Обслужили супер, в восторге
«Почти семьдесят миллионов американцев, — констатировал он, — не в состоянии расшифровать предупреждение на этикетках лекарственных препаратов или пробиться сквозь газетную статью. Большинство из них — отнюдь не черные, мексиканцы или иммигранты. Это белые, коренные жители страны» 105. Семьдесят миллионов! Тогда это составляло 28 % населения США!
Разрыв в уровне знаний растет
В Европе эта тема вызвала кое-какое волнение, после того как в 1995 г. заключение Организации по экономическому сотрудничеству и развитию (ОЭСР) подтвердило упомянутые опасения. В нем говорится, что именно в богатейших странах планеты более 20 % населения владеют весьма ограниченным умением писать и считать106. Неслыханный резонанс вызвало в этой связи обстоятельство, что 1996 г. был назван «Европейским годом образования и повышения квалификации».
Исследование, проведенное под эгидой Международной Ассоциации по оценке школьной успеваемости (МШУ) в 1995 г., выявило, что в Германии в среднем 15 % восьмиклассников понимают прочитанный текст на уровне третьеклассников107. Прежде всего, как установили исследователи, читается все меньше книг; во всех обследованных группах умение читать непрерывно ухудшалось начиная с 1980 г.
В том же 1995 г. немецкий «Фонд чтения» опубликовал итоги сравнительных исследований, проведенных в шестнадцати индустриальных странах. Несмотря на региональные различия, повсюду зафиксирована тенденция к так называемой «формуле одной трети»: по одной трети населения относятся или к любителям чтения, или к читающим от случая к случаю, или к не читающим вообще никогда108.
Значит, надо исходить из того, что «процесс отхода (в среднем) доброй трети населения от чтения — обычное явление в странах ОЭСР», пишет Гельмут ван дер Лар109. Стало быть, об обещанных равных шансах для всех не может быть и речи. Скорее, вырисовывается перспектива двухклассового общества, где будут, с одной стороны, интеллектуально нищие, опускающиеся все ниже по социальной лестнице, а с другой — класс привилегированных, располагающих «ключевой квалификацией — умением читать», а тем самым — доступом к образованию и знанию, к умению обращаться с масс-медиа, к профессиональной карьере. Между теми и другими будет расти разрыв, уже давно обсуждаемый в исследованиях на темы телевидения под рубрикой «растущий разрыв в знаниях» («increasing knowledge gap»)110.
По всей видимости, опирающееся на масс-медиа информационное общество своими руками подрывает фундамент, на котором хотело бы строиться. Достигнутый прогресс будет сведен на нет вызванным им же самим регрессом.
Речь немеет
Едва до внимания общественности успела дойти проблема растущей неграмотности, как уже обнаружилась дальнейшая, доселе немыслимая деградация орудия культуры человечества: вслед за утратой большой частью населения письменного языка постепенно утрачивается и владение речью. Как ни жутко это звучит, но язык немеет…
«Дома ли, за обеденным столом, в дороге ли, в автомашине, — в немецких семьях или в том, что от них осталось, хранят упорное молчание. Употребляют разве что функциональные инструкции: „Не возвращайся так поздно!“, „Брось это!“, „Поторопись!“ Бинарные ответы малышей: Да. Нет. Да. — Конец диалога. (…)
Человек усваивает язык в первую очередь от родителей. Но нынешние родители слишком заняты, они и сами пользуются речью нечасто, а нередко им и сказать-то друг другу нечего.
„Мои старики каждый вечер торчат перед ящиком. Он хлещет пиво, она хрупает соленые палочки“. Тот, кто уже с младенчества оказался избалован и обездвижен нянькой-телевизором, будет молчать и взрослея. Так что ж, значит, масс-медиа все больше затыкают нам рот, растят поколение немых зомби?
