Еще вчера тут бушевал бой: всадницы Меотиды и колесничие Райны, прижав к воде эндаскую пехоту, мчались в атаку под протяжную песнь боевых горнов, а за ними тяжкой поступью шли имперские копьеносцы, чтобы довершить резню. Сегодня мертвые тела были уже убраны, оружие и все металлические обломки, представлявшие хоть какую-то ценность, сложены аккуратными кучками, и теперь море наводило окончательный порядок на берегу, вылизывая песок бесконечной чередой сине-зеленых валов.В четырех фарсатах к югу вздымались циклопические стены и башни Айдин-Тара, капитулировавшего без сопротивления после разгрома последних эндаских войск. Над городскими башнями и на шпилях цитадели развевались крохотные флаги и, хотя расстояние не позволяло различить ни цвет, ни рисунок, Блейд знал, что там трепещут по ветру пунцовые знамена Райны с головой разъяренной пантеры и зеленые стяги Меотиды – его Меотиды! – на которых вздыбился в боевом задоре вороной жеребец.Он стоял на высоком и обширном помосте, лицом к морю, и за его спиной толпились женщины, много женщин – пышнокудрая Гралия, темноволосая Харамма, огненно-рыжая Пэя, белокурая Бантала, Кария с золотыми волосами и еще другие и другие – водительницы тысяч и сотен его войска. Словно сговорившись, они не одели ни шлемов, ни доспехов; ветер играл их волосами и легкой тканью коротких ярких туник, и лишь свисавшие с перевязей мечи застыли в строгой и внушительной неподвижности.Но сам Блейд был облачен по полной форме. Парадный золотой шлем, с гребня которого прыгал куда-то ввысь и вперед черненый жеребец, зеленый плащ, вышитый золотой нитью; доспех из золоченой кожи с накладными пластинами чистого золота, высокие сапоги со звездочками шпор, массивная цепь на шее жемчуг, рубины и золото, опять тяжкое сверкающее золото, запасы которого в Райне и Эндасе казались неисчерпаемыми.Словно золотой исполин, упираясь ладонью в рукоять меча, Блейд стоял впереди сотни нимф, дриад и наяд; растянувшись полумесяцем за его спиной, они служили как бы фоном своему повелителю, своему вождю, который день за днем, декада за декадой вел их к победам. Да, это был прочный арьергард, надежный и многочисленный, но он казался каплей в море перед затопившим прибрежную равнину войском.Тут было тысяч тридцать народа – его амазонки со своими приятелями и охочие до приключений молодые райниты, желавшие испытать судьбу и найти себе красавицу-подругу по другую сторону Пенного моря. Все в полним вооружении, в доспехах, в кольчугах, в броне и в зеленых плащах, радостный весенний цвет которых словно был символом возрождения древней Меотиды. Армия! Его армия!Нет, уже не его. Блейд знал, что не ему вести это войско в поход, не ему штурмовать крепости, устанавливать новые законы, творить историю… Последние дни голова у него болела все чаще, а это значило, что время меотской одиссеи истекает. Потому-то, с согласия милостивого Тагора, он и назначил воинский сход на другой же день после битвы. Он не мог оставить тут незаконченных дел, не мог покинуть своих женщин, не завершив то, что следовало завершить.Ему нечего было взять отсюда, кроме ощущения этой завершенности. Мир сей, в котором он провел около трех месяцев, оказался таким же архаичным, как Альба и Нефритовая Страна; он не был кладезем знаний, и высшим достижением местной технологии почти чудом! – являлась деревянная птица Лартака. Но реальность Меотиды была по-своему прекрасна. Не только простором девственных земель, по которым странствовали племена кочевников, армии завоевателей и купеческие караваны; не только городами из мрамора и гранита, возносившими к лазурным небесам башни и стены, шпили дворцов и купола храмов; не только загадочной неизведанностью морей и континентов и вольным варварским духом юной цивилизации. Было здесь и нечто другое – сладкий привкус античного мифа, сказка, превратившаяся в реальность.Амазонки! Здесь они называли себя иначе – всадницами, сестрами по мечу, хранительницами Меотиды – но для него эти женщины были и останутся амазонками. Никто на Земле не знал, где жили легендарные амазонки Гомера, пришедшие под стены гибнущей Трои, – в Тавриде ли, в предгорьях Кавказа, в приднепровских степях или на бескрайних равнинах, что пролегли за Каспием… И никто не знал, как они жили! Как продолжали род свой, как научились побеждать, где и когда закончили свой путь… Конечно, и Блейд не ведал этого, но теперь он мог сказать наверняка, что у земных воительниц жизнь была непростой.