– Это просто невероятно!… Почему ты такая отмороженная?! Как будто бы знала заранее, что так будет. Признайся, что ты и надеться не могла! Даже надеяться!
Алена плелась за ней, машинально передвигая ноги, и ей все казалось, что она спит. Нервического энтузиазма Галины она разделить не могла, поскольку никогда о возможностях такого рода не мечтала. Не мечтала плавно ходить под лучами софитов, и чтобы все обсуждали твои достоинства, как будто бы ты ярмарочная корова, а не человек со средним образованием. Не мечтала носить эксклюзивные вещи и получать за это солидные гонорары. Не мечтала улыбаться по команде, позировать, красоваться. Все это была не ее стихия. Ее словно с кем-то перепутали, как в комедии с переодеваниями. И вот теперь Алена не могла понять, что ей делать с новой ролью, свалившейся как снег на голову.
– Не надеялась, – послушно подтвердила она.
– А завтра первая репетиция! – от перевозбуждения Галочкино смазливое лицо покрылось блестящей пленкой пота. – Слышала, надо взять с собой каблуки и что-нибудь удобное?
– У меня нет каблуков, ты же знаешь. Какие каблуки – с моим-то ростом. И вообще, не пойду я завтра никуда. Это же просто смешно! – Алена остановилась и удивленно, ни к кому конкретно не обращаясь, повторила: – Смешно! Ты – понятное дело, тебе сам бог велел стать королевой красоты. Но я, я-то куда прусь?
– Хочешь сказать, что никогда не мечтала быть красавицей? – прищурилась Галина.
– Нет, – честно призналась Алена, – зачем мечтать о том, чему не суждено сбыться?
– И что, тебе никогда не было завидно? Когда за другими девчонками кто-то ухаживал, когда ими кто-то восхищался, а ты всегда оставалась в стороне? Неужели не хотелось поменяться с ними местами?… И неужели тебе не обидно, когда тебя дразнят?
– Обидно. Но не вечно же это продлится, – рассудительно заметила Алена, – мама говорит, еще максимум года три потерпеть осталось.
– А потом? – насмешливо спросила Галочка.
– А потом мы станем совсем взрослыми, и всем будет не до дразнилок, – улыбнулась Алена.
– И все равно, ты должна пойти. Хотя бы ради меня.
– Ради тебя я уже сходила на кастинг.
– Думаешь, этого достаточно? – тоном избалованной любовницы поинтересовалась Галина. – И потом, что ты собираешься завтра делать? Шляться по городу, поехать в гордом одиночестве на речку или полоть морковку на даче?
Об этом Алена как-то не подумала. Полоть морковку не хотелось, так что, учитывая Галочкино отсутствие, лучшей перспективой завтрашнего дня было унылое чтение на тенистом балконе.
– Тебе же необязательно принимать участие в самом конкурсе! – Галина профессионально овладела навыками манипулирования слабохарактерной (как ей казалось) подругой. – Можно будет в любой момент соскочить. Но на репетицию ведь можно прийти. Ну же, давай, это будет весело!
И, как всегда, Алена не устояла перед ее энергичным напором.
– Ну ладно, – с унылым вздохом согласилась она, – если уж ты настаиваешь…
А дома разразился скандал – неожиданный и экспрессивный. Алена никак не могла предположить, что ее маленькая семья – мама и бабушка – так отреагирует на невинную новость о конкурсе. Она-то просто похвастаться хотела. Алена знала, что в глубине души и бабушка, и мама горько переживают ее в некотором роде неполноценность. Она научилась относиться к этой досадливой жалости философски. Конечно, им хотелось бы, чтобы их любимая девочка была самой-самой – красивой, обворожительной, популярной. А не костлявой дылдой с неизменным выражением вселенской тоски на удлиненном лице. Однажды она подслушала их кухонный ночной разговор на полутонах. И выяснила, что ее папа, которого она никогда не видела, был исполинского роста. Аленина мать познакомилась с ним в студенческом лагере. Кажется, он был спортсменом, кажется, из Москвы. И вроде бы Аленина мама до последнего момента надеялась, что он заберет ее и женится, иначе она непременно сделала бы аборт. Но двухметровый красавчик не хотел впускать в свою размеренную столичную жизнь беременную лимитчицу. Вот и получилась из Алены безотцовщина. «Мало того, что всю жизнь мне искалечил, так еще и ребенка наградил геном роста, – шипела мама, – кому она теперь такая понадобится?!» Но это так, неважно, а главное…
– Не пущу! – басовито вопила бабушка, уперев натруженные красные кулаки в крутые бока. – А то я газет не читаю! А то я не знаю, что там творится, на конкурсах этих!
– Бабуль, но это же не совсем настоящий конкурс, – пробовала робко возразить Алена, – подумаешь, походить по сцене в нашем ДК.
– В купальнике? – недобро прищурилась бабушка. – Да? А в зрителях небось будут извращенцы сидеть. Фу!