Где бы молодые люди ни развлекались, они обречены на молчание — в кино, на концертах под открытым небом, на дискотеке, за просмотром видеофильмов, перед телевизором или компьютером. Их оглушают до бессознательного состояния, им внушают всякую всячину, но вот сказать что-нибудь самим — этого им нельзя, этого они не смеют» 111.
Так Иоахим Кучке описал новую ситуацию в 1993 г. О сходном положении дел говорит и Конрад Адам («Франкфуртер альгемайне цайтунг». 1993.18 июня):
«Уже некоторое время одна пожилая учительница начинает уроки для первоклашек со странного упражнения. Она велит шестилетним ученикам встать, подойти к окну, открыть его, снова закрыть, вернуться на место и в немногих ясных словах рассказать, что они сделали. Когда некоторые родители удивленно и с легким упреком осведомились о смысле этого упражнения, учительница сослалась на новые, необычные исследования: дети с большим трудом понимают инструкции, выполняют их и дают отчет о сделанном. Тому, кто вырос в еще здоровых, т. е. теперь уже нетипичных условиях, невозможно и представить себе, что в огромном количестве нынешних семей днями и неделями не произносится ни слова. Способность рассказывать и слушать, взаимно выдвигать аргументы и разумно решать в пользу того или иного постепенно исчезает, не говоря уж о таких архаичных формах речи, как песня, молитва и слова ободрения».
Тем временем проблема приняла такие масштабы, что в Великобритании пришлось принимать специальные аварийные программы для первоклассников. В 1996 г. пресса сообщала об этом следующее: «Дети дольше учатся говорить, если с ними редко разговаривают. Поэтому британские дошкольники все чаще сталкиваются с проблемой отставания в развитии речи. Теперь в 360 британских школах вводятся аварийные программы, рассчитанные на обучение поступивших в первый класс детей тому, как здороваться или спрашивать дорогу» 112.
Нарушения развития речи у дошкольников
Некоторое время назад группа специалистов — фониатров и педаудиологов, занимающихся нарушениями артикуляции, речи и слуха у детей, забила тревогу после того, как случилось следующее. Чтобы снабдить педиатров удобным инструментом для раннего распознавания нарушений развития речи у детей в возрасте от трех с половиной до четырех лет, директор клиники нарушений коммуникативных способностей при Майнцском университете профессор Манфред Хайнеман разработал методику тестирования, практически опробованную и усовершенствованную в 1988–1992 гг. в ходе множества пилотных обследований113. Разработка таких методов — будни науки. Но вот цифры, полученные с помощью нового метода, были какими угодно, только не будничными: уже в ходе первого пилотного обследования114 в одном из майнцских детских садов нарушения развития речи обнаружились у 22 % детей, а в ходе третьего обследования в майнцских детских садах, относившихся к «социальным горячим точкам», — и все 34 %.
В среднем у 25 % детей выявлены нарушения развития речи, из которых половина квалифицирована как легкие и по четверти — как средней тяжести и тяжелые; это казалось невероятным, потому что диахронные обследования 1976 и 1977 гг.115 выявили по тем же диагностическим критериям лишь 4 %, что соответствовало уже известным показателям для Германии. Затем майнцские результаты были подвергнуты еще одной тщательной перепроверке, но все осталось как было: за добрых десять лет цифры выросли более чем на 20 %. Диагноз поистине ужасающий.
Другие данные подтвердили этот результат. Так, число учеников в школах для детей с отставаниями в развитии речи в Северном Рейне — Вестфалии в 1986–1992 гг. выросло на 58 %, в Баварии за тот же период — на 54 %. Обследования, проведенные в детских садах города Ноймюнстера (Шлезвиг-Гольштейн) в 1994 г., диагностировали нуждающиеся в лечении нарушения речи у 25 детей116. Логопед из Англии Салли Уорд обнаружила, что в Манчестере такие дети составляют 21 % от общего числа117, подобные же значения для детишек из мегаполисов она разыскала в англоязычных работах 80-х годов118. Результаты Манфреда Хайнемана, полученные в 1996 г., нашли окончательное подтверждение в обширном исследовании Йор-га Долетала и его коллег на материалах обследований 1641 ребенка из детских садов города Бохума — у 25 % из них обнаружились нарушения артикуляции, а у 43 % — недостаточное понимание речи.