Возможно, они тоже бы не отказались от помощи мужчин – не насильников, не жестоких повелителей, но героев и полубогов, подобных древним аргонавтам? Этого Блейд не знал. Даже с помощью машины Лейтона он не мог проникнуть в те времена, когда берега Троады оглашались звоном мечей, когда Язон впервые поднял парус на своем «Арго»; но он достиг гор Меотиды и степей Райны, что являлось почти тем же самым. Он был здесь, и он сделал все, чтобы на месте заполоненной пустоцветами земли возрос плодоносящий сад. Да, он сделал все, что в его силах; остался последний штрих.Говор и шум постепенно затихали; они смолкли совсем, когда Блейд шагнул к самому краю помоста и поднял руку. Тысячи глаз смотрели на него; тысячи губ неслышно шевельнулись, шепча его имя.– Сестры и братья! Закончен наш поход, и в гавани АйдинТара качаются корабли, готовые выйти в мире. Все ли женщины хотят вернуться? И все ли мужчины хотят последовать за своими подругами?– Да! – мощно, на единим выдохе, раскатилось над полем. – Да!– Знайте же, там – он протянул руку на северо-запад, где сине-зеленое море сливалось с лазурным небосводом, – для вас найдется много работы. Тяжелой и, быть может, кровавой… Кто поведет вас? Кто будет вождем и властелином, с которым вы начнете строить новую Меотиду?– Ты! – зарокотало поле. – Ты, Блейд!Он покачал головой.– Нет. У каждого свои дороги в этом мире, и мой путь заканчивается здесь. Не спрашивайте, почему я должен вас покинуть, есть вещи и обстоятельства, которые не в силах изменить ни люди, ни боги. Я ухожу… и, скорее всего, это случится на ваших глазах, ибо я уже слышу зов своей далекой родины.Это было правдой, он ощущал, как нарастает тяжесть в голове, и знал, что должен торопиться.– Но я дам вам вождя – сестру из ваших сестер, молодую и сильную, которая делила со мной ложе и носит в чреве мое дитя. Я учил ее тому, что знаю сам, и она станет для вас справедливым и мудрым правителем, бесстрашным в битвах и милостивым и дни мира. И она подарит вам нового властелина, ребенка моей и вашей крови. Будьте же ему опорой и защитой!Блейд повернулся, и Гралия выступила ему навстречу из многоцветной радуги полоскавшихся на ветру туник. Платье зеленого шелка струилось с ее плеч, лицо было бледным, карие глаза смотрели печально. Он сбросил плащ на помост и взял ее за руку– Вот моя избранница! Готовы ли вы повиноваться ей?Секунду-другую над обширным полем царила тишина; потом раздался чей-то одинокий вскрик:– Гралия!И сразу покатилось, загремело:– Гралия! Гралия! Гралия!Кивнув, Блейд склонился к ней, обнял за плечи. Выбор сделан; он мог венчать ее на царство. Верность женщин не вызывала сомнений, мужчины же подчинятся желанию своих подруг и повелениям Тагора.Выпрямившись, он прикоснулся к шлему.– Если такова ваша воля, я…Внезапная молния прострелила виски, словно к ним приложили контакты динамомашины. На мгновение мир дрогнул и расплылся; море вздыбилось гигантской стеной, поглотив небо и берег. Потом все приняло обычный вид.Первый звонок, отметил Блейд, еще минута – и занавес будет поднят. Сняв золотой шлем, он водрузил его на пышные кудри Гралии.– Не забудь поднять зеленый вымпел на своем корабле, когда флот достигнет Меота, – вполголоса произнес он. Помнишь? Сигнал для Лартака…Девушка молча кивнула; в ее глазах стояли слезы. Толпа перед помостом ревела: «Блейд! Блейд! Гралия! Блейд!» Боль снова молотом ударила в виски.Он снял тяжелую цепь, повесил ей на шею, потом протянул перевязь с мечом. Мир снова начал дрожать и подергиваться туманом.– Все, милая… ухожу… Прощай!«Гралия, Гралия, Гралия, Блейд!» – скандировала толпа, и эти ритмичные выкрики вдруг начали сливаться с отдаленным рокотом прибоя. «Гра-лия Гра-лия! Гра-лия!» Непослушные пальцы Блейда скользили по застежкам панциря. Нет, не успеть, понял он.– Блейд… – губы девушки шевельнулись, – я буду помнить… наш сын… – она прижала рукоять меча с золотой пантерой к животу, будто ладошки еще не родившегося младенца могли дотянуться до нее. – Я… буду… помнить…Это он еще успел расслышать. Он даже смог пробормотать что-то в ответ не то «прощай», не то «будь счастлива», но эти звуки заглушил громоподобный рокот. «Гра-лия! Гра-лия! Гра-лия!»Внезапно помост с десятками женщин в ярких облачениях словно выскользнул из-под его ног и воспарил к небесам; сине-зеленая гладь моря смешалась с изумрудной зеленью лугов и зелеными плащами воинов, заполонивших берег. Эта зеленая стена вдруг выросла перед Блейдом, нависла над ним и начала бледнеть, становясь белесым облачным экраном с едва заметными прожилками цвета молодой травы. Помост, застывший на этом переменчивом и зыбком фоне, казался сейчас мраморно-белым пьедесталом, а застывшие на нем фигурки внезапно лишились своих разноцветных одежд, истончившихся и растаявших в туманном мареве. Теперь они были нагими, превратившимися в резной оживший барельеф, белокаменный фриз, что протянулся налево и направо насколько видел глаз. Сильные гибкие руки девушек простирались к Блейду, губы раскрылись в улыбке, на мраморных лицах – удивление и восторг.