– Но Галя пойдет…
– С твоей Галей давно все ясно, та еще прости господи! Только и умеет, что рожу размалевать да юбки обрезать по самое не балуйся.
– И правда, Аленушка, – робко вторила мама, – ну куда тебе на конкурс красоты? Ты же не Софи Лорен.
Алена не то чтобы в самом деле хотела участвовать в этом злополучном конкурсе, но все же она не так давно вышла из возраста непримиримого максимализма и все еще по инерции любила противопоставлять себя окружающим.
– А может быть, Софи Лорен тоже дразнили в школе, – пробурчала она.
– В общем, никаких конкурсов! – категорично заявила бабушка, для большей убедительности стукнув кулаком о стол.
Бабушка у Алены была волевая, боевая и в семейной расстановке сил привыкла брать на себя мужскую роль.
– Ну и ладно, – неожиданно легко согласилась Алена, а сама подумала: «Ведь репетиция – это еще не конкурс, правда же?»
На следующий день балетмейстер Зоя учила их ходить на раз-два-три.
– Раз – поднимаем колено, – хорошо поставленным голосом вещала она, – два – ставим ногу на пол. Три – отводим в сторону бедро… Так, Иванова, ты у нас кто, вокзальная шлюха или начинающая модель? Не виляй жопой, а то отвалится!.. Валеева, не задирай ноги, как конь на джигитовке! Соболева, не сутулься! Раз, два, три! Раз, два, три!
Их было двадцать пять, нескладных застенчивых девочек. Каждая уже мысленно саму себя короновала и теперь, смакуя, рассуждала о прилагающихся к титулу бонусах – внимании местной прессы, спонсорских подарках, всеобщем восхищении. Среди них было только три профессиональные модели. Они держались особнячком и немного надменно посматривали на путающихся в длинных конечностях соперниц. Одна из них засветилась в рекламном ролике туалетного мыла, который крутили по кабельному N-скому телевидению. Другая снялась в клипе местной поп-знаменитости. Третья пока ничем особенным не отличилась, зато собиралась осенью отправиться за счастьем в Москву, что в глазах других добавляло ей баллов. Вели себя девицы как звезды, и когда Алена рискнула попросить у одной из них зажигалку (причем она даже не курила, просто хотела хоть как-то влиться в новый коллектив), молча переглянулись и рассмеялись, как будто она сказала что-то неприличное. Алена сконфуженно отошла и с тех пор держалась от самозваных звезд на почтительном расстоянии.
В основном все были старшеклассницами или первокурсницами. Все как на подбор высокие, худенькие, и рядом с ними Алена в первый раз в жизни не чувствовала себя изгоем, хотя и была, как водится, выше всех минимум на полголовы. Но никто и не думал дразнить ее коломенской верстой или глумливо просить достать воробушка. А одна девушка, тихое блондинистое создание в золотых лосинах, даже застенчиво призналась:
– Ах, как я тебе завидую!
– Это еще почему? – изумилась Алена.
– Ты такая высокая, у тебя больше шансов, – бесхитростно призналась будущая соперница, – ты что, не слышала, что в модельном бизнесе в первую очередь обращают внимание на рост?
– Я как-то об этом не задумывалась, – рассмеялась Алена, – какая из меня модель?
– Чудная ты, – улыбнулась блондиночка.
На репетицию пришла и та, о ком все отзывались с уважительным ужасом, к кому приклеили произносимый торжественным шепотом ярлык «московская фифа». Хозяйка модельного агентства Podium Addict Марина Аркадьевна Хитрюк. Сначала Алене показалось, что она совсем молоденькая – чуть старше самих участниц. Она была миниатюрной статуэточкой с изящно блондированной копной длинных волос (глядя на произраставшую на ее хорошенькой голове роскошь, девушки притихли, и никто из них не понял, что пряди-то – нарощенные). Розовые губки бантиком, шифоновое платье интеллигентно-розового цвета, серебристые туфельки, тонкий голосок, заливистый смех-колокольчик – она вся была неземной, волшебной, словно сошедшей с журнальной странички. И только приглядевшись повнимательнее, Алена с изумлением поняла, что этой девочке-припевочке никак ни меньше сорока лет. Да и производимое Мариной Аркадьевной впечатление солнечной беззаботности оказалось обманчивым. В первый же день она уволила четверых конкурсанток – одна показалась ей похожей на Жерара Депардье, у другой был неприятный визгливый голос, третья носила очки, а снимая их, некрасиво щурилась, четвертая же была истинной красоткой, но умудрилась Марине Аркадьевне нахамить.
– Вы должны понимать, что конкурс – ваш шанс, девочки, – говорила Хитрюк, – а шанс выпадает тем, кто упорно трудится. Сами видите, незаменимых нет. Конкурс красоты – это не кастинг на журнальную обложку. Со сцены вы все смотритесь примерно одинаково. За косметикой жюри и не разглядит ваших лиц. Конечно, будет каталог с вашими фото, но это все не то. Вы должны держаться как королевы. Только так есть шанс привлечь к себе внимание.