Под угрозой все развитие ребенка
Меж тем было проведено множество других исследований. Английское Общество помощи детям с дефектами речи в 1996 г. сообщило, что уже каждый третий ребенок в Англии «заметно отстает в речевом развитии» 120. Проведенные в Болгарии в 1998 г. опросы показали, что от 21 до 27 % дошкольников страдают расстройствами речи121. Объединение немецких логопедов на своей ежегодной конференции, проведенной в Аугсбурге в 1998 г. на тему «Расстройства речи и артикуляции у детей», констатировало, что проблемы с речью отмечаются у 15–30 % всех детей дошкольного возраста122. Вероятно, в ближайшее время цепь сообщений с такими цифрами будет продолжена. Кстати, обнаружилось, что эта проблема не связана с определенными социальными слоями или уровнем образования; одинаково страдают дети профессоров и подсобных рабочих. Значит, причины надо искать много глубже.
Насколько серьезно нарушения развития речи могут сказаться на всем дальнейшем развитии ребенка, выяснилось в ходе так называемых follow-up обследованиях школьников второго — третьего классов (от восьми до девяти лет), у которых нарушения были диагностированы и лечение началось уже за четыре года до этого. Оказалось, что 52 % из них по-прежнему страдают легкими расстройствами артикуляции, 44 — отстают в развитии речи, 36 — сталкиваются с трудностями в овладении инструментарием культуры (прежде всего правописанием). У них была хуже развита и кратковременная память, и им с заметным трудом давалось построение фраз и обращение с другими речевыми структурами123.
Для более глубокого понимания проблемы важно учесть сделанное учеными наблюдение, что нарушения развития речи у малышей проявляются, как правило, не изолированно, а в сочетании с целым рядом других дефицитов, прежде всего в сфере моторных и сенсорных способностей. Это говорит о том, что овладение речью у детей необходимо рассматривать на более широком фоне: дело идет о развитии не одной отдельно взятой способности, а о целом спектре процессов развития, лишь в своей совокупности делающих ребенка способным ориентироваться в окружающем мире всеми органами чувств и действовать в нем. Более подробно мы поговорим об этом ниже.
Двенадцать минут разговора в день
Тысячелетиями речь была для людей столь же естественной средой, как воздух, а дети овладевали ею совершенно спонтанно, и это казалось природной способностью. Если бы кому-то взбрело в голову поучать родителей, что они должны говорить со своим ребенком не меньше такого-то времени, те сочли бы это шуткой, инструкцией типа «надо дышать». Но то, что некогда само собой разумелось, сегодня уже не таково, и когда недавно одна из ведущих немецких больничных касс решила издать для родителей книгу под названием «Поговори со мной!», призванную побуждать их говорить с ребенком, она вовсе не шутила124. Причина такого поступка очевидна: расходы на обучение каждого третьего или четвертого ребенка в специальной школе для детей с нарушениями речи оказались бы непомерно высокими для страховой больничной кассы, не говоря уж о том, что для обслуживания такого наплыва не хватило бы никаких специалистов. Поэтому все наблюдатели единодушны в мнении: необходима профилактика!
А для этого надо знать, чем вызвано данное явление, и оказывается, что причин тут множество. В интервью для прессы125, а также в приложении к упомянутой книге специалисты, к примеру фониатр Манфред Хайнеман и Тео Борбонус (руководитель школы для детей с нарушениями речи в Вуппертале), настойчиво указывают, что рост нарушений развития речи следует связывать не столько с медицинскими факторами, сколько с изменившимися социокультурными условиями, в которых растут нынешние дети. Нарушения слуха, вызванные медицинскими причинами, конечно, немного возросли, считает Хайнеман, но все же главной причиной врачи единодушно называют растущее молчание в семьях.
