалась к Блейду. – Они не хотели, чтобы я уходила. Таких мало… даже в Доме Властителей, среди избранных, где способности передаются по наследству… Людей же надо лечить… утешать… дарить им легкую смерть…
Вот как все было, думал Блейд, напряженно вслушиваясь в ее шепот. Многие улетели, немногие – остались… Те, кого устраивал родной мир, кто не испытывал тяги к дальним странствиям среди звезд. Они жили на своей прекрасной древней планете долго и счастливо, но все хорошее имеет конец…
Аквия продолжала шептать:
– Но я ушла. Устала… Устала от безысходности! Когда мир умирает, не хочется жить, – понимаешь, Риард? Я решила – дойду до Берглиона или погибну в дороге… Решила – и ушла! Почти убежала…
– Теперь ты знаешь, что доберешься туда, – уверенно произнес Блейд. – И что же?
– Не умру. Буду жить – среди таких же, как я, среди тех, кто пришел туда раньше, кто родился там. И если ты, Риард…
Он понял, что она хочет сказать, и обнял ее, ласково и крепко.
– Сколько смогу, я пробуду с тобой, моя Снежная Королева. У нас еще есть время… – он не сказал, что времени этого мало, очень мало, по любым меркам, земным или берглионским – всего месяца полтора. Он боялся даже подумать об этом, чтобы Аквия, колдунья, не уловила, сколь ничтожным является этот промежуток по сравнению с жизнью. Но ведь случается, что события одного двух дней круто меняют ее, оставляя след, подобный яркому росчерку болида, прилетевшего из неведомых глубин.
– Спасибо, Риард… – серебряный колокольчик вдруг окреп, заговорил в полный голос.
– Ты заразила меня своим Берглионом, – признался Блейд. – Теперь я тоже хочу взглянуть на него. Он даже снился мне как-то раз, хотя я не уверен, что это были мои сны…
Аквия тихонько вздохнула и погладила его плечо. Некоторое время они лежали молча, словно прислушиваясь к мертвой тишине на снежно-фиолетовых равнинах Дарсолана, что раскинулись за тонкой стенкой шатра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15