Алена покосилась на Галочку. Та раскраснелась, расправила плечи и все время приподнималась на носочки – так уж ей хотелось стать той самой избранницей, которой выпадет счастливый билет! Она все время пыталась поймать взгляд Марины Аркадьевны. А когда ей это удавалось, расплывалась в такой искренней белозубой улыбке, что Алена, глядя на это, даже морщилась от необъяснимого отвращения. Ну как можно так подлизываться?! Неужели Галя думает, что прожженная стерва Хитрюк ничего не замечает?!
Но Марина Аркадьевна и правда, похоже, была падкой на лесть. В какой-то момент она подошла к Галочке и, за плечи развернув ее к окну, восхищенно цокнула языком:
– С такими губами ты далеко пойдешь, девочка.
Галина потом долго успокоиться не могла. Все торжествующе спрашивала Алену:
– Видела, как она на меня посмотрела?
– Видела, – уныло соглашалась та.
– И как? Как? – бесконечно допытывалась Галочка.
– Восхищенно, – Алена словно роль читала.
– Вот именно! – торжествовала Галя, и глаза ее блестели так, словно она только что залпом опустошила бутылку мартини. – Знаешь, что мне кажется?
– Что?
– Что я выиграю этот чертов конкурс! – мечтательно зажмурившись, восклицала подруга.
– Это будет справедливо, – Алена не льстила, цыганистая Галочка и правда казалась ей самой эффектной конкурсанткой.
– А как ты думаешь… Я могу стать знаменитой моделью? Такой, как Клаудиа Шиффер или Надя Ауэрманн?
– Конечно, сможешь. Ты гораздо красивее Нади Ауэрманн.
– Вот и мне так кажется, – Галина самодовольно поводила смуглым плечиком, а потом, подозрительно нахмурившись, спрашивала: – Аленка, а ты мне точно не завидуешь?
– Точно, – смеялась Алена, – я тебе сто раз говорила, что этот конкурс меня не интересует.
– И то верно, – расслабленно вздыхала Галя, – а то мне кажется, на меня все так таращатся… Конечно, я гораздо привлекательнее их всех вместе взятых, но нельзя же демонстрировать неприязнь так открыто!
– По-моему, ты преувеличиваешь.
– Ничего подобного! Вчера какая-то дылда уронила мою пудреницу, да еще и каблуком наступила на нее, дрянь! Уверена: она это сделала нарочно, от злости. А сегодня – я случайно подслушала – одна кривоногая мымра сказала другой кривоногой мымре, что у меня большой нос. У меня! – Галина расхохоталась, но тут же на хорошеньком ее лице появилось обеспокоенное выражение. – А ты что думаешь по этому поводу? У меня ведь маленький нос, да?
– Крошечный, – смеялась Алена, – у тебя самый миленький нос из всех носов, что я когда-либо видела.
– Мне всегда казалось точно так же! – радовалась Галя. – Везет же тебе, Аленка!
– Это еще почему?
– Ты совсем не волнуешься, все тебе по барабану. Ты можешь быть расслабленной, потому что никто не воспринимает тебя всерьез.
Алена промолчала. И правда – зачем рассказывать ревнивой Галочке, что «московская фифа» как-то раз остановила ее в коридоре ДК и, задумчиво глядя Алене в лицо, сказала:
– Слушай, рыженькая, а в тебе что-то есть. У тебя просто каноническое лицо, правильное. С тебя иконы бы писать. А ноги вообще сумасшедшие. Ты никогда не задумывалась о том, чтобы стать профессиональной манекенщицей?
И смущенная Алена ответила:
– Нет. Я преподавателем хочу стать. В следующем году в институт поступаю.
– А я бы на твоем месте все-таки подумала, – покачала безупречно уложенной головой Марина Аркадьевна.
Алена удивилась несказанно и, несколько раз прокрутив в голове этот диалог, решила: либо у этой Хитрюк проблемы со зрением, либо она просто решила над Аленой подшутить.
А к подобным шуткам Алена Соболева уже давно успела привыкнуть.
– И где же ты пропадаешь целыми днями? – удивлялась бабушка за ужином. – То дома сидела, не вытащить ее. А теперь с самого утра соберется, утопает куда-то, только ее и видели…
– Мы с Галочкой записались в спортклуб, – бодро соврала Алена, – на тренажерах занимаемся, мне нравится очень.
– Какие тебе тренажеры, ты и так крепыш из Бухенвальда, – ахнула мама, – вот, скушай лучше оладушек.
– Не хочу, – Алена с равнодушным видом грызла зеленое яблоко.
На самом деле от голода у нее сводило желудок. Но все остальные конкурсантки соблюдали строжайшие диеты и все время детально обсуждали добровольные гастрономические пытки. Кто-то сидел на кефире, кто-то ел только продукты зеленого цвета, кто-то, позволив себе кусочек тортика, безотлагательно мчался в туалет, запускал два наманикюренных пальчика в глотку и устраивал сеанс очищающего блевания.
1 2 3 4 5 6