У родителей «сегодня все меньше времени для детей: в среднем у матери для нормального разговора с ребенком остается лишь примерно двенадцать минут в день», сообщает Борбонус. «Высокая безработица, усилившееся давление конкуренции и рационализации, болезненные сбои систем социального страхования, — продолжает он, — все это делает человека более подавленным, бессловесным, равнодушным». Учителя и родители, считает и Хайнеман, уже не справляются с внезапными социальными изменениями, со стрессами и конфликтами по поводу разводов, с неполными семьями и профессиональными проблемами.
Телевидение наносит вред развитию речи
Но наиболее сильнодействующим фактором, наносящим вред развитию речи у детей, надо считать телевидение, поглощающее все больше времени и у родителей, и у детей. Чистое просмотровое время (которое не надо смешивать с много большим временем работы телевизора) в 1964 г. составляло в среднем по ФРГ 70 минут в день, в 1980 г. для взрослых этот показатель поднялся до двух часов, а в 1998 г. дополз до отметки (опять-таки для взрослых) 201 минута в день126. Это равнозначно примерно трем с половиной часам «радиомолчания» между родителями и ребенком.
И уж совсем невозможными оказываются семейные разговоры, если милых деток одаривают еще и собственным телевизором. Вынужденная изоляция заставляет их заметно увеличивать потребление телевидения, как свидетельствуют статистические данные. У детей в возрасте от трех до тринадцати лет без собственного телевизора просмотровое время составляет 100 минут в день, тогда как у детей с собственным телевизором оно постоянно растет. В 1999 г. уполномоченная радиостанции «Свободный Берлин» по работе с молодежью Инга Мор пришла к выводу: «Дети с собственным телевизором каждый день смотрят передачи более трех с половиной часов» 127. (Заставляет задуматься ее примечание, что эти дети больше всего любят смотреть взрослые передачи в вечерних и ночных программах!)
Особенно ужасно, что в 1998 г. это касалось уже самых маленьких детишек (от трех до пяти лет), — таких, что смотрят телевизор от двух до четырех часов ежедневно, было 10,3 %, а еще 2,4 % смотрели передачи по четыре — шесть часов и больше128.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Разрыв в уровне знаний растет
В Европе эта тема вызвала кое-какое волнение, после того как в 1995 г. заключение Организации по экономическому сотрудничеству и развитию (ОЭСР) подтвердило упомянутые опасения. В нем говорится, что именно в богатейших странах планеты более 20 % населения владеют весьма ограниченным умением писать и считать106. Неслыханный резонанс вызвало в этой связи обстоятельство, что 1996 г. был назван «Европейским годом образования и повышения квалификации».
Исследование, проведенное под эгидой Международной Ассоциации по оценке школьной успеваемости (МШУ) в 1995 г., выявило, что в Германии в среднем 15 % восьмиклассников понимают прочитанный текст на уровне третьеклассников107. Прежде всего, как установили исследователи, читается все меньше книг; во всех обследованных группах умение читать непрерывно ухудшалось начиная с 1980 г.
В том же 1995 г. немецкий «Фонд чтения» опубликовал итоги сравнительных исследований, проведенных в шестнадцати индустриальных странах. Несмотря на региональные различия, повсюду зафиксирована тенденция к так называемой «формуле одной трети»: по одной трети населения относятся или к любителям чтения, или к читающим от случая к случаю, или к не читающим вообще никогда108.
Значит, надо исходить из того, что «процесс отхода (в среднем) доброй трети населения от чтения — обычное явление в странах ОЭСР», пишет Гельмут ван дер Лар109. Стало быть, об обещанных равных шансах для всех не может быть и речи. Скорее, вырисовывается перспектива двухклассового общества, где будут, с одной стороны, интеллектуально нищие, опускающиеся все ниже по социальной лестнице, а с другой — класс привилегированных, располагающих «ключевой квалификацией — умением читать», а тем самым — доступом к образованию и знанию, к умению обращаться с масс-медиа, к профессиональной карьере. Между теми и другими будет расти разрыв, уже давно обсуждаемый в исследованиях на темы телевидения под рубрикой «растущий разрыв в знаниях» («increasing knowledge gap»)110.