Затем под фризом начали неясно вырисовываться гигантские колонны, стены с зияющими пропастями окон, циклопическая лестница, цоколь, сложенный из чудовищных каменных блоков… Меотида вставала перед ним величественным храмом, увенчанным гирляндой прекрасных женских тел, таких недостижимых и желанных, что Блейд застонал в смертной тоске, не в силах смириться с потерей. Потом белесая мгла закрыла храм, и странник навеки канул в нее, словно в воды Стикса, увлекаемый на дно тяжким золотым доспехом.Путешествие в Меотиду завершилось. Глава 15 В Меотиде первым его ощущением был звук, здесь запах. Его память еще хранила ароматы соленого морского ветра и слабое благоухание тела Гралии, которая стояла рядом с ним секунду – или вечность назад. Теперь их сменили запахи резиновой изоляции, металла и пластмассы, чуть затхлый сухой воздух подземелья наполнил легкие Блейда, словно мерно гудевшие вентиляторы силой прокачали его сквозь рот и гортань.Он напряг мышцы и с изумлением убедился, что вполне владеет и чувствами, и телом. Обратный переход совершился на удивление легко; миг полета в туманной зеленоватой мгле, краткая потеря сознания и он дома. Может быть, те муки, что он претерпел, добираясь в Меотиду, были связаны с вредоносным влиянием мексиканского снадобья, которым пичкал его Лейтон? За два с лишним месяца организм должен был полностью очиститься от этой дряни… Пожалуй, так оно и есть, решил Блейд и поднял веки.Перед глазами его болталось несколько проводов. Скользнув взглядом по разноцветным жгутам, он понял, что часть из них висит свободно, не касаясь его груди; остальные, как обычно, обвивали его обнаженные руки и шею. Блейд чуть склонил голову, поймав зрачками золотистый отблеск. Панцирь! Его царский доспех! Теперь чуткий слух разведчика уловил слабое позвякивание: грудь его вздымалась, и металлические кругляши контактов бились о пластины доспеха.Значит, хотя бы часть боевого снаряжения последовала за хозяином… и сыну его в том, ином мире не носить золотой панцирь, драгоценный дар императора Райны. – Конечно, только сын, возмужав, мог бы надеть его – для Гралии он великоват… Ну, ничего! Ей остались шлем, меч и цепь с самоцветами – вполне солидные атрибуты царской власти. Шлем, меч и цепь… А еще воспоминания и дитя, плод любви, зреющей в ее чреве…Сам он помнил все, помнил отлично – с первой минуты, когда очнулся на скале близ Меота, и до последней, до своего отбытия с воинского схода под стенами Айдин-Тара. Эти воспоминания нельзя было назвать неприятными, но в этот миг, в секунду пробуждения в своем родном мире Блейд с пугающей ясностью осознал, что Меотида пребудет с ним до конца дней. Он станет тосковать по ее равнинам и прибрежным утесам, у которых ласково шелестят волны, по лесам с горьковатым привкусом лавра, по мраморному Меоту, ступень за ступенью врезавшемуся в горный склон, даже по Голубому Дворцу…О, Меотида, великолепная, утраченная навсегда! Блеск булатной стали, грохот копыт, бешеный скок мчащейся в атаку конницы, развевающиеся плащи, грозные и прекрасные женские лица… Гралия с каштановыми кудрями, черноволосая Харамма, огненно-рыжая Пэя, белокурая Бантала, златовласая Кария… И сотни, тысячи других!.. Боже, Боже, что он потерял!..– Ричард! Ричард, очнитесь!Внезапно Блейд понял, что его окликают. Подняв руки, он резким движением содрал провода, толкнул вверх колпак коммуникатора и поднялся. Его доспех лучился и сверкал в свете люминесцентных ламп, кольчужная юбка из вороненой стали охватывала бедра, на высоких сапогах позвякивали шпоры, широкий защитный пояс с чеканными серебряными бляхами подпирал ребра.– О!Его светлость отступил на пару шагов, потрясенный этим великолепием, этой королевской пышностью. Глаза под седыми кустиками бровей расширились, и сейчас выражение его лица было точь в точь как у старого Лартака, познающего великие тайны паровой машины, закрылок и гальванических батарей.– О, Ричард! Это… это золото?Блейд кивнул. Доброе райнитское золото, дар Тагора… Внезапно он будто в первый раз почувствовал тяжесть доспеха на своих плечах, его массивные пластины мягко, но ощутимо давили на грудь и лопатки. Двадцать пять или тридцать фунтов золота… сколько же это будет в твердой валюте?Взглянув на Лейтона, он понял, что тот занят такими же подсчетами. Губы старика шевелились, янтарные зрачки уставились в потолок, затем он вытащил из кармана потрепанного халата блокнот с карандашом, подвел итог и довольно хмыкнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23