По всей видимости, опирающееся на масс-медиа информационное общество своими руками подрывает фундамент, на котором хотело бы строиться. Достигнутый прогресс будет сведен на нет вызванным им же самим регрессом.
Речь немеет
Едва до внимания общественности успела дойти проблема растущей неграмотности, как уже обнаружилась дальнейшая, доселе немыслимая деградация орудия культуры человечества: вслед за утратой большой частью населения письменного языка постепенно утрачивается и владение речью. Как ни жутко это звучит, но язык немеет…
«Дома ли, за обеденным столом, в дороге ли, в автомашине, — в немецких семьях или в том, что от них осталось, хранят упорное молчание. Употребляют разве что функциональные инструкции: „Не возвращайся так поздно!“, „Брось это!“, „Поторопись!“ Бинарные ответы малышей: Да. Нет. Да. — Конец диалога. (…)
Человек усваивает язык в первую очередь от родителей. Но нынешние родители слишком заняты, они и сами пользуются речью нечасто, а нередко им и сказать-то друг другу нечего.
„Мои старики каждый вечер торчат перед ящиком. Он хлещет пиво, она хрупает соленые палочки“. Тот, кто уже с младенчества оказался избалован и обездвижен нянькой-телевизором, будет молчать и взрослея. Так что ж, значит, масс-медиа все больше затыкают нам рот, растят поколение немых зомби?
Где бы молодые люди ни развлекались, они обречены на молчание — в кино, на концертах под открытым небом, на дискотеке, за просмотром видеофильмов, перед телевизором или компьютером. Их оглушают до бессознательного состояния, им внушают всякую всячину, но вот сказать что-нибудь самим — этого им нельзя, этого они не смеют» 111.
Так Иоахим Кучке описал новую ситуацию в 1993 г. О сходном положении дел говорит и Конрад Адам («Франкфуртер альгемайне цайтунг». 1993.18 июня):
«Уже некоторое время одна пожилая учительница начинает уроки для первоклашек со странного упражнения. Она велит шестилетним ученикам встать, подойти к окну, открыть его, снова закрыть, вернуться на место и в немногих ясных словах рассказать, что они сделали. Когда некоторые родители удивленно и с легким упреком осведомились о смысле этого упражнения, учительница сослалась на новые, необычные исследования: дети с большим трудом понимают инструкции, выполняют их и дают отчет о сделанном. Тому, кто вырос в еще здоровых, т. е. теперь уже нетипичных условиях, невозможно и представить себе, что в огромном количестве нынешних семей днями и неделями не произносится ни слова. Способность рассказывать и слушать, взаимно выдвигать аргументы и разумно решать в пользу того или иного постепенно исчезает, не говоря уж о таких архаичных формах речи, как песня, молитва и слова ободрения».
Тем временем проблема приняла такие масштабы, что в Великобритании пришлось принимать специальные аварийные программы для первоклассников. В 1996 г. пресса сообщала об этом следующее: «Дети дольше учатся говорить, если с ними редко разговаривают. Поэтому британские дошкольники все чаще сталкиваются с проблемой отставания в развитии речи. Теперь в 360 британских школах вводятся аварийные программы, рассчитанные на обучение поступивших в первый класс детей тому, как здороваться или спрашивать дорогу» 112.
Нарушения развития речи у дошкольников
Некоторое время назад группа специалистов — фониатров и педаудиологов, занимающихся нарушениями артикуляции, речи и слуха у детей, забила тревогу после того, как случилось следующее. Чтобы снабдить педиатров удобным инструментом для раннего распознавания нарушений развития речи у детей в возрасте от трех с половиной до четырех лет, директор клиники нарушений коммуникативных способностей при Майнцском университете профессор Манфред Хайнеман разработал методику тестирования, практически опробованную и усовершенствованную в 1988–1992 гг. в ходе множества пилотных обследований113. Разработка таких методов — будни науки. Но вот цифры, полученные с помощью нового метода, были какими угодно, только не будничными: уже в ходе первого пилотного обследования114 в одном из майнцских детских садов нарушения развития речи обнаружились у 22 % детей, а в ходе третьего обследования в майнцских детских садах, относившихся к «социальным горячим точкам», — и все 34 %.
В среднем у 25 % детей выявлены нарушения развития речи, из которых половина квалифицирована как легкие и по четверти — как средней тяжести и тяжелые; это казалось невероятным, потому что диахронные обследования 1976 и 1977 гг.115 выявили по тем же диагностическим критериям лишь 4 %, что соответствовало уже известным показателям для Германии. Затем майнцские результаты были подвергнуты еще одной тщательной перепроверке, но все осталось как было: за добрых десять лет цифры выросли более чем на 20 %. Диагноз поистине ужасающий.
Другие данные подтвердили этот результат. Так, число учеников в школах для детей с отставаниями в развитии речи в Северном Рейне — Вестфалии в 1986–1992 гг. выросло на 58 %, в Баварии за тот же период — на 54 %. Обследования, проведенные в детских садах города Ноймюнстера (Шлезвиг-Гольштейн) в 1994 г., диагностировали нуждающиеся в лечении нарушения речи у 25 детей116. Логопед из Англии Салли Уорд обнаружила, что в Манчестере такие дети составляют 21 % от общего числа117, подобные же значения для детишек из мегаполисов она разыскала в англоязычных работах 80-х годов118. Результаты Манфреда Хайнемана, полученные в 1996 г., нашли окончательное подтверждение в обширном исследовании Йор-га Долетала и его коллег на материалах обследований 1641 ребенка из детских садов города Бохума — у 25 % из них обнаружились нарушения артикуляции, а у 43 % — недостаточное понимание речи.
Под угрозой все развитие ребенка
Меж тем было проведено множество других исследований. Английское Общество помощи детям с дефектами речи в 1996 г. сообщило, что уже каждый третий ребенок в Англии «заметно отстает в речевом развитии» 120. Проведенные в Болгарии в 1998 г. опросы показали, что от 21 до 27 % дошкольников страдают расстройствами речи121. Объединение немецких логопедов на своей ежегодной конференции, проведенной в Аугсбурге в 1998 г. на тему «Расстройства речи и артикуляции у детей», констатировало, что проблемы с речью отмечаются у 15–30 % всех детей дошкольного возраста122. Вероятно, в ближайшее время цепь сообщений с такими цифрами будет продолжена. Кстати, обнаружилось, что эта проблема не связана с определенными социальными слоями или уровнем образования; одинаково страдают дети профессоров и подсобных рабочих. Значит, причины надо искать много глубже.
Насколько серьезно нарушения развития речи могут сказаться на всем дальнейшем развитии ребенка, выяснилось в ходе так называемых follow-up обследованиях школьников второго — третьего классов (от восьми до девяти лет), у которых нарушения были диагностированы и лечение началось уже за четыре года до этого. Оказалось, что 52 % из них по-прежнему страдают легкими расстройствами артикуляции, 44 — отстают в развитии речи, 36 — сталкиваются с трудностями в овладении инструментарием культуры (прежде всего правописанием). У них была хуже развита и кратковременная память, и им с заметным трудом давалось построение фраз и обращение с другими речевыми структурами123.
Для более глубокого понимания проблемы важно учесть сделанное учеными наблюдение, что нарушения развития речи у малышей проявляются, как правило, не изолированно, а в сочетании с целым рядом других дефицитов, прежде всего в сфере моторных и сенсорных способностей. Это говорит о том, что овладение речью у детей необходимо рассматривать на более широком фоне: дело идет о развитии не одной отдельно взятой способности, а о целом спектре процессов развития, лишь в своей совокупности делающих ребенка способным ориентироваться в окружающем мире всеми органами чувств и действовать в нем. Более подробно мы поговорим об этом ниже.
Двенадцать минут разговора в день
Тысячелетиями речь была для людей столь же естественной средой, как воздух, а дети овладевали ею совершенно спонтанно, и это казалось природной способностью. Если бы кому-то взбрело в голову поучать родителей, что они должны говорить со своим ребенком не меньше такого-то времени, те сочли бы это шуткой, инструкцией типа «надо дышать». Но то, что некогда само собой разумелось, сегодня уже не таково, и когда недавно одна из ведущих немецких больничных касс решила издать для родителей книгу под названием «Поговори со мной!», призванную побуждать их говорить с ребенком, она вовсе не шутила124. Причина такого поступка очевидна: расходы на обучение каждого третьего или четвертого ребенка в специальной школе для детей с нарушениями речи оказались бы непомерно высокими для страховой больничной кассы, не говоря уж о том, что для обслуживания такого наплыва не хватило бы никаких специалистов. Поэтому все наблюдатели единодушны в мнении: необходима профилактика!
А для этого надо знать, чем вызвано данное явление, и оказывается, что причин тут множество. В интервью для прессы125, а также в приложении к упомянутой книге специалисты, к примеру фониатр Манфред Хайнеман и Тео Борбонус (руководитель школы для детей с нарушениями речи в Вуппертале), настойчиво указывают, что рост нарушений развития речи следует связывать не столько с медицинскими факторами, сколько с изменившимися социокультурными условиями, в которых растут нынешние дети. Нарушения слуха, вызванные медицинскими причинами, конечно, немного возросли, считает Хайнеман, но все же главной причиной врачи единодушно называют растущее молчание в семьях.
У родителей «сегодня все меньше времени для детей: в среднем у матери для нормального разговора с ребенком остается лишь примерно двенадцать минут в день», сообщает Борбонус. «Высокая безработица, усилившееся давление конкуренции и рационализации, болезненные сбои систем социального страхования, — продолжает он, — все это делает человека более подавленным, бессловесным, равнодушным». Учителя и родители, считает и Хайнеман, уже не справляются с внезапными социальными изменениями, со стрессами и конфликтами по поводу разводов, с неполными семьями и профессиональными проблемами.
Телевидение наносит вред развитию речи
Но наиболее сильнодействующим фактором, наносящим вред развитию речи у детей, надо считать телевидение, поглощающее все больше времени и у родителей, и у детей. Чистое просмотровое время (которое не надо смешивать с много большим временем работы телевизора) в 1964 г. составляло в среднем по ФРГ 70 минут в день, в 1980 г. для взрослых этот показатель поднялся до двух часов, а в 1998 г. дополз до отметки (опять-таки для взрослых) 201 минута в день126. Это равнозначно примерно трем с половиной часам «радиомолчания» между родителями и ребенком.
И уж совсем невозможными оказываются семейные разговоры, если милых деток одаривают еще и собственным телевизором. Вынужденная изоляция заставляет их заметно увеличивать потребление телевидения, как свидетельствуют статистические данные. У детей в возрасте от трех до тринадцати лет без собственного телевизора просмотровое время составляет 100 минут в день, тогда как у детей с собственным телевизором оно постоянно растет. В 1999 г. уполномоченная радиостанции «Свободный Берлин» по работе с молодежью Инга Мор пришла к выводу: «Дети с собственным телевизором каждый день смотрят передачи более трех с половиной часов» 127. (Заставляет задуматься ее примечание, что эти дети больше всего любят смотреть взрослые передачи в вечерних и ночных программах!)
Особенно ужасно, что в 1998 г. это касалось уже самых маленьких детишек (от трех до пяти лет), — таких, что смотрят телевизор от двух до четырех часов ежедневно, было 10,3 %, а еще 2,4 % смотрели передачи по четыре — шесть часов и больше128.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16